Грешный и влюбленный (Древнее проклятие) - Додд Кристина. Страница 12

— Ну, мистер Гарт на похвалы не скупится. Силван отпила глоток чаю, испытывая истинное блаженство.

— А почему вы его так называете? (Гарт — герцог, и потому даже за глаза его следует называть «лорд» или «его милость». В детстве, пока был жив его отец, прислуга могла звать его «мастер Клэрмонт» или «мастер "Малкин».) Теперь Бетти смутилась и даже покраснела.

— Виновата. Я знаю, что так не полагается, но мы годами почти одинаковы, да и росли вместе.

Семейство Малкинов, решила Силван, вполне может быть названо эксцентричным. Домоправительница по-свойски обходится с герцогом, чуть ли не как ровня хозяину; вдовствующая герцогиня бранится со своей невесткой, не стесняясь посторонних, герцог фабрику на своих землях выстроил, и в довершении всего даже свой фамильный призрак есть.

Но как бы то ни было, род у них — старинный, благородный, состояние внушительное, так что известную чудаковатость они позволить себе вправе. У Силван-то подобных смягчающих обстоятельств нет, поэтому если уж суждено ей падать, то вовсе не на заблаговременно подстеленную соломку. Ну и что ж! Она этого не стыдится. И Силван решила ответить на вопрос, который Бетти задала ей в начале разговора:

— Мой отец не хотел, чтобы я шла в сиделки, но его милость пообещал мне такую вещь, устоять перед которой я была не в силах. Его милость заверил меня, что никто не будет оплакивать мою погибшую репутацию, пока я буду находиться под его кровом.

— Вы потеряли ваше доброе имя, мисс?

— Не подумайте, что я хвастаюсь, — Силван доверительно тронула Бетти за рукав, — но я — в числе тех женщин, о которых по всей Англии идет самая громкая и самая дурная слава.

Глаза у Бетти совсем округлились, она бросила быстрый взгляд на Силван, а потом вдруг рассмеялась:

— Да неужто, мисс?

Хоть это было совсем уж глупо, но Силван почему-то задело недоверие экономки.

— Думаете, я вас обманываю?

— Да вы не обижайтесь, мисс. — Бетти вытерла ладони о фартук. — Просто мне кажется, вы на себя наговариваете. Тут столько перебывало в Клэрмонт-корте всяких благородных, что я уж выучилась различать между утраченной репутацией и испорченной душой. — Бетти подвинула блюдо с бисквитами поближе к локтю Силван. — В вас, знаете, тонкость чувствуется особая. А у тех, хоть они вроде бы и высокой пробы, такое заметно нечасто.

— Как бы то ни было, но доброе имя свое Я потеряла. На приемы и вечеринки, особенно если публика претендует на хороший тон, меня не зовут. Так что в свете я не бываю. А если вдруг какой-нибудь мужчина мною и заинтересуется, значит, надеется на легкую победу, хочет на мне свои силы испытать.

Бетти соорудила внушительную стопку из тоненьких ломтиков кекса с изюмом и, добавив на ту же фарфоровую тарелочку еще и несколько бисквитов, придвинула все это прямо под руку Силван.

— Так вот отчего батюшка ваш сокрушается! Из-за вашего доброго имени, да, мисс?

— Он оплакивает мою репутацию очень горько и очень часто. И очень громко, я бы сказала. У него, правда, все так делается. — Выбрав миндальное печенье, Силван попробовала его и дала понять, что оно ей очень по вкусу. — А что вы знаете о ранении лорда Ранда?

Силван рассчитывала, что ей удастся как бы невзначай, по ходу разговора, вставить этот вопрос, и не ответить на него никак уж будет нельзя. Однако, хотя выражение лица Бетти ничуть не изменилось, Силван почувствовала, что между ними выросла стена.

— Да не ходит он.

Может, эти Малкины и чудаковаты, но прислуга у них верная, ничего не скажешь.

— Но с креслом коляской он справляется, — добавила Бетти, показывая на дальний край лужайки.

Силван посмотрела туда и увидала Ранда, пытающегося выехать на дорожку. Слава Богу! Ладонь ее вдруг дрогнула, и на расстеленную салфетку упало несколько капель чаю.

Бетти похлопала ее по плечу и позвала:

— Джаспер!

Джаспер возник незамедлительно, и Силван поняла, что он дожидался где-то поблизости, пока его кликнут. Она с упреком посмотрела на Бетти, та все поняла и прошептала:

— Не беспокоитесь, он наш разговор не слыхал, правда, мисс. — Потом уже громче сказала:

— Надо помочь хозяину подняться по лестнице. Одному не управиться — лучше поди помощников поищи.

Джаспер поспешно повиновался, Силван, уже полностью придя в себя, деловито попросила:

— Если вам не трудно, Бетти, сделайте вот что: пойдите в холл и скажите его родным, чтоб они за карты сели или еще каким-нибудь делом занялись. Может быть, кто-то книжку в руки возьмет, — словом, встречать Ранда им надо без всякой помпы. Нечего устраивать триумф героя-победителя — невелик подвиг.

— Думаете, если родные почти не обратят внимания на его появление, он обрадуется? После того как все они из кожи вон лезли из месяца в месяц, только чтобы ему потрафить? — удивилась Бетти.

— Возможно, счастья ему такая встреча не прибавит, — усмехнулась Силван. — Но мне хотелось бы, чтобы если уж он все равно сердиться будет, то пусть сердится на недостаток внимания к нему, а не на избыток такового.

Бетти восхищенно смотрела на Силван.

— Скажите, что такого особенного в работе сиделки? Судя по вам, довольно здравого смысла, да, мисс?

— Наверно. Но ведь не у всех слывущих здравомыслящими есть этот самый здравый смысл, правда?

— Пойду посмотрю, мисс. — Бетти заторопилась в дом. — Ой, что будет!

Джаспер с двумя слугами встретили Ранда как раз тогда, когда он собирался въехать на подъездную дорожку, но пассажир инвалидной коляски ожесточенным взмахом руки отогнал непрошеных помощников. Его всклокоченная шевелюра вспотела, лоб был весь мокрый, и даже с густых мохнатых бровей падали капли пота. Пот струился по лицу, на котором застыла гримаса крайнего недовольства, и блестел на голой груди.

Он, казалось, ничуть не был озабочен своим состоянием и с отчаянной решимостью проехал по подъездной дорожке до самой лестницы. Тут Ранд все же остановился и позволил Джасперу вместе с лакеями поднять коляску по ступенькам на террасу. По его приказу они установили кресло на колесах напротив столика, за которым сидела Силван.

Если что и переменилось, так только то, что его ожесточенность стала еще горше, и Силван готова была под присягой засвидетельствовать неприкрытую ненависть обращенных к ней слов:

— Надеюсь, вы счастливы, женщина. Вы заодно доказали, что я еще и трус.

Горечь стыда жгла его душу раскаленным углем.

Не смог он кинуться вниз со скалы — не хватило решимости.

Можно подумать, что ему есть зачем жить! Безнадежно изуродованный полоумный калека, никому не нужный, ни на что не годный.

А эта гордячка, даром что ростом не вышла, сидит себе на террасе как ни в чем не бывало чай попивает, да еще смотрит на него, как на заморское чудо-юдо.

Силван осторожно вытерла губы салфеткой и поднялась.

— Сегодня вы неплохо погуляли и хорошо надышались свежим воздухом. Полагаю, что и настроение у вас несколько улучшилось. Завтра мы повторим прогулку.

— Завтра? — Ранд взял такую высокую ноту, на которую его голос еще никогда не взбирался. — За…

Но его ярости не под силу было преодолеть адскую усталость — куда уж тут еще и перебранку затевать.

Он ограничился тем, что схватил ее накидку, которая лежала у него на коленях, и изо всех сил швырнул ее в Силван, нарочно стараясь попасть прямо а лицо. Рукав мантильи задел чашку, и ему было приятно видеть, как испуганно Силван выскочила из-за стола, пытаясь увернуться от струйки коричневой жидкости. Потом Ранд одним движением метнул свое кресло, благо оно было на колесах, к двери в дом. К самому святилищу. Он переехал через порог, въехал в прихожую и огляделся.

Куда они все подевались? Ни матери, ни брата. И Джеймса не видать. И даже вездесущей тети Аделы не заметно. Куда попрятались все эти люди, которые так о нем пеклись, так оберегали его?

Услыхав голоса, он покатил к гостиной, где по вечерам пили чай, — и вот они, всем семейством!