Для вкуса добавить "карри"- 2, или Дом восьмого бога (СИ) - Мраги Лина. Страница 41

Если хочешь ты войти,

Возможно, имеется в виду слово "уйти", символы очень похожи,

Бога за руку схвати.

Вот так как-то...

- Чушь, какая-то, - проговорил Ают. - Какой выход, какой вход? Где выход, там всегда и вход!

- А что ты думаешь, Кари? - Дайк поднял на меня глаза.

Я сидела, переваривая услышанное, и понимала, что вот! Наконец-то! Логика! Логика в древних словах полоумного старца! И если сильно не вдумываться, ища какой-то скрытый смысл, а воспринять это четверостишие буквально и применить к себе, то кое-что становится ясно!

- Что ты ещё знаешь о Кифе?!

- О нём очень мало известно. Когда я жил в столице, мой учитель рассказывал, что летопись гласит, будто никто не знал, откуда взялся Киф, ни какого он был рода, ни возраста. И было это очень-очень давно... Но известно, что когда он появился, то говорил на странном языке, каком-то своём, и только через некоторое время заговорил по-нашему, а потом и на языке древнейших, в те дни на нём ещё многие общались. Киф был очень умным, он многое знал, что было неведомо нашим предкам и многое умел. Он знал способы обработки металлов, знал секреты строительства крепких каменных зданий и ещё много чего, наверно. Но под старость бросил всё, а также людей, с которыми жил и ушёл бродить по земле, искать что-то или кого-то... Иногда на него снисходили озарения, и он делал эти свитки, выцарапывая на них свои стихи и пророчества. Секрет этого материала умер вместе с Кифом, хотя он очень похож на смолу деревьев абинко, которой покрывают ткань, чтобы сделать её непромокаемой. Только ткань после этого всё равно горит, а Вечные свитки совсем не горят, да и в воде не тонут. Знаю ещё только, что тело Кифа нашли где-то там, под обрывом и с тех пор это место называют Кифов нос.

Дверь в каюту открылась - это был Данко, правая рука капитана:

- Там ангалин за бортом!

- Макс! - я вскочила и понеслась наверх.

Ящер быстро вскарабкался по верёвочной лестнице. Да-а-а... Таких пассажиров "Чёрная Медуза" ещё не перевозила - ангалин, горный волк. Сбившись в кучу, команда наблюдала, как рептилоид важно расхаживал по палубе, вертя длиннющим хвостом, шумно принюхиваясь и рассматривая мужчин так, будто это он капитан. В лучах заходящих солнц на его тёмно-серой чешуе плясали розовые блики, а глаза сияли как два огромных, чистейшей воды изумруда.

- Ну и компания вокруг тебя собралась, - прошептал на ухо помощник капитана. - Рассказать кому - не поверят!

- Эх, Данко! - я вздохнула в ответ. - Если бы мне год назад такое рассказали, я бы тоже не поверила.

Макс выполнил задание на "отлично". Коробку с формой и штемпелем он спрятал в глубине Белой скалы, но так, чтобы при необходимости можно было быстро найти. Учитывая мой зимний опыт блуждания по пещерам и проходам, сделать это большого труда не составляло, тем более что ангалин подробно объяснил маршрут. Когда я спросила, почему он так задержался, Макс улыбнулся и на глазах у изумлённой команды засиял нежным сиреневым светом. Некоторые буквально ахнули!

Как я ни старалась, но заснуть, так и не смогла. Я лежала в той же маленькой каюте, в которой путешествовала на "Медузе" в первый раз, слушала плеск воды за бортом, сопение Бумера под дверью и крутила в голове мысли о Кифе - четверостишие не давало покоя. И ведь несмотря на неуверенность Дайка в дословном переводе, общий смысл не менялся:

Там, где выход, входа нет,

Лишь кружится звёздный свет...

Если хочешь ты войти (уйти),

Бога за руку схвати.

Уже десятый или двадцатый раз я пересказывала про себя это странное стихотворение: "Ают верно заметил, что где выход, там и вход и наоборот, только тут имелся в виду такой выход, через который нельзя вернуться. Очень похоже, что Киф был таким же, как и я - пришельцем из другого мира. Он, как и я, говорил на своём языке, пока не выучил окатанский и личностью был легендарной, хотя о нём сохранилось не так уж и много сведений. И эти Вечные свитки, загадочные головоломки с тайным смыслом. Чувствую, что с Кифом мы земляки... Ведь я и раньше думала о том, что не первая гостья с Земли - до меня был Киф, а может, и ещё кто-нибудь. Получается, что для того чтобы выбраться отсюда, нужно схватить бога за руку. Интересно, в каком смысле - прямом или переносном?! Хорошо, что не за бороду..." - пришла дурацкая мысль, и я хихикнула.

Бог мне всегда представлялся этаким старцем с длинной белой бородой, в балахоне и с золотым нимбом над всклокоченными сединами. "Бога за руку схвати... - продолжала я размышления. - Есть у меня кое-кто на примете, кто мог бы, вот уверена! пролить свет на сию загадку, но он сбежал, оставив меня разбираться со всем самостоятельно".

Сопение Бумера сменилось тихим поскуливанием, потом послышалось какое-то движение и шипение Макса:

- Кари? Ты спиш-ш-шь?

Приподнявшись с койки, я откинула щеколду.

- На палубе холодно, - он просунулся в дверь, изображая вселенские страдания. - Я замёрз-з-з!

Я тоже чувствовала, что температура была ещё совсем не летняя, тем более ночью, но лимм служил мне прекрасной защитой от холода.

- Да заползай уж... Я на пол сейчас одеяло постелю. Ложись с Бумером, так вам теплее будет.

И вот только мы обустроились и угомонились в тесной каютке, как на ступеньках послышались шаги и короткий стук в дверь.

- Открыто, Дайк... Ты тоже замёрз? - меня начал разбирать смех.

Он распахнул дверь и, увидев зелёные глаза Макса и жёлтые Бумера возле моей койки, остановился в узком проёме с фонарём в руке:

- Вижу, что все в сборе. И как вы умудрились тут поместиться?

- Не волнуйс-с-ся, тебе тоже мес-с-ста хватит, - прошипел Макс, зевая во всю клыкастую пасть.

Вот так мы и провели первую ночь на "Медузе" вдали от Тухлого дома: в тесной, маленькой каютке, но вместе.

По заверениям Аютана, плаванье до Гейзы должно было занять около двух недель, и первая половина пути происходила вполне благополучно. Буквально через несколько дней и Макса, да и Бумера все воспринимали спокойно, тем более что мы старались команде не мешать заниматься своей работой. Бумер вёл себя хорошо, правда, не отходил ни на шаг и глухо порыкивал, если кто-то ко мне слишком приближался.

А вот Макс очень скоро стал всеобщим любимцем, так как избавил команду от необходимости ловить рыбу на стоянках. Каждый вечер он уплывал на охоту и всегда возвращался с добычей: то с крупным турманом, мясо которого было очень сочным и вкусным, то с сетью, заполненной морскими рако- и крабообразными, которые, в отличие от земных, имели по две пары клешней - большую и меньшую, и странные хвосты с длинными шипами.

Дайк помогал Тилю на кухне и очень подружился с коком - на почве медицины им было о чём поговорить. Мне же совсем нечем было заниматься, кроме как смотреть за Бумером, даже от ухода за нашими коняшками меня избавили. Когда я попыталась прибраться в трюме и почистить стойла, Кул с Найром выпроводили меня наверх со словами, что негоже вот наследнице дома, да и вообще, прекрасной богине пачкаться в лошадином навозе. Ничего не оставалось, как идти к капитану и просить разрешения на изучение его библиотеки.

Несколько дней я изучала древние карты и читала большие толстые фолианты, где говорилось о далёких морях за Островным поясом, в которых предкам Аюта давным-давно удалось побывать. Рассматривала примитивные зарисовки морских существ, из тех, что удавалось увидеть или убить, читала описания странных явлений в океане, которым не было никаких объяснений и пыталась привести многие разрозненные сведения к какому-либо единому знаменателю. Хотя, если честно, всё это было нужно только для того, чтобы не думать о Тане и его исчезновении. Было необходимо чем-то заполнять мозги, чтобы раз за разом не возвращаться к мыслям о нём и не растить обиду и злость, которые словно кактусы или заросли мирга проросли где-то внутри.

Дней через десять после отплытия из Латраса я сидела на носу под треугольным кливером, держа на коленях очень старый толстый фолиант в потёртом кожаном переплёте, и пялилась в море. Погода стояла прекрасная: ясное, чистое, синее небо, хороший попутный ветер, пусть и довольно прохладный, так как двигались мы всё-таки почти строго на север, течение, которое удалось поймать капитану - скорость у шхуны была очень приличная.