Мост через прошлое - Пименова Татьяна. Страница 15

— А что делать, Дин? — округляла глаза Галка. — Мне уже двадцать шесть, а воз, как говорится и ныне там. Надо искать активнее.

— И как же вы справляетесь, Галочка? — пряча улыбку, интересовалась Динина соседка, Тамара Васильевна.

— Ну как… Известно как. Объявления.

— И что?

— Пока ничего. Не устаю поражаться разнообразию извращенцев. С одним созвонилась, вроде договорились встретиться. По телефону он мне понравился, голос такой приятный, молодой. В объявлении сказано — рост метр восемьдесят, спортивный, высшее образование.

— А на деле?

— Представьте себе, ко мне родители приехали на неделю. Ну я им с порога — так и так, познакомилась с молодым человеком, сегодня в гости придет. Мама обрадовалась, чего только не наготовила, папа даже рубашку белую надел. В положенное время звонок в дверь. Иду открывать…

— А там?

— А там юноша лет пятнадцати, волосы покрашены в ярко-зеленый цвет. «Здравствуйте, — говорит, — вы — Галина?» Я пополам согнулась, слова не могу вымолвить от смеха. Тут в прихожую павой моя мама выплывает. С ней — сердечный приступ, едва она этого инопланетянина увидела. Папа хватает телефон, звонит по привычке 911, словно из Америки не уезжал. Словом, внизу «скорая», соседей полный коридор, все в восторге, одна я в пролете!

Палату огласил дружный хохот, даже Дина, у которой по-прежнему побаливало горло, улыбнулась.

— Еще расскажи.

— Был у меня другой претендент. В возрасте, со средствами, доктор наук. Звонит мне, договариваемся встретиться. Этого я уже не стала с бухты-барахты приглашать домой, памятуя неприятную историю с зеленым. Я рассчитывала по меньшей мере на ресторан, раз он старый и богатый. Однако дело ограничилось забегаловкой, какой-то пиццерией. Пришли мы. Оказался мерзкий прилипчивый старикашка, угощал меня холодными пирожками. Но это не самое страшное.

— Что же было потом?

— Потом он, видно, решил, что я уже разогрелась, завел эротические разговоры. «Я, — говорит, — люблю, чтобы ко мне относились как к младенцу!»

— Как это?

— Вот и я спрашиваю, как это. «Мне, — говорит, — для возбуждения и удовлетворения хочется, чтобы меня поили из бутылочки и надевали памперс!»

Дина от смеха хваталась за горло, остальные женщины — за животы. Галка, милая добрая клоунесса, могла бы собирать полные стадионы, если бы только захотела. Но она была верна себе. «Училка, училка и училка, как завещал великий Ленин, — повторяла Галка. — Самая благородная профессия».

И тем не менее в последнее время, лежа в больнице, Дина заметила, что Галка стала меняться. В ней внезапно проступила искренняя материнская нежность и женственность, какой раньше Дина не замечала.

— Галь, а ты, часом, не влюбилась? — спросила ее Дина спустя неделю после того, как Галка привезла ее в Боткинскую.

— А что, так заметно?

Дина взглянула на подругу и улыбнулась. Галка прямо светилась изнутри.

— Ну, кто он?

— Врач, который тебя забирал. Зовут Олег. Уже три раза встречались. Он замечательный. Все время про больных рассказывает. Я чувствую, скоро живот надорву от смеха.

— Вы друг другу подходите.

— О, да. Главное, не с зелеными волосами и без памперса!

Шел восьмой день больничного заточения Дины. Около изголовья каждой из шести коек в палате сидели родственники, вполголоса переговариваясь с Диниными соседками. Галка давно уехала: у нее в этот день был литературный кружок. Мама безвылазно сидела с Федькой и только звонила дочери по мобильному. Так что Дина посетителей не ждала. Она очень серьезно попросила Галку хранить молчание и никому из общих знакомых не сообщать, что произошло между ней и Сергеем.

Высокая белая дверь медленно отворилась, и в палату стал осторожно протискиваться худощавый темноволосый молодой человек. Словно фокусник, он вытащил из-за спины огромный букет ярко-красных роз, после чего изящным жестом бросил цветы на кровать Дины.

— Леди в красном, — произнес Митя. — Здравствуй, Дина.

В палате на некоторое время воцарилась тишина. Все украдкой поглядели на Дину с Митей, затем снова возобновили разговоры вполголоса.

— Очень больно?

Митя склонился над ее кроватью. Дина поняла, что если он сейчас ее поцелует, она поднимется даже со смертного одра.

Дина не знала, сколько времени Митя просидел на краешке кровати. В какой-то момент они остались в палате одни: пять соседок Дины были ходячими и вышли провожать родственников до лестницы. Митя начал покрывать поцелуями ее тонкие пальцы, потом дотянулся до ее бледных губ, осторожно обхватил ладонями исхудавшее лицо… Дина хотела только одного: чтобы этот миг длился вечно.

Когда в палате наконец одна за другой с виноватым видом стали появляться соседки, Митя тактично пересел на стул.

— Что думаешь делать, когда отсюда выйдешь?

— Не знаю. Кто тебе сообщил, что я в больнице?

— Твоя мама. Она сначала упорно молчала, да я ее разговорил. Телефон ваш на «Белорусской» я до сих пор наизусть помню.

— Надо же…

— Дина, я понимаю, что частично виноват в том, что произошло.

— Не переоценивай себя, — улыбнулась Дина. — Ты тут ни при чем. Сергею не надо было пить.

— Ты вернешься к нему? — Голос Мити стал чуть холоднее.

— Нет.

— Судиться будешь?

— Я не хочу. Пусть убирается подобру-поздорову и оставит нас с Федькой в покое.

— Тебе работа нужна, Дина.

— Нужна.

— Я пришел предложить ее тебе.

Ах, вот оно что… Он пришел предложить ей работу. И только. Похоже, все разговоры о не сложившейся жизни с Веркой — пустая болтовня. Дина помолчала, собираясь с духом. Ей захотелось выставить Митю вместе с его розами вон. Однако в том сложном положении, в каком она оказалась, разбрасываться предложениями работодателей было неразумно.

— Что за работа?

— Место юриста. Оформление сделок купли-продажи новостроек, договора, юридическое сопровождение. Наш офис находится на «Белорусской». Я полагаю, сейчас, после больницы, вы с сыном переедете к маме? По крайней мере пока муж не разменяет квартиру. Кстати, я и тут могу помочь. Сделаем быстро, оформим документы о собственности. Я лично проконтролирую. Согласна?

Дина помолчала. Прошло еще слишком мало времени, чтобы она успела решить, как ей теперь действовать и как вести себя с Сергеем. Из Галки ей ничего вытрясти не удалось, зато мама злорадно сообщила, что ее разлюбезный зять сидит в СИЗО с уголовниками и находится под следствием и что у нее на днях обещали взять свидетельские показания.

— Так ему и надо, — причитала в трубку Светлана Алексеевна. — Пусть посидит годиков пять-десять. Это ему на пользу пойдет.

Однако Дина понимала, что подавать на мужа в суд ей совершенно не хочется. Во-первых, она сама слишком затянула дело о разводе. Этот вопрос требовал решения еще год назад, а она раскисла, пожалела Федьку и позволила Сергею вести себя по-хамски. Во-вторых, Дина слишком хорошо знала мужа и понимала, что судебный процесс и заключение лишь озлобят его и подвигнут к мести. В-третьих, Дине вовсе не улыбалось растить сына в сознании того, что его отец сидит в тюрьме. Наконец, она по-своему была привязана к Сергею и вовсе не считала его закоренелым преступником, которому следует провести остаток жизни в местах не столь отдаленных. Он всего лишь несчастный, запутавшийся мужик, которого свела с ума несчастная любовь. А стало быть, случившееся частично лежало и на ее совести.

— Мить, мне надо все обдумать. Насчет работы я согласна. Спасибо за предложение. Приступлю, как только поправлюсь. А насчет квартиры я тебе потом сообщу. Номер мне еще раз запиши, пожалуйста. Когда удобнее позвонить?

— В любое время. Выздоравливай.

Митя снова наклонился к Дининому лицу. Жесткая щетина на подбородке — она быстро отрастала, даже если он с утра брился, — проехалась знакомым наждаком по ее щеке, и Митины губы коснулись ее губ. Дина закрыла глаза. Она даже не заметила, как Митя поднялся на ноги и вышел из палаты. Только аромат роз, смешанный со слабым запахом «Амфоры», — Митя всегда носил распечатанную пачку в нагрудном кармане — напоминал о его недавнем присутствии.