Хроноагент - Добряков Владимир Александрович. Страница 9

— Товарищи командиры! Мы прибыли к месту постоянной дислокации. Начальник штаба выдаст вам карты. По ним вы сегодня изучите местность, район полетов, расположение соседних частей и все необходимое. Завтра приступаем к боевой работе. Заниматься будем по расписанию, которое также доведет до вас начальник штаба. Сразу скажу, какова наша задача в случае начала боевых действий.

Командир смотрит на небо в западном направлении, словно оттуда уже летят самолеты противника.

— Первая наша задача: воздушное прикрытие стратегических узлов — Осиповичи и Бобруйск, а также переправ через Березину и Птичь. Вторая задача: перекрыть противнику воздушный коридор на Могилев и Оршу. Третья задача: сопровождение нашей бомбардировочной и штурмовой авиации.

Подполковник задумывается на несколько секунд и добавляет:

— И главное. Ввиду того, что наша дивизия особая, командование будет ставить перед нами и другие задачи, так сказать, повышенной трудности. Задачи, которые обычным соединениям могут оказаться не по зубам.

Он снова замолкает, теперь уже на несколько минут. Несколько раз проходит перед нами взад-вперед, глядя себе под ноги и нерешительно жуя губами. Наконец он говорит:

— И вот еще что. Я специально не стал дожидаться техников и собрал только летный состав. Имейте в виду и будьте к этому готовы. Боевые действия могут начаться в любой ближайший день. По сведениям из штаба округа, Германия сосредоточила на нашей западной границе огромные силы, в том числе ударную стратегическую авиацию. Не сегодня-завтра вся эта мощь обрушится на нас. Не будем питать иллюзий на этот счет. Так просто такие силы на границе не концентрируются. Превосходство у противника не только количественное, но и качественное. В соединениях, базирующихся западнее нас, “И-16” и “Чайки” составляют более семидесяти процентов. Летный состав в подавляющем большинстве боевого опыта не имеет. Делайте выводы. Через час после начала — это полетное время бомбардировщиков от границы до нас — нам придется вступить в бой. Как я уже сказал, это может произойти в любой ближайший час. Отсюда некоторые особенности. Полк будет расквартирован в селе, что в двух километрах отсюда, но на аэродроме будет постоянно дежурить, днем и ночью, одна эскадрилья.

На другой день с утра начинаются полеты. Изучаем местность, объекты, отыскиваем запасные площадки. Часто встречаемся в воздухе с “ЛаГГами” и “МиГами” двух других полков нашей дивизии.

Глядя на стремительные, но тяжеловатые, хищные силуэты “МиГов”, я прихожу к интересной мысли. Что, если попробовать отработать с ними взаимодействие? “МиГи” прекрасно проявляют свои качества на больших высотах. На средних и малых они тяжеловесны и не так маневренны. Можно было бы сделать “бутерброд”. Внизу — мы или “ЛаГГи”, вверху — “МиГи”. Мы бьем противника внизу и гоним его наверх, где его будут ждать “МиГи”. Там они будут иметь неоспоримое превосходство.

Делюсь своими мыслями с майором Жучковым. Тот слушает с интересом и внимательно на меня смотрит.

— Далеко пойдешь, Злобин. А у тебя ничего, варит! Ты, оказывается, можешь не только за ручку держаться да на гашетку давить. Слетаю-ка я завтра к Иванову (начальник штаба 130-го полка), перетру этот вопрос и вместе с ним — к Строеву. Но учти, Злобин, я тебя представлю как автора этой идеи. Так что готовься, все шишки на тебя посыпятся.

Через день мы уже начинаем отрабатывать со 130-м полком строй “бутерброда”. “МиГи” ходят за нами с превышением в 2000 метров и отставая на километр-полтора. 128-й полк “ЛаГГов”, имитируя “противника”, попадает между нами, словно между молотом и наковальней. Эффект убийственный!

Я хожу в героях. Еще бы, за три недели я предложил две тактические новинки, и обе оказались эффективными. Уже все три полка отрабатывают бои на вертикалях. В полк прилетает комдив и вызывает меня.

— Пойдешь, Злобин, в штаб дивизии?

— Товарищ полковник, я — летчик с боевым опытом. Считаю, что мое место в строю.

— Верно считаешь. Потому и не приказываю, а просто предлагаю. Оставайся в строю. Но учти: я на тебя глаз положил и зуб наточил. Пойдешь на повышение. Со звеном справишься?

— Я звеном уже командовал. Справлюсь.

— А с эскадрильей?

— Должен справиться.

— А с полком?

— Малость опыта набраться и…

— Ну а с дивизией? — хитро прищуривается Строев.

— Нет, товарищ полковник, не смогу. Шпал не хватает, — показываю я на свои петлицы.

Окружающие хохочут.

— Лосев! — говорит комдив. — Вот этого старлея никогда не представляй к капитану. Он, как только первую шпалу получит, сразу меня с тобой подсиживать начнет.

Сергей где-то раздобыл гитару и теперь каждый вечер заставляет меня “давать концерты”. Сначала моими слушателями и ценителями были летчики и техники нашей эскадрильи, потом на огонек начинает собираться чуть ли не вечь полполка. Частенько приходит и Лосев.

Он, оказывается, тоже хорошо играет на гитаре и поет красивым высоким голосом. Очень быстро он осваивает мой репертуар, и теперь редкий вечер проходит без нашего дуэта.

Утром 13 июня меня вызывает майор Жучков. В штабе я застаю своего комэска и командира звена первой эскадрильи — старшего лейтенанта Степанова. Жучков выдает нам командировочные предписания.

— Через час на наш подмосковный аэродром идет “Ли-2”. Мотайте туда, примите наши “Яки” и гоните их сюда.

“Яки” мы застаем уже заправленными, подготовленными к перелету. Получаем полетные задания. Нам предлагают пообедать, но мы отказываемся.

— Дома обед стынет, — шутит Волков.

Запускаем моторы. Мне кажется, что мотор моего “Яка” эвучит как-то не так, с надрывом. Прибавляю оборотов. Так и есть. Глянув на датчик температуры, поспешно глушу мотор.

— В чем дело, старлей? — вскакивает ко мне на плоскость командир БАО.

Я молча показываю на датчик температуры. Капитан свистит от удивления.

— Как же так? Час назад пробовали, все было в норме.

По его команде техники поспешно “раздевают” мой “Як”. Два цилиндра буквально раскаленные. Их охлаждают и снимают головки. Мы не верим своим глазам. Некогда зеркальные стенки цилиндров нещадно изодраны, а поршни ощетинились мелкой стружкой. Откуда она взялась? Еще через полчаса техники ставят диагноз: диверсия на заводе.

— Ну, старлей, в сорочке ты родился. А если бы в воздухе?

— Лучше без если. Что делать-то будем?

Капитан убегает. Быстро вернувшись, говорит, что новый мотор придет только к концу дня 17-го. Ночью его поставят и опробуют, а утром 18-го можно будет лететь. Мы связываемся со своим полком и попадаем прямо на Лосева.

— Волков и Степанов, гоните машины сюда. Злобину продлеваю командировку до 18-го. Нечего ему взад-вперед мотаться.

Ребята улетают, а я иду к коменданту.

— Товарищ майор, разрешите отлучиться в Москву. Здесь мне до 18-го все равно делать нечего.

Майор удивительно легко соглашается. Видимо, ему не хочется возиться со мной: устраивать с жильем, ставить на довольствие. Он сразу выписывает мне увольнительную до 18 июня.

— Смотри не перегуляй, а то под трибунал попадешь.

— Как можно!

Выхожу из комендатуры и бегом к станции. Через два часа я уже иду быстрым шагом по проселочной дороге к Ольгиной даче. Она говорила, что до 19-го будет жить там. Представляю, как она сейчас обрадуется!

Странно, на даче никого нет. Она закрыта. Присаживаюсь на веранде и задумываюсь, как мне поступить? Ехать в Москву? В этот момент замечаю, что на веранде стоят Ольгины белые босоножки. Хм! Она из Москвы приехала в них, Не могла же она в город уехать босиком. Может быть, купается? Тогда почему дача заперта? В голову начинают лезть всякие неприятные мысли.

— Поздно мы с тобой поняли, что вдвоем вдвойне веселей… — доносится справа знакомый голос.

— Даже проплывать по небу, а не то что жить на земле! — громко продолжаю я припев.

— Ой! — Из-за кустов на тропинку выходит Ольга. — Андрюша!

Она стоит передо мной босиком, несколько растерянная. В руках у нее авоська с хлебом и бидон. Бидон она ставит на тропинку, авоську роняет на траву и бежит ко мне. На глазах у нее слезы. Ольга обнимает меня за шею, целует и прижимается мокрыми глазами к моей щеке.