Что-то похожее на зиму (ЛП) - Белл Джей. Страница 85

– Он достаточно наплакался за жизнь, – сказала Эллисон. – Ты всё ещё любишь его? Я имею в виду, действительно очень любишь?

Тим не колебался.

– Больше, чем кого-либо за всю свою жизнь.

Эллисон кивнула.

– Тогда, может быть, тебе следует принести мне выпивку. Нам многое нужно обсудить.

Галерея Эрика Конроя, расположенная на Второй улице, была идеальным местом для выставки искусства. Длинные узкие залы – едва ли больше, чем коридоры - отделяли с трёх сторон большое пространство, идеальное для скульптур и инсталляций. Предыдущий арендатор использовал самый большой зал для того, чтобы продавать дизайнерскую обувь, а узкие залы – для инвентаря. Для большинства других магазинов схема размещения была бы кошмаром. Тим обнаружил это место после того, как магазин обуви разорился, но аренда была слишком дорогой, так что он отказался. Спустя полгода на рынке, позвонил владелец, жаждущий, чтобы Тим забрал эту собственность по сниженной цене.

Спустя несколько недель ремонта, бывший магазин обуви преобразовался в идеальный пустой холст. Нейтральные белые стены и рельсовые светильники гарантировали, что искусство будет популярно. Они даже убрали дешёвые ковры и вернули деревянные полы под ними обратно к жизни. Тим работал наравне с подрядчиками, не оставляя ничего на волю случая.

Так что когда Марчелло предложил не упускать зря эту лишнюю неделю или две, Тим согласился бы просто показать публике, какой красивой получилась галерея, даже если его картины не будут выставлены. Но Эллисон считала, что в этом есть романтический потенциал.

Романтика! Что за слащавое, глупое слово. Тиму с трудом верилось, что романтика снова может быть частью его жизни. С приближением дня открытия он начал серьёзно сомневаться. Не насчёт своих собственных чувств. Он больше всего в жизни хотел снова увидеть Бена. Но он боялся того, что с человеком может сделать потеря супруга. Может быть, Бен будет смотреть прямо сквозь него, думая только о Джейсе.

Тим хотел ещё раз рискнуть. Чёрт, он будет пробовать ещё миллион раз, если потребуется. Он упорно работал, делая свою первую выставку правильным местом для того, чтобы они снова встретились. Он открывал миру свою жизнь, так что выбрал не только свои лучшие работы. Он выбрал картины с каждой стадии своей жизни, даже с детства. Это означало необходимость выставить на обозрение некоторые свои очень невыдающиеся работы. Почему-то это казалось более честным и менее пафосным.

Сейчас Тим управлял большинством аспектов фонда Эрика Конроя, но рекламу открытия галереи он оставил на Марчелло и его профессионализм. Не считая мольбы о том, чтобы он не приглашал полуголых официантов для разноса коктейлей, Тим полностью верил в его способности.

Важный вечер наступил уж слишком скоро. Приготовлений в галерее было достаточно, чтобы занять его время, но Тим также был занят тем, что заканчивал новую картину. Он едва успел закончить вовремя, чтобы передать её Эллисон. Теперь всё дело было за ней, потому что Тим обнаружил себя ожидающим в практически пустой галерее, когда начало садиться солнце. Торжественное открытие. Что подумают люди? Высмеют его искусство, задерут носы и уйдут? Даже хуже, что, если они рассмеются над его попытками? Или не придут?

Первыми посетителями галереи стала пожилая пара. Тим держался на расстоянии, наблюдая за тем, как они двигаются от картины к картине, прежде чем любопытство взяло над ним верх. Подойдя к ним, он представился и был вознаграждён комплиментами. Отец мужчины был художником, и некоторые работы Тима вернули счастливые воспоминания. Пока Тим разговаривал с ними, пришли люди. Вскоре гости начали приходить и уходить из галереи равномерным потоком. Некоторые оставались невозмутимыми, но другие задерживались, удостаивая Тима своим временем и вопросами.

– Уже девятый час, – сказал Марчелло, поравнявшись с ним. – Ты должен был произнести речь в семь.

Уже так поздно? Тим оглядел галерею. По-прежнему никакого признака Бена и Эллисон. Может быть, она рассказала Бену их план, и он отказался.

– Речь, – подтолкнул Марчелло.

– Да, хорошо. Иду.

Тим прошёл в главный зал, всматриваясь в каждое лицо в толпе, но не находя то, которое хотел увидеть больше всего. В большом пространстве ориентироваться было проще, так как в центре зала ещё ничего не было установлено. Тим подошёл к микрофону и маленькому усилителю звука, которые ждали его рядом с бесплатными напитками. Это сосредоточит внимание на нём, даже если люди просто ждали, пока он уберётся с пути.

Тим взял микрофон, думая, как привлечь всеобщее внимание, и остановился на классике.

– Эта штука включена? 

Ужасная реверберация донеслась из динамиков и прокралась по дюжинам спин. Это сработало! Все головы повернулись к нему.

– Воу! Слишком громко. Извините. – Тим подправил громкость усилителя и глупо усмехнулся толпе, собравшейся перед ним. – Эм, я действительно рад, что вы все решили прийти сюда. Я не очень хорошо умею произносить речи, так что потерпите меня.

От толпы раздалась волна смеха, во многом благодаря бесплатному шампанскому.

– Картины, которые вы видите здесь, создавались практически двадцать лет. Я уверен, что большая часть из вас видела моё главное достижение, «Лягушка отправляется в плавание на лодке»? – Ещё один взрыв смеха. Эй, это было не сложно! – Она была написана, когда мне было восемь, и это моя самая первая картина.

Тим осмотрел толпу. Если бы Бен был здесь, разве он не стоял бы прямо впереди?

– Я обязан этим искусством многим людям. Конечно, объекту каждой картины. Моей собаке Шиншилле или Эрику, который был для меня отцом, героем и много кем ещё. Даже незнакомцам, например, пожилой женщине, которую я увидел лежащей на траве в парке, когда она смотрела на облака и хихикала, как маленькая девочка, над тем, что там увидела.

Тим облизнул губы, ещё раз окидывая взглядом толпу. Никакого Бена. Что ж, если он был здесь, Тим мог только надеяться, что он слушает.

– Меня вдохновило множество людей, но только один дал мне мужество показать свои рисунки другим. Надеюсь, он сегодня где-то здесь, и, заканчивая эту неловкую речь, я хотел бы, чтобы вы все поаплодировали ему, а не мне. Спасибо, в первую очередь, Бенджамину Бентли.

Ответные аплодисменты были впечатляющими. Тим выключил усилитель и неловко поклонился. Комната начала расчищаться, но некоторые гости задержались, чтобы поговорить с ним, спрашивая его об определённых картинах или даже ценах. Внимание было замечательным. Почему он так долго боролся с этим? Но как бы хорошо ни было это ощущать, Тим продолжал оглядывать комнату, продолжал надеяться. Затем, в центре, где должна была стоять скульптура или какое-нибудь другое произведение искусства, оказался величайший шедевр.

Бен выглядел маленьким и неуверенным, но по-прежнему очень похожим на самого себя.

Тим побежал к нему и сгрёб в объятия.

– Я так рад, что ты здесь! – Тим неохотно поставил его на ноги. Он мог бы сбежать с ним в ночь. Достаточно скоро... – И ещё больше рад, что ты опоздал! Я только что произнёс самую постыдную речь!

– Я думаю, ты был очень хорош, – с намёком на озорство произнёс Бен.

Тим почувствовал, как его лицо покраснело, но это было от радости. Бен не был разбитым или мрачным. Немного более замкнутым, может быть, но это по-прежнему был его Бенджамин. И он был здесь!

– Я на секунду подумал, что Эллисон передумала, – сказал Тим.

Бен казался озадаченным.

– В любом случае, где она?

– Бегает у меня на посылках. – Мгновение они смотрели друг на друга, впитывая детали.

– Эй, ты видел много картин?

– Немного, – сказал Бен, – но экскурсия от самого художника была бы очень информативной.

– Хорошо, гранд-тур, но только если ты обещаешь что-нибудь купить.

Бен выдохнул.

– Открытки считаются?

– Они бесплатные, и да.

Тим водил Бена от картины к картине, желая показать ему те, которые тот не видел, таская его туда-сюда. Временами люди подслушивали их разговор и задавали Тиму вопросы или делали свои собственные комментарии. Это было забавно, но вечер касался не совсем его искусства или этой галереи. Дело было в Бене, так что Тим непринуждённо взял его за руку и повёл к заднему выходу.