Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр. Страница 64

— Брамимонда…моя смерть. Правильное совпадение, — шепнул сам себе Дювалье, толкая Эмми вниз от себя, на стоящую в углу кушетку. Рыжым пламенем по темному шелку разметались короткие, смятые волосы. Рубашка бесстыдно задрана вверх. Хрустнула под пальцами пуговица, шорты слетели прочь. Колени разошлись, открывая для Дювалье сокровенное.

Стрелки плывущих часов на стене дрогнули, показав четыре часа и одну минуту…

Рванул с диким грохотом вышибной заряд, стальная, толстая дверь командного пункта луны Геллера дрогнула в пазах, выгнулась и слетела с петель. Диспетчер вскочил на ноги — и, хрипя, упал затылком на пульт, словив в грудь десять пуль разом. Налетчики хлынули в зал, разошлись веером, стреляя на ходу. Лопнул, взорвался обзорный экран, обдав стены потоками искр. Двое охранников упали смятыми куклами, так и не успев выхватить стволы. Младший диспетчер попытался удрать — пуля догнала, смяв и бросив на пол ничком в двух шагах от аварийного люка. Вскочил на ноги мальчишка-стажер. И тут же упал, с ножом в руках, не дотянув каких-то пары шагов до горла одного из нападавших. Старший в группе налетчиков огляделся, кивнул своим и принялся вводить команды на пульт. Медленно, сверяясь по бумажке с инструкцией.

… Эмми выгнулась в руках Дювалье, закричала — без слов, истово, задрав голову вверх. Выгнулась, стиснула его руками и коленями — сильно, до кровавых полос на спине. Еще и еще. Металась из стороны в сторону голова, стоны рвались с алых губ — рвались, отражались от мерцающего, зеркального потолка возвращаясь обратно хриплой, бессвязной музыкой. Дювалье над нею — сейчас огромный, антрацитово- черный, страшный даже гигант. Казалось — сама южная ночь входит в нее, плавя и высекая бегущие по коже искры…

… Старший из налетчиков закончил стучать по клавиатуре, посмотрел на экран. Сверил с бумажкой два раза и нажал на ввод. Команды пошли по сети. Первая — отключала обзорный радар и все внешнее наблюдение, вторая — блокировала пожарную, ваккумную и газовые защиты разом. А третья переключала воздуховоды станции на аварийный забор воздуха из бака номер 153. Куда еще месяц назад залили тайком старый добрый фосген вместо кислорода.

Луна Геллера умерла. Чуть раньше, чем Эмми, вздрогнув в последний на сегодня раз, расслабилась и обмякла под Дювалье, улыбаясь во тьму пьяной, счастливой улыбкой.

Глава 22 Исход луны

Одну ошибку главарь налетчиков все же допустил. Дикарь дал слишком большое давление в воздуховод. Понадеялся, что так газ зальёт базу быстрее или просто перепутал единицу и ноль — неизвестно уже. Но эта ошибка спасла жизни многим на станции. Владу — в том числе, хоть и совсем случайно…

«Угораздило же, — угрюмо думал пилот, оглядывая темный, прокуренный зал с кое-как подсвеченной трибуной. Лениво, сквозь полусомкнутые веки, не сколько думая сколько плывя в полусне — угораздило же меня купится на «пошли, будет интересно» в исполнении Сары из технического отдела».

С потолка мигала вполсилы старая желтая лампа. Гудели голоса в темноте, сизый табачный дым плыл, завиваясь спиралями у вентиляционных решеток.

«Интересным занятием» по версии улыбчивой, верткой технички — было сидеть в углу и слушать профсоюзного агитатора. Запрещенного, само собой, но от этого его речи интересней не становились.

— Товарищи, немедленных результатов вам никто не обещает, — вещал агитатор с трибуны, постукивая для убедительности кулаком по импровизированной из двух ящиков трибуне. Доска под ладонью скрипела и вздрагивала, граненый стакан на доске дрожал и брызгал водой на рукав с алой, засаленной лентой.

— Но и мирится с тем, как вас грабит федерация — это, товарищи, надо совсем себя не уважать. Мало того, что федералы оплачивают атмосферникам сырую смесь — а после сортировки на сепараторе добытая рыбарями коллоидная масса становится, как минимум, вдвое дороже. И мало этого… тут оратор выдержал слегка театральную паузу, откашлялся, слегка наклонившись вперед, — сами знаете, товарищи, сколько килограмм у чиновников в стандартной тонне…

— Ага, корпоративная тонна, это максимум семьсот килограмм.

Кто-то в задних рядах одобрительно засмеялся:

— Восемьсот…

— Да нет, семьсот от силы…

— Худая она у них, подкормить надобно… — крикнул кто-то из дальнего угла. По залу пролетели смешки — эхом от серых стен, короткие, одобрительные.

— И еще похудеет, если не объединимся, товарищи, — оратор стукнул по столу кулаком.

Сара рядом наклонилась вперед, захлопала, крикнула «верно». «Старая песня» — Влад зевнул, гадая — упадет ли стакан. Сухой щелчок часов со стены — это минутная стрелка встала вертикально вниз — половина пятого. Оратор потянулся к воде. И вдруг дёрнул рукой — неловко, стакан, сверкнув гранями, перевернулся, полетел вниз. Влад еще не успел ничего понять, просто протянул руку — вдруг, сам себе удивляясь — рванул на себя Сару, дернул, защелкнул шлем на ее голове. Заложило в ушах. Защекотал ноздри странный здесь запах земли, лета и прелого, гниющего сена. Защипало в глазах. Стакан упал и разбился, блеснув в желтом свете яркой, радужной крошкой. Оратор вдруг захрипел, схватившись за горло обеими руками. Видно было, как раздувается и, на глазах, мертвенно синеет лицо. Из носа — кровь, багровым потоком по рукам и вниз, мешаясь на рукаве с алым шелком повязки. Щёлкнул шлем вокруг головы — руки опытного межпланетника уже все поняли, накинули на голову летный шлем, закрыли, включили продувку — сжатый холодный воздух ударил в ноздри, унося наружу туман, запах смерти и прелого сена. Кто-то запоздало крикнул «берегись, газ». Мужик в спецовке и шлеме — по виду такой же пилот, как и Влад, вскочил, прыгнул к стене, с маха ударив кулаком по красной кнопке тревоги. Раз, другой, сильно, до крови на пальцах и пластиковых брызг защитного кожуха. И бесполезно — не вспыхнул по стенам багровый тревожный огонь, не взвыли сирены, не загудели, унося газ вентиляторы аварийной продувки — аварийная сигнализация была мертва.

Лектор мешком рухнул на пол, закрывая лицо алой лентой повязки.

Влад огляделся — вокруг на ногах остались еще полдюжины таких же, как он, рыбарей — атмосферников, приученных кожей чуять перепады давления. Кто-то кашлял — истошно, кровью, буквально выхаркнув легкие на заплеванный пол. Упал, свернувшись клубком на полу. И затих.

Остальные в зале были уже мертвы или еще умирали.

Сара кинулась к выходу. Вдруг, опрометью, взмахнув руками и крикнув на ходу что-то про «скорую». Влад почему-то хотел ее остановить. Не понял сам, почему. И не успел — ее плечо прошло в миллиметре от его пальцев.

Лязгнула дверь. Автоматная очередь прошила ее на бегу, смяв и отбросив назад — грязным мешком на решетку пола. Вторая очередь прозвенела, выбила россыпь искр по стенам и потолку. Лопнула лампа, брызнули в стороны осколки стекла. Упал человек — тот самый рыбарь, стучавший по кнопке тревоги. Пули хлестнули, прошлись по шлему и спецовке, оставив ровную строчку дыр на спине. Влад вжался в стену. Не думая, на инстинкте. От двери — полосой яркий неоновый свет и в этом свету налетчики были видны ясно. Двое, оба высокие, в одинаковых, новых скафандровых куртках. Лиц не видать — оба прикрыты глухими, паучьими масками. В руках полицейские «скорпионы», сизый дым течёт струйкой из коротких ребристых стволов.

«Кванто кхорне» — рявкнули они. Коротко, дружно — непонятный, гортанный взглас. По спине, струйкой — холодный пот. Влад, дернувшись вдруг, увидел как медленно поворачивается в его сторону воронёное короткое дуло.

— Суки, вашу мать, — ударил в уши хриплый, полный ярости крик. Свистнула в воздухе сталь — серебристой, мерцающей рыбкой. На налетчиков кинулся глухо, нечеловечески матерясь, один из выживших рыбарей. Влад обернулся и узнал его — Серега Сташевский, эмигрант с Гефеста, бывший уголовник, беспробудный пьяница и бузотёр. На глазах у Влада очередь прошила его, опрокинула и смела — кулем на пол. Прозвенел нож, выпав из мертвых, татуированных синими колоколами пальцев.