Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий. Страница 86

Поворотный круг рвануло просто замечательно. Его аж немного приподняло вместе со стоящим на нем паровозом, потом опустило набекрень, к тому же и локомотив завалился набок. Про эту конструкцию немцам можно надолго забыть. Все стрелки Максим с добровольными помощниками рванул еще раньше, да еще и умудрился в боевой обстановке провести собственный мастер-класс. То бишь, дать потренироваться остальным бойцам на конкретных объектах. Закончив разгром и веселье, и прихватив в качестве сувениров помимо тротила еще и пару ящиков консервов, отправились обратно в лагерь…

* * *

Интендатуррат Артур Штольц неприязненно смотрел на нового посетителя в своем кабинете. Полчаса назад ему позвонили из штаба 9-й армии и, сначала ехидно поинтересовавшись когда же бравые солдаты кайзера получат в полном объеме обещанные боеприпасы и продовольствие, посоветовали в ответ на оправдания не сваливать вину на обозные колонны, а почаще отрывать свои жирные задницы от мягких стульев и хоть что-то делать для того, чтобы в окопах ни в чем не нуждались. Абонент на том конце провода был баварцем, и обладал присущим всем им грубоватым чувством юмора, что, впрочем, не мешало ему быть также «своим парнем» и за определенную мзду помогать время от времени зарабатывать небольшие суммы своим подчиненным. В этот раз разговор пошел о другом. Штольцу было сообщено, что скоро его посетит офицер, приехавший из Берлина, и имевший аудиенцию у командующего. После чего неукоснительно было предписано выполнять все требования и пожелания данного господина, выполняющего какое-то очень важное поручение.

И вот в кабинете появляется худощавый гауптман с жестким и немного надменным выражением лица, который с порога заявляет, что ему и его егерям требуются грузовые автомобили для перевозки, а также неограниченное обеспечение топливом, боеприпасами и продовольствием любыми органами снабжения армии. В роте вместе с ним ни много, ни мало, — 4 офицера и 180 нижних чинов. И вся эта орава должна по первому требованию получить все желаемое на любом складе, находящемся в его, Артура Штольца, ведении! Никогда еще и никому не давались такие привилегии. Всегда все делалось веками установленным порядком, и тут — на тебе. Но бумаги, привезенные гауптманом, недвусмысленно указывают на обязательность исполнения.

— Вы не будете любезны просветить меня, герр гауптман, с чем вдруг связаны столь неординарные требования? Чтобы я смог наилучшим образом обеспечить Вас всем необходимым.

Гауптман, как показалось чиновнику, слегка презрительно улыбнулся одними уголками губ, помолчал несколько мгновений, видимо, решая что-то для себя, и ответил:

— Герр интендатуррат, Вы, вероятно в курсе того, что за последнюю неделю снабжение передовых частей значительно ухудшилось?..

— Да, но это — не по нашей вине! Наша служба все требуемое отпускает со складов вовремя!

Офицер недовольно поморщился в знак того, что ему не нравится, когда его перебивают, но, сдержавшись, продолжил:

— Я вас ни в чем не обвиняю, герр интендатуррат. Дело в том, что в тылу вашей армии действует подразделение русских. По аналогии с Наполеоновской войной их можно назвать партизанами. Вот они-то и являются причиной срыва поставок на переднюю линию.

— Но, герр гауптман, как такое возможно? Целый полк, или даже больше русских находится в нашем тылу, и наши доблестные войска до сих пор с ними не покончили?!

— Не полк, и даже не батальон. Я сомневаюсь, что их численность превышает сотню человек. Но, тем не менее, они — очень опасные противники. За несколько дней они сумели уничтожить два моста, три понтонных переправы, причем, одну из них — дважды, второй раз — уже после того, как саперы ее восстановили. Выведена из строя железнодорожная станция, между прочим, имевшая стратегическое значение, и пути от нее в обе стороны. Помимо этого подорваны две гаубичные батареи, уничтожена обозная колонна с боеприпасами, не говоря уже об обстрелах маршевых рот.

— Но как такое может быть?! Эти варвары не умеют воевать! Наши войска продвигаются на восток, и вряд ли русские генералы могут этому противостоять.

— И все же, это так. Эти дикие скифы еще в древности умудрялись громить армии персов. Из-за действий этих русских вы не в состоянии наладить снабжение восточней рек Равки и Бзуры. Все обозы останавливаются из-за отсутствия переправ. Я имею задачу уничтожить партизан и возобновить снабжение армии. Вот именно поэтому мне необходимо в любом месте пополнять припасы.

— Со своей стороны, герр гауптман, наша служба сделает все, что в наших силах, чтобы обеспечить вас всем необходимым. — Интендатуррат гордо выпрямился за столом, будто бы почувствовав себя причастным к такому важному и ответственному поручению. Тем более, подумал он про себя, что при такой постановке вопроса открываются новые возможности для увеличения его, Артура Штольца, личного благополучия. В конце концов, никто не будет проверять с точностью до пачки патронов, литра газолина и банки консервов, сколько и что именно получал со склада этот гауптман из Берлина…

Закончив с вопросами снабжения, Генрих фон Штайнберг отправился в Лович, где его уже ждала рота прусских егерей. Туда же должны были прибыть автомобили, с помощью которых он надеялся добиться высокой мобильности своего отряда.

Гауптман оставил автомобиль возле ворот, а сам решил пойти посмотреть последствия диверсии. Зрелище его не обрадовало. Торчащие в разные стороны изогнутые рельсы и исковерканное железо в местах стрелок, лежащий на боку паровоз, который бригада ремонтников тщетно пыталась поставить на колеса с помощью талей, обугленные, воняющие недавним пожаром, остатки здания, бывшего, по всей видимости, раньше вокзалом, — все это говорило о долгом ремонте и восстановлении. Егеря уже облюбовали для проживания один из пакгаузов, сохранившихся после налета русских, и обустраивали там казарму. Распоряжались всем унтер-офицеры под присмотром коренастого, крепко сбитого блондина с погонами обер-лейтенанта. Увидев идущего фон Штайнберга, он поспешил навстречу.

— Командир роты обер-лейтенант Майер.

— Гауптман фон Штайнберг.

— Нас предупредили, что мы поступаем в Ваше распоряжение, герр гауптман. Но мне хотелось бы ознакомиться с письменным приказом.

Получив листок с машинописным текстом, обер-лейтенант Майер внимательно прочел приказ, предписывающий поступить в подчинение офицеру из штаба, аккуратно его сложил и спрятал во внутренний карман кителя. Затем, щелкнув каблуками, стал ожидать дальнейших указаний, первым из которых, по его мнению, должно было быть построение роты.

— Обер-лейтенант, кстати, как Вас зовут?

— Иоганн Майер, герр гауптман! — Командир егерей еще не до конца определился, как вести себя с гостем из Берлина.

— Генрих фон Штайнберг. В офицерском кругу можете звать просто по имени. — Такой порядок был заведен им еще во время командования авиаотрядом… При мысли о том, что произошло с ним, фон Штайнберг скрипнул зубами. — Командуйте построение, а потом я расскажу о стоящей перед нами задаче.

Через пять минут рота замерла в строю. Пока Майер доводил приказ, фон Штайнберг осматривал своих новых подчиненных. Ровные, неподвижные ряды, спокойные, уверенные в себе взгляды, фуражки с темно-зеленой тульей, в цвет мундира, добротное снаряжение с подсумками на поясе. На правом плече висит маузер, слева на боку у каждого — длинный егерский тесак. Отличные, опытные солдаты, не раз понюхавшие пороха… После того, как рота вернулась к своим делам, гауптман с офицерами уединился в отдельной комнате, которой в будущем суждено было стать ротной канцелярией.

В этой сырой, неуютной комнатушке едва успели прибрать на скорую руку. На чудом сохранившихся после взрывов оконных стеклах красовались грязные разводы, а под подоконником пауки сплели свои сети с таким искусством, что брабантские мастера от зависти сжевали бы свои кружева.

У гауптмана заныла шея, простуженная в продуваемой всеми ветрами кабине аэроплана, и он с тоской подумал о чашечке горячего кофе (пусть и без коньяка), как о манне небесной. Раньше после возвращения из полета его всегда ждал термос, наполненный свежесваренным кофе. Но, прусский офицер — это истинный солдат, а посему Генрих позволил себе лишь слегка поморщиться и мысленно поднять планку претензий к русским партизанам еще на несколько пунктов.