Сердце бури (СИ) - "Раэлана". Страница 163

С этими словами Верховный лидер отпустил его и тут же возложил руку на грудь бесчувственного рыцаря.

Дальше произошло то, что жалкий слуга, напуганный до полусмерти, никак не ожидал. Он даже не пытался проникнуть в суть этого явления, однако быстро понял, насколько оно омерзительно, и что лучше бы ему вовсе не видеть ничего подобного. Слабое сияние, идущее от руки Сноука, охватило тело, а затем охватило и самого Верховного, сливая их обоих в одну светящуюся фигуру. Постепенно сияние становилось сильнее. Оно мерцало и переливалось, как будто тысячи крохотных огоньков перебегали туда-сюда по тонким каналам, невидимым обычному глазу. И так продолжалось, пока свет не поглотил всю комнату, и глаза солдата, которые тот не смел зажмурить — ведь это означало бы верную смерть, — не заслезились, и несчастный не решил окончательно, что он сейчас ослепнет.

Но уже через секунду сгусток света развеялся, оставив лишь небольшой рассеянный блеск, который вскоре тоже исчез.

Тело Верховного лидера лежало на полу, словно платье, сброшенное впопыхах. А тот, кто прежде был без чувств, теперь стоял над ним в полном сознании и смеялся. Смеялся восторженно и бешено, жутко и безоглядно — так смеется человек, сумевший наконец совладать с трудной задачей, которая долго не давала ему покоя.

На побледневшем лице солдата застыла маска всеобъемлющего страха. Боясь пошевелиться, он лишь отупело смотрел на Верховного лидера, восставшего перед ним в новой одежде из плоти. Он как бы умолял одними глазами, чтобы все это оказалось просто сном. Конечно, он понял, что произошло. Однако рассудок отказывался принимать увиденное иначе, как за обычный ночной кошмар.

Вскоре сквозь мерзкий смех до него донеслись слова — последние распоряжения:

— Ступай. Тебе дадут корабль. Полагаю, генерал Органа первым делом направится на Мон-Каламари, а затем к своим товарищам из Сопротивления. Передай ей: «Я предлагал вам присоединиться ко мне, мама, и по-прежнему буду рад, если вы примете мое предложение». И не забудь, когда будешь говорить с ней, снять шлем. Обязательно дай ей увидеть твое лицо прежде, чем приступить к рассказу. Поверь, так она получит еще больше удовольствия.

========== Глава XXXIX ==========

— Рей… — робко позвал Финн и уже протянул было руку, чтобы коснуться ее худенького плеча, но так и не решился сделать этого.

Рей сидела перед ним, глядя в одну точку пустым, невидящим взором, и казалась странно утомленной, как будто не спала много дней, хотя врачи сообщили, что она проснулась всего полчаса назад.

Все оставалось неизменным. Раз за разом, навещая свою несчастную подругу, Финн встречал одну и ту же картину угнетающего безразличия, которую только усиливал вид болезненной худобы, опухших век, белков глаз, изборожденных красными жилками, и паутины ужасающих седых прядей в неровно остриженных волосах. И сегодня, в который раз наблюдая за Рей — за ее непроницаемым лицом, потухшими глазами и губами, сомкнутыми в тонкую нить, — юноша начинал стыдиться собственной нелепой улыбки и кусочка пирога с повидлом, который он прихватил с кухни.

Все вокруг говорили, что беременная женщина должна есть за двоих, а Рей так и вовсе за троих. Тем более что после блужданий в том подземелье на Джакку ее организм был истощен. Но что-то не получалось. Ей регулярно кололи глюкозу и другие питательные вещества — всех и не упомнишь. Говорили, что пища часто не идет ей впрок — не то из-за раннего токсикоза, не то из-за сильного нервного срыва, не то еще хатт знает, почему.

Рей слышала, как друг вошел, как он обратился к ней — и не слышала одновременно. Она находилась во власти тяжелых, угнетающих мыслей. В ее голове царил полный сумбур. Она не отличала дня от ночи и совершенно потерялась в датах. Она путалась в именах врачей, которые ее окружали — все, кто носили зеленые повязки на предплечьях, представлялись ей сплошной людской массой, где невозможно отличить одного от другого. Боль накрыла ее, будто саван, отгородив от жизни, от реальности, от друзей, от всех внешних событий.

Она приказала себе смириться — ради детей. Продолжать жить — ради них, держать голову высоко — ради них, и быть готовой защитить их при любых обстоятельствах. Крушение Уз и вероятная смерть Бена повергли ее в глубины отчаяния, но чем ближе становилось дно этой пучины — тем крепче и неистовее она хваталась за то последнее, что у нее осталось. Теперь у нее были сын и дочь — это больше, чем все, чем Рей с Джакку обладала прежде. Больше, чем она могла мечтать. Несравненное богатство, дороже и прекраснее, чем неожиданно открывшийся дар Силы.

Финн не понимал ее состояния, но чувствовал, что она где-то далеко, не здесь, не с ним — и готов был расшибиться в лепешку, лишь бы навсегда прогнать это безучастие с ее нежного лица.

Лишь несколько мгновений спустя что-то заставило Рей встрепенуться. Она сморгнула и медленно подняла голову. Ее взгляд немного прояснился.

— Это ты, Финн?

Снова и снова она удивлялась его приходу, как в первый раз. Будто он не заходил к ней при каждом удобном случае.

Но вот, сквозь выражение усталости и тоски понемногу прорезалась слабая улыбка, как солнце проглядывает из-за туч — и видят боги, Финну было достаточно даже этого. Со свойственной ему поспешностью, ничего не дожидаясь больше, юноша порывисто обнял свою подругу, отчего тарелка с пирогом едва не выпала из его руки.

У него за спиной раздался легкий радостный свист. BB-8 почти всегда сопровождал Финна в его ежедневных походах в медицинский центр.

Не убирая руки с ее плеча, Финн присел рядом с Рей на краешек койки.

Он хорошо знал, о чем пойдет разговор — как и прежде, как и всегда, обо всем и ни о чем. Он в который раз посетует, что она так мало ест, когда ей необходимо восстанавливать силы. Потом будет настойчиво предлагать ей принесенное лакомство, пока наконец она, устав сопротивляться, не пообещает, что съест этот злосчастный кусок пирога немного позже. И тогда Финну ничего не останется, кроме как сделать вид, что он не знает наперед, какая участь постигнет его гостинец — та же, что постигла вчерашний фруктовый салат и позавчерашнее пирожное…

Весь этот пустой треп, похоже, одинаково опостылел и ему, и ей. Эти вымученные улыбки и обманчиво бодрые взгляды, которые, по сути, не выражали ничего, кроме тупой беспомощности — он, Финн, был беспомощен изменить что-либо. Вернуть себе Рей такой, какой он знал ее прежде. Вернуть ей себя саму.

Силгал не уставала напоминать юноше, чтобы он ни при каких обстоятельствах не говорил с Рей о том, что с нею произошло. Ни о детях, ни о муже, ни — тем более — о собственном к нему отношении. Ни о том, что привело ее в заброшенный подземный лабиринт. Почему она вернулась на Джакку? что искала там и нашла ли искомое? — все это так и осталось тайной ее сердца, похороненной в необозримой глубине.

Финн понял этот запрет по-своему. По-прежнему убежденный, что его подруга подверглась жестокому насилию, он в конце концов решил, что ему и вправду не следует лишний раз напоминать ей о пережитом.

— Ты знаешь, я, кажется, так и не поблагодарила тебя, — донесся до него едва слышный говор. — Это ведь ты спас меня в подземелье?

Финн ответил тяжелым вздохом.

— Ты поблагодарила. И уже не раз.

Что стало с ее памятью? Или беременные женщины все такие рассеянные?

Он осторожно поставил тарелку на прикроватный столик и накрыл руки Рей своими.

— Тогда я поблагодарю вновь, — неловко пробормотала она, кажется, только для того, чтобы как-то выкрутиться. — Спасибо тебе, Финн.

Юноша грустно кивнул.

— Как тебе удалось меня отыскать?

Рей уже не была уверена, рассказывал ли он об этом раньше. Но знала, что хочет услышать эту историю — услышать вновь, если угодно, — просто потому что не знала более удобного повода продолжить разговор.

— Леди Акбар сказала, что ты собираешься лететь на Джакку, — покорно начал Финн. — И что тебя следует искать в районе того плато. А дальше все просто. Твой корабль, блестящий на солнце, и тех дюжих дроидов трудно было не заметить. Несколько дней я искал тебя, Рей. Потом дроиды сообщили мне, что нашли другой спуск в шахту. Я отправился исследовать его, и вот как раз тогда-то и наткнулся на тебя. Похоже, ты прошла по лабиринту, по меньшей мере, километров пятьдесят. — Его ладонь скользнула по ее голове едва ощутимо, как дыхание ветра. — Несколько дней… другой бы на моем месте отчаялся. Но я просто не считал времени. Я знал, что не поднимусь на поверхность без тебя.