Час совы - Добряков Владимир Александрович. Страница 28

— Передай ему, — кивает Кора в мою сторону, — Депеши будешь отправлять на его имя. И не забудь распорядиться, чтобы мой багаж вовремя оказался на борту ближайшего бота, который пойдёт на «Алмазную пыль».

Последние слова Кора произносит через плечо, удаляясь из каюты своей немыслимо-лёгкой походкой. Забираю у капитана кристалл и прощаюсь с ним сдержанным холодным кивком головы. Он в бешенстве, но вынужден молчать, так как Кора задерживается в дверях, ожидая меня.

Планета Плей находится от своего солнца, Беты Водолея, примерно на таком же расстоянии, как Юпитер от Солнца. Но из-за разницы в размерах звёзд Бета выглядит так, как Солнце выглядит с Марса. С высоты орбитальной станции Плей смотрится безрадостно и мрачновато.

Когда бот входит в атмосферу и пробивает густую облачность, впечатление ни на йоту не улучшается. Сумеречные равнины, заросшие сине-зелёными кустарниками. Кое-где видны коричневатые и красноватые проплешины. Никаких следов жилья или иной человеческой деятельности. На горизонте показывается светящееся пятно. Когда бот приближается, перед нами вырастает гигантский усеченный конус высотой километра два и около пятнадцати километров в диаметре верхней части. Внутри конус полый. Толщина стенок около ста метров. Когда мы подлетаем вплотную, на наружной поверхности конуса становятся видны ярусы, галереи, большие светящиеся окна. Бот садится на верхний срез конуса.

— «Рубиновый рай», — объявляет штурман.

— Это — мегаполис, — объясняет мне Кора, — Он стоит над большой рубиновой шахтой.

— А «Алмазная пыль»? — спрашиваю я.

— Это такой же мегаполис. Здесь живут только в них. Они находятся на расстояниях от нескольких сотен до тысяч километров друг от друга.

Несколько пассажиров выходят, трое заходят и устраиваются в креслах. Бот взлетает.

— Следующая посадка — «Алмазная пыль», — объявляет штурман.

Примерно через час на горизонте показывается ещё один точно такой же мегаполис. Бот идёт на посадку.

— «Алмазная пыль», — объявляет штурман.

Глава VI

Осматриваюсь. Вдали, на верхней части мегаполиса, угадывается ещё несколько посадочных площадок.

— Это площадка государственной аэрокосмической компании, — объясняет мне Кора, — Ей мы воспользоваться не сможем. Вон там и там — площадки, принадлежащие Мафии, владелице «Алмазной Пыли». А дальше несколько частных площадок. Они, понятно, тоже контролируются Мафией, но ими воспользоваться легче.

При выходе из помещения аэрокосмической компании мы попадаем в офис «службы безопасности». Нас останавливают дюжие молодцы в фиолетовой униформе с бриллиантами в шевронах.

— Господа, вам должны быть известны законы, действующие в нашем мегаполисе. Прошу вас сдать оружие. Вы получите его, когда будете покидать нас. Ваш багаж будет доставлен в номера ваших отелей после досмотра. Это займёт немного времени.

Не говоря ни слова, Кора достаёт из-под своего плаща мощный лучевой пистолет и отдаёт его «таможеннику». Тот подходит к компьютеру, набивает карточку и передаёт её Коре:

— Своё оружие вы получите при обратном проходе, когда предъявите эту карточку.

Спускаюсь до 80 уровня. Там по движущемуся тротуару я добираюсь до отеля «Восход Водолея» и снимаю номер.

Осмотревшись в номере, проверяю работу компьютера и отключаю его от сети. Мне совсем не нужно, чтобы то, что я буду на нём делать, в ту же минуту стало достоянием Мафии. Памятуя инструкции Коры, отправляюсь в ближайший торговый центр, где основательно обновляю свой гардероб.

Когда я появляюсь в игорном зале №2, от прежней одежды у меня остаётся только мантия из синей замши. На мне сиреневая блузка из тонкой серебристой ткани. Задницу обтягивают шорты в тон мантии. На ногах серебряные чулки и сиреневые сапоги до колен на шнуровке. Я знаю пристрастие этой Фазы к пестроте, но мой вкус, независимо от моего разума, борется с этой аляповатостью. Что это? Раньше я такой двойственности за собой не наблюдал и воспринимал моду и вкусы тех Фаз, куда меня внедряли, как должное. А теперь? Вряд ли это недостаток методики подготовки. Еще меньше я могу заподозрить в спешке и безалаберности Мефа. Ведь кто-кто, а он-то заинтересован в успехе операции. Заинтересован ли?

Шорты и сапоги я выбрал из натуральной кожи, чем немало удивил продавца и сразу заставил его изменить своё отношение ко мне. Высокомерный тон и манеры, с какими он предлагал мне товар, резко сменились почтительностью, когда я отверг все предлагаемые мне шорты из эластика и синтетики и показал на вешалку, где висели изделия из кожи. Эта почтительность, правда, сопровождалась плохо скрываемым недоверием. Но когда продавец злорадно назвал мне сумму: «Один гэкю и сорок гасов» (галактических сантимов), и я достал из бумажника банкноту вс десять гэкю, у меня сложилось впечатление, что сейчас я могу потребовать от всего персонала торгового центра всего что угодно. Вплоть до того, чтобы они все поочерёдно тут же удовлетворили меня оральным способом.

Был, тем не менее, один нюанс. Старший продавец унёс куда-то мою банкноту, видимо, проверять её на детекторе. Вернувшись, он почтительно поинтересовался, в какой валюте я желаю получить сдачу. Мой ответ: «В той же», вызвал замешательство и массу извинений за задержку. Пока они куда-то посылали за сдачей, один из продавцов поинтересовался:

— Только что прилетели, мун?

— Час назад. А что, это так заметно?

— Еще бы! У нас здесь больше фишки в ходу.

Я сразу соображаю, что он имеет в виду фишки казино. Поэтому, войдя в игорный зал, я в первую очередь меняю в кассе тысячу гэкю на фишки. Там, правда, не стали проверять на детекторе купюры в сто гэкю, но сразу прониклись ко мне должным почтением. Из этого я делаю вывод, что обладатель даже десяти гэкю слывёт здесь весьма богатым человеком.

В игорном зале №2 играют в рулетку. Кора уже там. Я хочу, было, сыграть за тем же столом, но её взгляд отталкивает меня, и я ухожу к другому. Стол выбираю поблизости, чтобы и я, и она могли видеть друг друга.

Несколько ставок делаю «от фонаря» и, разумеется, проигрываю все, за исключением второй. Но, начиная с шестой или седьмой ставки, замечаю, что с рулеткой твориться что-то неладное. Стоит мне сделать маленькую ставку, поставить на цвет или на сектор; я проигрываю. Но как только я ставлю хорошую сумму или ставлю на номер, шарик как привязанный упорно останавливается в мою пользу.

Бросаю взгляд на Кору. Вроде бы она здесь не причем. Она вся занята игрой за своим столом и, похоже, вошла в азарт. Но, тем не менее, фокусы на моей рулетке продолжаются. За полчаса я возвращаю всё, что истратил в отеле и в торговом центре, да ещё остаюсь в прибыли. Оставляю игру и прогуливаюсь по торговым залам, лифтовым площадкам. Переезжаю с уровня на уровень, гуляю по переходам с безразличным видом. Через полчаса возвращаюсь в зал №2. История с рулеткой повторяется.

Снова прекращаю игру и иду навестить Олимпик. Он выставлен и будет продаваться по соседству с игорным залом №1.

Суперрубин производит сильнейшее впечатление. Никогда не видел я ничего подобного. Даже за толстенным бронестеклом, которое, по-моему, не прошибёшь даже из гранатомёта, Олимпик представляет собой феерическое зрелище. Подсвеченный лазерами и поляризованным светом, он переливается и играет. Искры гуляют вдоль его тела. Именно тела. Другого слова я не нахожу, кажется, что рубин живёт своей непонятной жизнью. Зачарованный, я замираю перед витриной, вделанной в стену. Из состояния тихого экстаза меня выводит вежливое обращение охранника:

— Извините, мун. Я понимаю, что Олимпик может зачаровать насмерть. Но администрация дала нам распоряжение следить, чтобы никто не задерживался здесь дольше, чем на пятнадцать минут.

Соглашаюсь и ухожу. Делаю ещё несколько заходов на рулетку и ещё несколько прогулок по переходам, лифтовым и посадочным площадкам. Всё, что мне нужно, я уже увидел. Прикидки по выносу Олимпика так же сделаны. Та часть операции, которую я должен осуществить для Мефа, практически разработана. Другое дело моя собственная операция.