Astia vala femundis (СИ) - "Soul-keeper". Страница 22

Он выжил. И имел дерзость смотреть им в глаза.

Данариус, когда был в хорошем настроении, все твердил о каком-то особом предназначении эльфа. Но Фенрис не слушал. Ведь если слушаешь – хочется задавать вопросы. А лишние вопросы запрещены. Данариус сам говорил, что вздумается.

Однажды, маг дал слабину, вернувшись в собственные покои почти глубокой ночью, в весьма странном настроении. Эльф стоял возле стола, помогая молоденьким рабыням раскладывать фрукты на подносах. Данариус требовал, чтобы в спальне были экзотические плоды, чуть ли не со всего Тедаса. Он также щедро отстегивал купцам за прямые поставки лучших сортов винограда, хотя у него самого имелось несколько виноделен. Как и прочие маги, он купался в непозволительной роскоши, выбирая все самое лучшее, что только мог отыскать.

— Ванна готова, хозяин, — пролепетала одна из девушек рабынь, в то время как другая, испуганно зажала ей рот ладошкой.

Тень Данариуса возникла в дверном проеме. В тусклом освещении от маленьких фигурных светильников, Фенрис почувствовал кожей, как за долю секунды накалилась атмосфера. Однако, едва Данариус переступил порог, все стихло. Игнорируя их, магистр скинул с себя мокрую мантию на пол, и, шлепая грязными сапогами по мраморным плитам, прошел в умывальню. Сутками, находясь рядом с магистром, Фенрис сам словно пропитался магией насквозь: он чувствовал ее течение в воздухе, замечал легкие видоизменения заклинаний и даже мог предугадывать некоторые из них. Побочным эффектом, дающим эльфу способность, в основном был лириум, который трепетал, едва Фенрис оказывался рядом с источником магии. Данариус как мог, старался развить в своем телохранителе этот дар, превращая эльфа в собственное грозное оружие.

Фенрис взглядом указал рабыням на дверь. Они поняли намек и быстро ретировались. Сквозняк всколыхнул легкие занавески, и по полу потянуло прохладой с улицы.

Данариус был где-то ночью, и это наводило на подозрения. Магистр почти никогда не покидал поместья в вечернее время. Бродить по улицам за полночь, без своего телохранителя?

Нашлось бы много охотников до его смерти. Они с радостью встретили бы его, совершенно безоружного, гуляющего в запутанных переулках города. Конечно, Фенрис был не единственным, имевшимся в распоряжении Данариуса защитником. Но тот факт, что магистр даже не воспользовался магическим щитом, чтобы укрыться от дождя, не взял свой посох и промок до нитки, удивил Фенриса. Обычно, магистр был чрезмерно озабочен своим внешним видом и комфортом.

Эльф обратил внимание на капли крови, след которых тянулся в умывальню. Он боялся пошевелиться, нарушив наступившую в помещении гробовую тишину. Нелогичность в поведении Данариуса пугала.

Из ванной донесся сдавленный стон.

Фенрис вздрогнул, не веря собственным ушам. Данариус… плакал?

Осторожно ступая босыми ногами по полу, эльф подкрался к двери и замер. Взяло верх какое-то глупое мальчишеское любопытство. Он понимал, что Данариус мог в гневе сотворить с ним все, что угодно. Однако это не останавливало раба, Фенрис привык к постоянно причиняемой боли. Убить его магистр не осмеливался даже в моменты совершеннейшего умопомешательства.

В одной из стычек с другим магом, Фенрис уже и не помнил, что они не поделили: Данариус изрезал себе запястья, черпая силу, до такой степени, что превратил их в кровавое месиво. Фенрис, который, возможно спас ему жизнь, схватив за плечи и заставив прекратить, был отброшен в сторону невероятным ударом. Лишь в последний момент, когда стало ясно, что они победили, Данариус, шатаясь, подошел к эльфу и залечил его раны, в первую очередь, пренебрегая своими.

Магистр лежал, погрузившись в воду, Фенрис увидел лишь его затылок и колени. Руками он схватил себя за волосы, в бессилии, словно пытаясь выдрать их. Вода в ванной покраснела, запах благовоний не спасал от стойкого аромата пота и крови, наполнившего помещение. Данариус дрался? Ранен? Вопросы терзали Фенриса, но он не осмеливался подступить ближе. В правилах это было запрещено. Он не двигался с места.

— Фенрис, не стой в дверях.

Данариус убрал руки о лица и опустил их на бортики ванной. Голос, которым он произнес эту фразу, был едва ли не ласковым.

Фенрис вошел и нерешительно замер.

— Подай мне вина сюда.

Эльф вернулся в спальню и взял со стола заранее заготовленный поднос с бутылкой и серебряным кубком.

Вернувшись в ванну, он обратил внимание, что Данариус занялся залечиванием своих ран. Магия сверкнула, сорвавшись с кончиков его тонких, узловатых пальцев, многочисленные порезы начали затягиваться, в конце концов не оставив после себя даже намеков на шрамы.

Фенрис налил вина в кубок и протянул магу.

— Вино не лечит душевные раны, время не лечит душевные раны, ничто, даже вечность не лечит их.

Данариус взглянул на эльфа, исподлобья, отпил напиток и устало вздохнув, откинул голову.

— Можешь спросить меня, в этом безмолвии, ко мне тянется бесконечный поток твоих мыслей. Это мешает думать, знаешь ли...

Фенрис растерялся. Такого еще не было. Данариус никогда не просил его задавать вопросы. Возможно, это новое испытание? Хитрая задумка, чтобы проучить его?

— Спроси меня, где я был? — Данариус улыбнулся уголками губ, взгляд его льдисто-голубых глаз впился под кожу эльфа, вызывая болезненные отклики в лириумных шрамах.

— Где вы были… — сдавленно произнес Фенрис, забыв придать фразе вопросительный оттенок.

Данариус обычно не спрашивал, а приказывал. Не разговаривал, а поучал. Не требовал, а всегда брал, что хотел. Не без помощи эльфа и других своих воинов.

— Я был нигде. Я стал никем. В кромешной тьме, ничтожно мал и слаб пред тем, что в ней, — Данариус процитировал какого-то поэта, и хрипло закашлялся, — Фенрис, мой маленький волк. Ты любил когда-нибудь? — Магистр вперил в него внимательный взгляд, замолк на секунду, а затем расхохотался.

Эльф поежился. Поведение мага выходило за все рамки, к которым он успел привыкнуть. Выход за границы стандартного поведения мог означать лишь новые неприятности. Фенрис страшно боялся этого человека. Данариус даровал ему свободу от мук, на которые сам же обрек его. Он давал ему кров, одежду и пищу, одновременно, имея возможность лишить его всего, оставив спать на холодном полу. Фенрис ползал у него в ногах, молил о милости, но магистр оставался непреклонным. Лишь когда эльф стремительно начинал терять в весе и падать в обморок от недоедания, Данариус внезапно сменял гнев на милость, откармливая и отпаивая эльфа, словно тот был ему родным сыном.

— Я лишил тебя этого чувства. Ты не можешь любить, а значит, никогда не будешь страдать. Знай, что я спас тебя.

Он резко сел, залпом осушил кубок и Фенрис подлил еще вина.

— Даже если ты сможешь когда-нибудь полюбить. Ты познаешь боль, ты познаешь страх. Ты станешь слаб, и это погубит тебя. Но я не допущу. Никогда.

Данариус встал и обвязался полотенцем, которое Фенрис услужливо вложил в его руки. Капли стекали по его мокрым седым волосам, попадали на бороду, стекали по груди и впитывались в ткань на поясе. Он зачесал рукой шевелюру, надел домашнюю обувь, которую Фенрис также не забыл принести, ведь любая оплошность могла разгневать мага, а этого нельзя было допускать.

— Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.

Данариус не стеснялся своего внешнего вида, вряд ли кто-либо в поместье посмел бы косо посмотреть на хозяина, разве что за исключением гостей. Но таковых не было и в ближайшее время не ожидалось. Он прихватил посох, которым осветил темные своды коридора. Миновав зал и главную галерею, они стали спускаться в подвал. Фенрис помнил это место так хорошо, словно ритуал над ним проводили вчера. Он знал здесь каждый камень, а запах сырости крепко въелся в мозг. Эльф снова ощутил боль в клеймах, она начала отзываться все сильнее с каждым шагом, что он ступал ниже по лестнице.

Они шли все дальше, минуя ряды больших клеток с толстыми прутьями.

Освещаемые мягким светом от посоха, чудовищные создания, прикованные цепями, устремлялись глубже, в спасительную тень, шипя и бормоча что-то, безумно раскачиваясь, начиная трясти головой, руками или другими имевшимися в их распоряжении конечностями. Одна из тварей просунула свой длинный язык сквозь прутья и, бешено вращая глазами, водила им вверх вниз. Приветствовала хозяина?