Для вкуса добавить "карри", или Катализатор для планеты (СИ) - Мраги Лина. Страница 25

   Вечер был в самом разгаре, когда мы догнали караван. На краю перелеска я остановилась, прислонилась к дереву из последних сил и решила немного понаблюдать, а заодно перевести дыхание. Мне было уже совсем плохо. Очень хотелось пойти прямо к ним, но как говорится "бережёного бог бережёт".

   Телег было десять, точнее это были не телеги, а высокие крытые кибитки. Лошадей уже распрягли, и они паслись неподалёку живописным табуном. Горели костры, сновали люди и главное... женщины. Их я отличила по длинным юбкам и более ярким одеждам. Женщин было три или четыре, остальные мужчины. В общей сложности человек десять-двенадцать, плюс пара ребятишек, носилась вокруг костра. "Цыганский табор какой-то", - пришла мысль.

   Стоять уже было невозможно, от лихорадки колени подгибались, хотелось упасть и больше никогда не подниматься. Но тут Мышонок больно дёрнул меня за волосы и завопил:

   - Та-ма, И-ина! Та-ма, Ина!

   Он махал ручонками и готов был слететь вниз. Я только и смогла выдавить:

   - Узнал, значит... Это... твои? Я так... понимаю?

   Ребёнок порывался слезть, но я придержала его уже совсем не гнущимися пальцами:

   - Сиди, мы идём.

   И пошла.

   А дальше всё было как в тумане. Я брела, спотыкаясь, и думая о том, чтобы не рухнуть до тех пор, пока нас не заметят. Первыми засекли нас собаки. Здоровенные псы неслись с громким лаем, только мне даже страшно не было. Я упала на колени и пульсирующими от боли руками сняла мальчика. Хотела спрятать его за спину, но он вырвался и побежал прямо на собак. Зверюги остановились, взрыв лапами траву, а потом заскулили и замахали хвостами.

   "Донесла!.. Я его донесла! Донесла..." - только эта мысль и осталась в голове. Внутри всё пылало жаром, огнём и болью. Как сквозь мутное стекло я видела бегущих людей. Какая-то женщина, с очень красивым лицом, схватила малыша и, заливаясь слезами, качала его на руках, что-то крича и приговаривая. Меня кто-то трогал, тормошил, о чём-то спрашивал, но сил говорить и даже думать не осталось. Я обводила мутнеющим взглядом суету вокруг, а потом стало темно и тихо.

   - Ну здравствуй, милая, - сказал знакомый голос. - Давно не виделись.

   Я открыла глаза в знакомой библиотеке, лёжа на широкой мягкой кушетке:

   - Привет, Мозг... рада тебя видеть. Я умерла или ещё в процессе?

   - Тьфу, на тебя, глупая! Умерла... Да только попробуй! Не смей даже думать об этом, а то я тебе... - и погрозил пальцем.

   - И что ты мне сделаешь? - я улыбалась во весь рот. - Ты же живёшь в моей голове, и я сама сейчас нахожусь в своей голове, хотя до сих пор не понимаю, как это возможно.

   - Придумаю что-нибудь, не сомневайся.

   - Ты придумаешь! Ты - мозг, ты умный!

   Мозговой сидел рядом в привычном образе пожилого профессора, в любимом бархатном халате и с непонятно зачем ему нужным, дурацким моноклем в глазу. Он держал меня за руку и ласково поглаживал:

   - Как ты себя чувствуешь?

   - Вроде хорошо, - я поднесла ладони к глазам.

   Воспаления не было, остались только закрывшиеся ранки, чистые и сухие. Сжав несколько раз кулаки, я убедилась, что всё в порядке. Боли нет, и через несколько дней останутся только шрамы.

   - Да... - Я невесело усмехнулась. - Если и дальше так пойдёт, то скоро на мне живого места не останется, одни рубцы... Превращусь в какого-то монстра.

   Профессор засмеялся:

   - Не превратишься. Да и всё это такие мелочи!

   - Ага, мелочи! А замуж как выходить? Кто ж меня такую страхолюдину возьмёт?!

   У профессора выпал монокль:

   - Замуж?!

   - А вдруг?! - Я округлила глаза и приподнялась на локтях. - Если дома, на Земле, у меня был плачевный опыт, то кто знает, может здесь что-то получится?!

   Ответом стал гомерический хохот. Мозговой, качаясь в стороны, смеялся, роняя слёзы.

   - И что такого смешного я сказала? - и дёрнула его за рукав. - Хватит ржать уже, в моей голове всё-таки сидишь.

   - Но в моей би... би... библиотеке, - он продолжал хохотать. - Ох, Кари, девочка моя, с тобой не соскучишься! - И он интеллигентно промокнул глаза белоснежным платком, который вынул из кармана.

   - Только-только в себя пришла, чуть богу душу не отдала, а уже замуж... Потрясающе! - он ещё никак не мог успокоиться.

   - Да ладно! - я отмахнулась. - Я пошутила! Какая из меня жена... Я здесь никто и звать меня никак: без роду, без племени, нищенка-бродяжка... И детей иметь не могу, кому я нужна... Просто ты сидел с таким торжественно-похоронным видом, что захотелось тебя рассмешить... А если серьёзно... - голос охрип. - То если и выходить замуж, то дома или не выходить, но тоже дома. Я хочу домой, понимаешь? Я чужая здесь, тут всё дико и непонятно для меня, другой мир, совсем другой...

   Профессор вздохнул и, притянув к себе, обнял. Я уткнулась в мягкий халат и заплакала. Он глади меня по голове, как я недавно Мышонка, и тихо шептал:

   - Я всё понимаю, всё. Гораздо больше, чем ты можешь представить. Но пока ничем не могу помочь. Нет никакой информации о том, как выбраться отсюда. Однако она где-то есть, должна быть, я уверен. Быть не может, чтобы не нашлось решение рано или поздно. И мы его найдём, обязательно! Будем искать и думать! Думать и искать!

   - Ты же будешь помогать, правда? - я ещё хлюпала носом.

   - Конечно, дорогая... Конечно, буду... Я с тобой, всегда с тобой, успокойся.

   От Мозгового исходил какой-то очень странный, едва уловимый запах. Что-то знакомое было в этом аромате, но в тоже время я не могла подобрать никаких ассоциаций, кроме того, что он мне очень нравился. Было в нём что-то волнующее, притягательное и какое-то... родное, что ли. Я сделала глубокий вдох, а потом спохватилась: "Прямо как Карелл... заразилась его нюхачеством." И отодвинулась от профессора. Он прищурился и спросил:

   - Ну что? Всё в порядке?

   - Да, в порядке, спасибо.

   - Не за что. А теперь тебе пора!

   - Куда пора?

   - Как куда?! Жить! - И щёлкнул меня по носу. От неожиданности я вздрогнула... и проснулась.

   Я ехала. Вернее не я, а повозка или кибитка, в которой я лежала. Вокруг светло, а на ветру слегка хлопает толстая светлая ткань, покрывающая деревянный каркас; на натянутых шпагатах висит одежда и какие-то тряпки; приятно пахнет сушёными травами и топлёным молоком. Я привстала и огляделась. Моё ложе представляло собой самую настоящую раскладушку на одного человека. Спальная часть состояла из густой сетки и деревянного основания, а не из более привычного для меня, алюминиевого. Толстый матрас, застеленный чистой простынёй, на котором я и почивала, подушка, и лоскутное одеяло также имелись. Приподняв его, я убедилась, что лежу, слава богу, не голая, а в той же самой одежде.

   Я бухнулась обратно. Как же хорошо! Постель! Мерное покачивание этого домика на колёсах успокоило окончательно. Я продолжила осмотр. Вдоль дощатых стенок стояло несколько сундуков, под самой крышей висели венички сушёных трав, а с двух сторон виднелись как бы окошки, закрытые той же тканью, внизу только завязки болтались.

   Я повернула голову назад, вернее вперёд, по ходу движения, лежала-то я головой к передней части, которую тянули лошади. "Дать знать, что уже проснулась или поваляться ещё? - прикидывала я. - Нет, поваляюсь. Так хорошо и комфортно мне давно не было, а то всё ветки, лесная подстилка, земля или тюфяки с соломой. А тут прямо королевское ложе! Нет, не буду вставать!"

   Рассмотрев ещё раз свои порезы, я убедилась, что всё, как и было в библиотеке у Мозгового: длинные тонкие ранки, уже почти зажившие и закрытые корочкой, и никакой боли. "Очень странно! Зажило как на собаке. Сколько же я была в отключке? Значит, опять повезло. Меня не бросили, возможно, подлечили и взяли с собой. Складывается впечатление, что бережёт меня Окатан, помогает... Бред, конечно, но... Пусть и дальше бережёт, хочется в это верить".