Что-то похожее на зиму (ЛП) - Белл Джей. Страница 35

– Рот есть рот, – с гоготом выкрикнул один из братьев.

– Только надень на педика парик, – сказал другой. – Или бумажный пакет с дыркой.

Тим игнорировал их, по-прежнему удерживая взгляд Квентина.

– Ну, у тебя бы встал?

– Нет, чёрт возьми! – рыкнул Квентин.

– Вот видишь. История – брехня, так что прекрати сплетничать о нём.

С красным лицом Квентин долго и непреклонно смотрел на Тима, прежде чем заговорил.

– Тебе везёт, что я твой старший. Теперь возвращайся к делу и закончи список.

– Ладно.

– Эй, – позвал его Квентин.

Тим обернулся.

– Да?

– Хорошо сработано с деньгами гомосека.

Тим покачал головой и ушёл, хор смеха заглушился шумом в его ушах. Что за придурок! Хуже всего было то, что Квентин мог бы быть таким крутым. Он помогал Тиму, вел себя как его старший. Это означало, что он поддерживал Тима, своего младшего, помогал пройти через всё и избежать трудностей, в которые попадали новенькие. Квентин делал это по большей части из-за того, что Тим был перспективным, но вообще он мог быть понимающим парнем. Кроме тех случаев, когда дело доходило до такого. Тим хотел верить, что Квентин озлобился на Эрика только из-за того, что его вышвырнули, но гомофобные оскорбления невозможно было игнорировать.

Квентин виделся с Эриком всего раз и видел, каким мужчина был милым, и это злило Тима ещё больше. Он не мог терпеть невежество. Не с тех пор, как встретил Бена. Что, если бы прямо сейчас Квентин говорил о Бене? Или о Трэвисе, который всё слышал и, без сомнений, распсиховался.

Тим поспешил обратно в их комнату, которая была пустой, затем проверил остальной дом. Только когда Тим вышел во двор, он заметил Трэвиса, который с угрюмым видом сидел на обочине.

– Люди не думают что говорят, – сказал Тим, становясь за ним. – Прими это как должное.

Трэвис не ответил.

Терпение Тима заканчивалось, он ушёл за машиной. Затем отвёз Трэвиса позавтракать, но не пытался завязать разговор. Столики вокруг них были заняты родителями и детьми. Трэвис зациклился на этих семьях, будто его будущее взывало к нему.

С этих пор день пошёл вниз по наклонной. В каждом доме, который они посетили, на стенах висели семейные фотографии. Жёны приносили напитки, пока мужья болтали с ними о старых добрых днях. Звуки играющих на заднем плане детей только добавляли яркости семейному очагу.

Хуже времени и подобрать было нельзя. Как раз когда Трэвис начал меняться, появился весь этот дурацкий сбор средств и всё испортил. Эрик, Квентин – всё это ухудшало настроение Тима с течением дня. Когда они наконец закончили навещать выпускников, эта злость нашла мишень.

Квентин.

Он мог с благодарностью принять пожертвование Эрика. Этот парень, несмотря на то, что его выкинули из братства и относились к нему как к клоуну, всё равно отдал им бессчётное количество денег. А Квентин стоял перед всеми и молол чушь. Тим не собирался спускать им это с рук.

Как только они вернулись в дом братства, Трэвис куда-то ускользнул, в то время как Тим ненадолго появился на вечеринке, чтобы показать другим братьям, что всё круто. Он даже был дружелюбным с Квентином, отдавая ему собранные за день чеки и спрашивая, как справились остальные. Затем Тим сделал себе сэндвич и съел его в общей комнате, продолжая наблюдать, пока Квентин не понёс конверты наверх.

Это всё, что ему нужно было знать. У Квентина была единственная спальня на первом этаже – огромное пространство в углу здания. Он не хранил чеки там. Они оставались в кабинете на втором этаже. Тим сидел, смотрел фильм и ждал, пока большинство других парней не пошли за выпивкой или на свидания. Затем он пошёл наверх.

Дверь в кабинет была заперта, но дверные ручки были такими дешёвыми, что их можно было открыть, вставив в отверстие скрепку. Братья доверяли друг другу, такая неубедительная предосторожность была только для того, чтобы обезопаситься от недоброжелателей. Тим открыл замок и проскользнул в кабинет, закрывая за собой дверь. Мест для поиска было не много. Помимо компьютера и стола, кабинет был оборудован шкафчиками с документами. Первым делом Тим обыскал их, найдя отдел, подписанный текущим годом. Вскоре у него в руках была кипа чеков, но он только пролистал их, пока не нашёл чек Эрика. Затем он сложил его и засунул в задний карман.

Тим думал о том, чтобы отнести чек в ванную и сжечь, но чувствовал, что Эрику задолжали больше, чем просто возврат денег. Запрыгнув в машину, Уаймэн направился на окраину Остина.

Тим оказался не в роскошном зале с диванами цвета бургунди и золотой вышивкой, а глубже в доме Эрика, в комнате, представленной как гостиная. У одной стены стояли книжные шкафы различной ширины, между ними – равные по высоте, узкие окна, которые так же варьировались по широте. Диван и несколько кресел заполняли остальное пространство, с толстыми коврами, разложенными, казалось, в случайном порядке по полам из твёрдого дерева.

– Узнаёшь? – спросил Эрик, кивая на полки. – Эта комната тоже результат вдохновения одной из моих любимых картин.

Тим был в полном недоумении, и по поводу правильного ответа, и по поводу ситуации. Он представлял, что поговорит с Эриком у входной двери, но мужчина поприветствовал его с энтузиазмом, практически затащив внутрь, когда они пожали друг другу руки.

– Не знаю, – сказал Тим, хватаясь хоть за что-нибудь. Он обратил внимание на окна, как свет во дворе освещал их, будто витражное стекло. – Это немного напоминает мне лес, как деревья образуют тёмные линии, и между ними светятся пустые пробелы.

– Именно! – Эрик мягко повернул его за плечо, чтобы Тим встал лицом к противоположной стене. Там висела картина с изображением женщины, которая ехала через лес, только что-то было не так, потому что не было ясно, где эта женщина: перед деревьями, за ними или её нет там совсем. – «Карт-бланш» Рене Магритта. Книжные полки – это деревья, окна... ну, ты уже понял. Сюда, присядь.

Тима направили к дивану, ткань которого была того же цвета, что и лошадь на картине. Эрик сел в одно из удобных кресел напротив него, его щёки были тёплыми и красными, будто он выпил пару бокалов вина.

– У тебя взгляд художника, – сказал Эрик. – Ты рисуешь? Или пишешь?

– Эм, послушайте, – произнёс Тим. – Мне действительно нужно облегчить душу. 

Он привстал, чтобы достать сложенный чек из кармана джинсов, и вытянул руку, протягивая его Эрику.

– Что это?

– Ваш чек. Вы были правы насчёт братства. Они – кучка гомофобных придурков, – вздохнул Тим. – Ну, не все, но они не заслуживают ваших денег.

– Я так понимаю, ты услышал жуткую легенду Эрика Конроя?

Тим кивнул.

– Что ж, выкладывай. Не сомневаюсь, она изменилась с тех пор, как я слышал её последний раз.

От мысли повторить историю, Тиму было неуютно, так что он постарался пересказать её наиболее вежливым языком.

– Они сказали, что вы пользовались преимуществом над претендентами, эм, в сексуальном плане. Но в этом не было смысла, потому что не претенденты вас удовлетворяли. Эм.

– Я сосал у них? – откровенно произнёс Эрик.

– Ага.

– Восхитительно, – Эрик закатил глаза. – В следующий раз, когда я услышу эту историю, наверное, я буду заниматься содомией со всем братством против их воли.

Тим покачал головой.

– Это глупо, потому что в братстве есть геи. Однажды ночью мне хватило духу сходить в «Оилкан Гарри», гей-бар в складском районе.

– Я о нём знаю.

– Оу. Ну, я вошёл, и у меня чуть сразу не случился сердечный приступ, потому что один из моих товарищей по братству сидел прямо там, у бара.

Эрик фыркнул.

– Что ты сделал?

– Э, – Тим почесал затылок. – В итоге переспал с ним в его машине. Он даже не узнал меня, пока мы не закончили.

Эрик рассмеялся так сильно, что закашлялся.

– И я так понимаю, он не единственный? Твой друг Трэвис, к примеру.

– Именно. Тот гей из бара с тех пор выпустился, но, помимо нас, есть как минимум один, и эту историю я не расскажу.