Из мрака ночи да в пекло ада (СИ) - Чепухова Юлия. Страница 31

- Ты?... – В непонимании воскликнула Валентина, лихорадочно вспоминая тот вечер.

Она жадно вслушивалась в слова матери, паря над тонкой гранью ужаса и восторга. Столько лет было упущено, испорчено. Королева могла и раньше открыться ей, но не сделала этого. Может быть в другой жизни, где они не были бы обременены царской властью, все могло бы быть иначе…

- Я убрала охрану из той части цитадели, где должна была быть ты. Ведь я знала, что тебе захочется покоя от той суеты, что творилась каждый раз на балах. Я заняла все внимание Ксеркса и его подручных собак, чтобы у тебя появился шанс сбежать. И ты поступила правильно, сердце мое. Но как… Что случилось? Почему тебя поймали? Ты же была свободна там, на Земле… - Абадонна наклонилась вперед, снова обхватив руки дочери своими. Подтянув их к своему лицу, она втянула запах ее кожи, закрыв глаза.

- Видимо, я не была достаточно хороша в своем бегстве… - Валентина не хотела называть истинных причин, впутывая вампира в и без того запутанную историю.

- Глупости. Ты лучшая во всем. Ты превзошла всех фурий своим сердцем… Ты так похожа на него…

Валентина замерла. Неужели она правильно поняла, и Абадонна заговорила об ее отце? И прежде, чем девушка отстранилась и вновь закрыла в броню свою душу, королева улыбнулась.

- Я так скучаю по нему… Знаешь, все эти сплетни, где болтали о моей связи с ангелом… - Абадонна мечтательно закрыла глаза, превратившись на миг в юную девушку, что светилась любовью и счастьем. Вал никогда не видела ее такой. И лишь сейчас она осознала, все, что королева ей поведала, чистая правда. И кем бы ни был отец Валентины, Абадонна любила его. – О, он не был ангелом. Но был человеком, что приближался к Небесам каждый день. Твоим отцом, Валентина, был священник. Смертный человек, Теодорус… - Грустно вздохнув, Абадонна опять печально улыбнулась, и ее взгляд затуманился, устремившись туда, где были ее воспоминания. – Война – жестокая игрушка, которая может легко выйти из-под контроля ее участников. Тогда она начинает играть сама, круша все на своем пути. Так было и со мной. В то время я бежала от фениксов. Твои сестры думали, что я погибла, и оплакивали мою смерть, неся разрушения на вражеских землях. Я была сильно ранена и сбежала в другой мир, на Землю. Как попала в ту маленькую деревенскую церквушку на отшибе, не помню. Тео один выходил меня, вылечил, сам не осознавая, кому подарил жизнь. Фурии из Ада. А я… влюбилась в него сразу же, как пришла в себя. Я слышала о подобном сильном чувстве, но не верила, что нечто прекрасное произойдет и со мной. Я влюбилась… Я отчаянно хотела его, хотела, чтобы и он потерял от меня голову, как я от него. Но Тео посвятил свою жизнь служению своему Богу, приняв обет безбрачия. И мне жаль, но в конечном итоге я совратила его. Стала ему другом, столь близким, что заставила полюбить себя. Мы ведь это можем, ты знаешь. Всего раз… Он был со мной лишь раз, после чего возненавидел и меня, и себя за подобную слабость. Да, он тоже меня любил, но так и не смог простить. Он попросил меня уйти, и в тот момент мне впервые было по-настоящему больно. Я ушла, навсегда унося с собой память о нем. И тебя, зачатую той ночью в краткий миг любви.

Валентина продолжала смотреть на мать, заново знакомясь с ней. Она не оправдывала ее, но и не обвиняла ни в чем. Так уж случилось, что их родиной оказался жестокий Ад, так к чему сейчас искать виновных. Лучше поздно, чем никогда не узнать любви матери. У Абадонны были весьма веские причины, и Вал не стала уважать ее за это меньше. В конечном счете, не так уж и плоха была ее жизнь здесь. Трудная, порой невыносима морально, но не тяжелая, как у остальных рабов. С ней хотя бы считались из-за ее высокого статуса. А с остальным она справилась, закалившись, как булатный клинок.

И с будущими трудностями она справится. Лишь бы мать оставалась и дальше на ее стороне.

- Я не прошу тебя о прощении, мое сердце. – Тем временем говорила Абадонна, гладя девушку по голове, что так и сидела на полу у ног матери. – Но молю о понимании. И прошу, верь мне. Я никогда не оставлю тебя.

- Я верю… - Тихо произнесла Вал, поднимая на королеву глаза. Слезы давно высохли на ее щеках. – Жаль, что я не узнала тебя раньше.

- Я не могла тебе открыться. Слишком много стояло и стоит на кону. Сейчас у фурий переломный момент. Заключение мира с фениксами главная причина всему. Но не только. Твои сестры уже достаточно взрослые, чтобы претендовать на мое место. И если я буду замечена лишь в малейшей слабости…

- Они уничтожат тебя. – Безжалостно закончила за нее Вал.

- Таков наш мир, дорогая. – Удрученно кивнула Абадонна, горько усмехнувшись. – Суровый, жестокий, но по-своему прекрасный. И он не для тебя.

- Ты сомневаешься во мне… - Вновь опустила голову Валентина. Признавать себя слабой было непросто.

- Я никогда не сомневалась в тебе, Валентина. – Абадонна мягко обхватила лицо дочери ладонями, снова поворачивая к себе. – Просто твоя душа иная. Светлая. Она зачахнет здесь. Завянет, как роза среди пепла. Ты достойна лучшего. Как бы я хотела прямо сейчас открыть для тебя портал на Землю. Но не могу. Ксеркс подозревает что-то и следит за каждым моим шагом. Тебе придется завтра для него станцевать. Но знай, я не оставлю тебя. Только скажи, и я уничтожу его. И плевать я хотела на наше перемирие…

- Нет! – Порывисто вскочила Валентина. Этого перемирия ждали сотни лет. И она не имеет права больше прятаться. Не теперь, когда Киллиан был в руках фениксов. Эта война затронула лично ее и Валентина не станет больше стоять в стороне. Ради вампира, ради своей матери она пойдет на сделку с Ксерксом. У нее не поворачивался язык назвать эту свадьбу как-то иначе. – Я смогу, мама. Никакому фениксу не под силу сломить фурию.

- Моя крошка!... – Выдохнула Абадонна, резко поднимаясь и заключая дочь в крепкие объятия. – Я так горжусь тобой и в тоже время жутко боюсь за тебя…

- Не стоит. Я уже достаточно взрослая и сильная, чтобы противостоять одному мужчине. Пусть не целому народу. – Хотя он стоит и тысячи… Валентина криво улыбнулась, однако эта улыбка не затронула ее глаз.

31.

Королева ушла, унося с собой все надежды Валентины, оставляя лишь страхи. Ночь давно спустила свои багровые тени на Преисподнюю. Ветер завывал за окном, донося смрад серы и смолы.

Ей не сомкнуть этой ночью глаз. Слова матери перевернули весь ее мир. О чем-то подобном она не могла и мечтать даже во сне, не то, что наяву. Но эти знания укрепили ее дух. Чувствуя незримую поддержку матери, о которой не ведала ранее, Вал казалось, что отныне ей любая преграда нипочем. Ксерксу не удастся ее сломить. Она убьет его первой…

Думать о завтрашнем дне не хотелось, но мысли не удержать так же, как и слова. Ритуал церемонии маячил на краю сознания, отодвигая прочь все остальные тревоги. Танец. Она должна станцевать для жениха на раскаленных углях. Что за варварский обычай?! Но они все такие жестокие в Аду.

Валентина поднялась с кровати и открыла свой небольшой шкаф. Ее вещи не тронули, в отличие от ее картин. Кожаные длинные юбки, узкие брюки, рубахи и жилетки – все было на месте. Но не их искала принцесса. Отодвинув занятые вешалки, она выудила на свет одеяние, которое думала, не оденет никогда. Струящийся прозрачный газ и шифон. Черно-алый брачный наряд напоминал своим кроем шаровары и лиф восточных куртизанок. Алмазы сверкали тут и там. Мелодичный перезвон создавали маленькие лепестки пламени, искусно вырезанные из тонких золотых пластинок. Наряд дополняла прозрачная сетчатая накидка на волосы, что частично укрывала лицо, оставляя открытыми лишь глаза. Ткань не скрывала ничего и в то же время прятала тело полностью, стоило лишь повернуться под нужным углом к свету. На то и рассчитан был танец. Притяжение тайны, ложная скромность и явная страсть.

В другое время Валентина бы искренне восхищалась этой тряпкой, как и трепетала бы перед самим танцем. Но не сегодня. Не для Ксеркса она хотела танцевать. И не будет. Феникс не заслужил ее мук на острых камнях. Не он заставил ее сердце петь и жаждать любви. Другой. Киллиан. Воскресив в памяти его лицо, светлые волосы и дерзкую ухмылку, фурия улыбнулась. Словно живые, его черные глаза горели насмешкой и вызовом ей. И она, конечно же, примет его. И станцует завтра лишь для него.