Медовые яблоки (СИ) - Романова Наталия. Страница 9

Школьницей с серым цветом глаз, переходящим в ярко синий, с карими прожилками у зрачка. С веснушками, рассыпанными на носике, по плечам и одной безумно сладкой веснушкой, нашедшей свое пристанище между маленьких грудок с сосками-горошинами.

Так и уезжает Андрей, по пути ругая себя на чем свет стоит, что даже не спросил телефон Лизы, это же так просто, первое, что делают люди при знакомстве — это обмениваются номерами телефонов, он же, чуть не лишив её невинности в собственной машине, даже не догадался спросить об элементарном.

Я же непутевый… А, может, Лиза сама это поймет… может, оно и к лучшему… черт его знает.

Неделю они с отцом проводят на побережье, из которых Андрею удается вырвать буквально пару часов, чтобы искупаться в море, а потом снова с головой окунается в дела. Отец учит его, объясняет, наставляет, показывает, порой кричит, но видно, что он доволен младшим сыном.

Старший, Митька, уже давно уверенно стоит на ногах, является его правой рукой и то, что отец еще работает — это вовсе не необходимость, а скорей желание и отказ сидеть дома, да и Мария Степановна гонит «старого» на работу, потому что после пары дней дома прирожденный трудоголик Роман Никодимович превращается в зануду и ворчуна, который ходит по пятам за женой и начинает ей указывать, как ей вести хозяйство. «Сорок лет справлялась, а тут объявился, ишь умник», — ворчит она, не то со злостью, не то в шутку… кто её разберет, когда она «крутит и крутит» бесконечные банки.

Средний Серега, тоже был при деле, все по уму, женился, двое детишек у него, жена работает в банке. Что и говорить, Роману Никодимовичу было отчего быть довольным жизнью, только вот младший, порой шалопутный Андрюха, вызывал опасения у отца, но сейчас становилось видно, что все идет нормально, смекалистый парень, а что гуляка непроходимый, так тоже по уму все у него, еще ни одной обиженной девки не было, видать разбирается как-то со своими амурными делами, выпивает порой — да, даже перебирает, но здоровье у парня недюжинное, дело молодое. Время придет — женится. Или женим, не век в бобылях ходить.

Если бы какой-то умник снял сейчас документальное кино про Андрея, выглядело бы это примерно так: в центре кадра стоял бы Андрей, в роли Чарли Чаплина, смешной и растерянный, именно так он себя чувствовал — растерянным, а вокруг, сзади, по бокам, везде, был бы огромный экран и там бесконечно, разными планами — близкими и второстепенными, цветными, яркими, с три-Д-эффектом, была бы Лиза. Её веснушки, розовые губки, пальчики под его пальцами, синие глаза, алые щечки, её победное «довольна», а сверху на голову Андрея, летели яблоки и разбивались о землю, брызгая соком…

Вернулись домой они к выходным вечером. После сытного ужина, причитаний матери и очередного обещания «жениться, прям завтра, просто на побережье времени не нашлось», заметив ухмылку в усах отца, Андрей решает сходить к Лизе. Именно сходить, после восьми часов за рулем из-за пробок, когда как ехать там часа полтора, и это с соблюдением всех правил, он не может смотреть на машину, даже свою.

Улица Лизы плохо освещена, ночи на юге невероятно темные, черные, только звезды висят низко и ярко. В конце улицы, на перекрестке, Андрей видит Лизу в компании ребят, тех же, замечает Андрей, и тот же парень стоит рядом, явно нарушая границы личного пространства его веснушки…

Сам же Андрей находится в темноте, он было решает быстро подойти к девочке, обнять, взять на руки, зацеловать её при всех, на зависть этому патлатому сопляку, что пытается жаться к девочке, но что-то останавливает Андрея. Он просто смотрит на Лизу, видит, что она одета в облегающие голубенькие джинсы с дырочками, сквозь которые видны яркие вставки, видит футболку в цвет этих вставок, открывающую одно плечо, видит несколько подвесок на шее, видит босоножки на плоской подошве, и ему кажется, что он видит цвет пяток Лизы. Он смотрит и удивляется себе, ей, вселенной, которая привнесла в этот мир его Лизу… Удивился бы в этот момент Андрей, если бы Лиза, подпрыгнув на месте, вдруг начала играть в классики, забрав свои короткие волосы в хвостики — нет. Лиза была школьницей. Школьницей… Она не была девочкой, определенно, не с такими сладкими изгибами, она не была женщиной, только если в графе паспорта «пол».

Интересно, можно ли записать туда «школьница»?

Андрей попросту идет домой, ощущая затылком взгляд Лизы, точно зная, что она никак не может увидеть его, со света в темноту, в такую невероятно темную ночь, когда от тепла застыли даже звезды.

Проснулся Андрей рано, не раньше обычного, но рано для выходного, от того, что кто-то прыгал на его голой спине, и чьи-то малюсенькие ладошки хлопали по ней, утыкаясь, порой, малюсенькими кулачками. Проснулся от того, что чья-то мордашка в шоколаде и слюнях нагнулась к лицу Андрея, вытаскивая его из подушки и пробурчала:

— Лофатка, ставай…

Дашка… интересно, знает ли её мать, что она трескает шоколад и сидит у меня на втором этаже…

— Лошадка хочет спать, — в подушку.

— Нет. Лофатка хочет ставать…

— Н-е-ет, Дашуля, лошадка точно хочет спать, — Андрей закатывает глаза и издает храп вкупе с лошадкиным ржанием, — видишь, лошадка хочет спать, — сам быстро вставая и подбрасывая девочку высоко вверх, ловя её и снова подбрасывая под визги «есе, есе, лофатка». Сажая девочку себе на живот, поддерживая двумя руками, спускается вниз, ища мать или Тоню, чтобы отдать им Дашу

В туалет охота, вот непруха…

— Ну, что расскажешь? — приподнимая, «пуркая» в животик.

Блин, вот почему они такие сладкие… пузяка голая.

Тоня находится на дорожке, рядом с матерью, они что-то жарко обсуждают, в то время, как Машка — двойняшка Даши, сидит на корточках и с интересом раскладывает огурцы, видимо, только сорванные с грядки, в одном, только ей известном порядке.

— Никого не потеряли, мамаша?

— Даша! Где ты взяла шоколадку? И это ты разбудила дядю Андрея? Я же говорила, чтобы не шумели… Прости, Андрей.

— Я буила лофатку, а Андей спить, — заявляет Даша, пряча личико на груди у любимого дяди, размазывая шоколад.

— Ладно, все равно вставать… Возьми её, — уже нервно перебирая ногами.

— Так поставь, что вцепился, как в родную.

В это время Машунька, всё это время перебирающая огурцы, внимательно смотрит себе под ноги, где образуется небольшая, но очевидная лужица. Даша в ужасе округляет глаза и, поднеся ладошки к лицу, произносит:

— Непиятность поочилась…

— Заигралась, — виновато говорит Маша, хватаясь за руку матери, семенит к дому. Маша уже почти не картавит, в отличии от своей сестры, замечает про себя Андрей.

Неприятность… пф… получилась неприятность… вот у меня тоже, чуть было не получилась неприятность…

Часом позже позвонит Митька, чтобы поинтересоваться не собирается ли Андрей в соседний город, у Митьки там машина в ремонте, надо забрать, не подкинет ли его брат до городка.

Мысли Андрея выстраиваются в привычный ассоциативный ряд, и он говорит, что да, подбросит, хоть и не собирался. По пути они останавливаются в большом магазине, недавно в их городе открылась пара сетевых продуктовых магазинов, и все жители почитают за огромную честь отстоять очередь в кассу поутру в выходной день. То, к чему привыкли и от чего устали жители в больших мегаполисах, жителями провинциальных городков пока еще воспринимается с радостью.

Митька берет воду, оглядываясь, прихватывает чипсы, вид у него такой виноватый при этом, что Андрей понимает — у Тони обострение под названием «нечего есть канцерогены всякие», а чипсы представляются даже большим злом, в глазах Тони, чем майонез. И если майонез Митька отстоял на своем столе, то чипсы ест втихаря, пока не видит Тоня, видимо терзаясь в душе угрызениями совести.

Андрей автоматически захватывает то, что ему нужно на кассовой зоне и, практически отъезжая, на развороте, в стекло заднего вида, он видит свою девочку, свою Лизу, свою маленькую… и готов поклясться, он чувствует запах яблок, который бежит с невероятной скоростью по его венам, заполняя все пространство, не оставляя эритроцитам никакого жизненного пространства — только яблоки. Он видит малюсенькие шортики, трикотажные, видит футболку, которая открывает одно плечо, подставляя под утреннее солнце стайки веснушек, подъезжая ближе, он видит в ушках сережки в виде плюшевых мишек.