Двойное искушение - Додд Кристина. Страница 18

– Ждите меня здесь, – сказал Трокмортон, направляясь к двери.

Это была не просьба, это был приказ.

Трокмортон шел по коридору, а мозг его тем временем работал с четкостью отлаженного автомата.

«Факт первый: за последний год в моей разведывательной организации участились провалы. Факт второй: русские стремятся к господству в Центральной Азии, как, впрочем, и англичане. Это понятно, ведь Индия и прилегающие к ней районы – непочатый, баснословно богатый край. Факт третий: сам я не могу ничего проверить, потому что не знаю русского».

Трокмортон невольно скрипнул зубами. Он с легкостью мог решить любую математическую задачу. Он разбирался во всех тонкостях дипломатии. Он мог возглавить экспедицию и провести ее сквозь неприступные Гималаи. Мог устраивать приемы, танцевать вальс и даже целоваться с Селестой. А вот понять хоть пару слов, сказанных на любом языке, кроме английского, не мог. Что делать, не дана ему способность к иностранным языкам. Трокмортону было унизительно сознавать, что он чего-то не может одолеть, и тем не менее…

«Факт четвертый: перевод любого документа, написанного не по-английски, я поручаю Стэнхоупу и полагаюсь на его честность. Стэнхоуп владеет русским, немецким, французским и итальянским. Ах да, еще урду и хинди. У моего секретаря способность к языкам, и это я всегда ценил в нем больше всех остальных качеств. Факт пятый: Селеста три года служила у русского посла. Значит, она может быть шпионкой».

Он решительно постучал в дверь спальни, принадлежавшей леди Филберте. Ему открыла Дафти, горничная матери. На Дафти власть Трокмортона не распространялась, горничная служила только леди Филберте, исполняла самые деликатные поручения своей хозяйки и отличалась невероятной преданностью и крепкими нервами.

– Сэр? – спросила Дафти, склоняя свою поседевшую голову.

– Я должен немедленно переговорить с вашей хозяйкой.

Дафти скрылась за дверью, в ту же минуту вернулась и ответила:

– Миледи еще не закончила свой утренний туалет, сэр, но сказала, что вы можете войти.

Он вошел в спальню следом за Дафти и увидел мать сидящей перед туалетным столиком. Она уже была одета в утреннее платье, но без макияжа, и потому выглядела в резком солнечном свете на все свои… Впрочем, зачем уточнять, на сколько лет выглядела сейчас леди Филберта? Скажем лишь, что в эту минуту она была похожа на бледный парус, поникший в безветрии.

– Что у тебя за дело, которое не может ждать? – спокойно спросила леди Филберта.

– Селеста.

– Не смог приручить ее? – подняла брови мать.

– Не в этом дело. Она сказала, что Стэнхоуп солгал мне сегодня.

– Она так сказала?

Дафти принялась накладывать пудру на щеки хозяйки. Леди Филберта неудачно вдохнула душистое облачко и громко чихнула.

– Почти так. Она считает, что Стэнхоуп слишком плохо понимает по-русски.

– Ну да, сама-то она хорошо знает русский, – кивнула леди Филберта, – но откуда…

– Она была в моем кабинете.

Трокмортон пересказал матери всю историю, а Дафти тем временем продолжала хлопотать над лицом хозяйки. Когда Гаррик закончил, леди Филберта взяла из рук Дафти банку с румянами и сказала своей горничной:

– Дорогая, ты не могла бы пойти и поискать Людмилу? Она должна быть где-то в доме. Скажи, что нам очень нужно поговорить с ней.

Дафти молча кивнула.

– Поспеши, и постарайся не попасться на глаза Стэнхоупу, – добавила леди Филберта.

Дафти еще раз кивнула и вышла за дверь.

– Значит, русские раскрыли тебя, – задумчиво сказала леди Филберта. – Впрочем, ты занимался Центральной Азией целых четыре года, это не могло остаться незамеченным.

– Это касается не только меня, но всех нас, – заметил Трокмортон, стараясь сохранять спокойствие и трезвость мысли. – Нам придется усилить охрану.

– Дети, – приложила руку к сердцу леди Филберта. – Русские не остановятся перед тем, чтобы выкрасть Пенелопу или Кики и получить от тебя в обмен всю информацию.

Он уже успел подумать об этом.

– Дети все время будут под охраной, даже когда они в доме.

Трокмортон лично подбирал охранников, но можно ли верить кому-нибудь после того, что случилось со Стэнхоупом?

– Если Дафти и найдет Людмилу, как мы будем с ней говорить? – спохватился он. – Нам нужен переводчик. Ведь у тебя тоже нет способностей к языкам.

– Да, и мне очень жаль, что это передалось тебе по наследству, – леди Филберта провела яркой помадой по верхней губе. – Но если Людмила в доме, то одного этого будет достаточно, чтобы перестать доверять Стэнхоупу.

– Но почему? Почему он обманул нас? Что могло заставить его пойти на ложь, на предательство, и это после стольких лет нашей дружбы?

– Деньги, – коротко ответила леди Филберта. – Дорогой, я знаю, что вы друзья, но подумай сам. Когда ты заплатил за Стэнхоупа в университете, у того не хватило терпения, чтобы выучиться на адвоката. Потом ты попробовал назначить его главным управляющим, и он едва не развалил все наши имения. А его бесконечные романы? В этом, боюсь, он может дать фору самому Эллери.

– Но при этом он был рядом со мной долгие годы. Всегда верой и правдой служил Британии. Помню, как умно и твердо он вел переговоры с индийскими раджами и купцами, как беспощадно сражался с врагами.

– Ну, я знаю и другое – человек, склонный к риску, никогда не привыкнет к обычной, повседневной жизни, ему будет скучно, – ответила леди Филберта, наклоняясь ближе к зеркалу и разглаживая кончиками пальцев румяна на щеках. – Кроме того, не забывай про уязвленное самолюбие. Стэнхоуп постарел, но при этом остался все тем же, кем был, – всего-навсего твоим секретарем.

– Мы были вместе с ним в страшном ущелье Ротанг. – Трокмортон нервно провел пятерней по волосам. – Пили кислое молоко из одной плошки.

Леди Филберта нетерпеливо вздохнула, а у Трокмортона при мысли о предательстве Стэнхоупа свело желудок.

– Мама, однажды он спас мне жизнь.

– Да? – Рука леди Филберты замерла в воздухе, не донеся уголек до бровей.

– В засаде. Подставил себя под нож, предназначавшийся мне.

– Давно это было? – со значением спросила она. Трокмортон отвернулся к окну, борясь с охватившими его сомнениями. – Его отец был бароном. Мать – дочерью графа. Прелестная женщина. Их положение в обществе было прочным и укреплялось с каждым годом. Но затем… – Леди Филберта встала и принялась ходить по комнате, продолжая задумчиво: – Затем в один прекрасный день его отец проиграл все состояние. Поставил не на ту карту. Потом вышел за дверь и застрелился. Стэнхоуп с матерью остались нищими, и никто больше не хотел иметь с ними дела. А ты? Посмотри на себя его глазами. Ты знатен, богат. У тебя есть семья – какой бы она ни была, но она есть. Достаточно причин для зависти. Вполне возможно, что Стэнхоуп ненавидит тебя.

– Но он никогда и никак не проявлял своей ненависти. Более того, он посвящен во все мои тайны. В мою работу. Он сам, по моей просьбе, откупался от любовниц Эллери. – Трокмортон невольно вспомнил о деньгах и домике в Париже, которые он предлагал Селесте. – Кстати, у Селесты не меньше оснований ненавидеть нашу семью. Почему бы дочери садовника не оказаться русской шпионкой?

– Все может быть.

– Но ты ведь не веришь в это, правда? – спросил Трокмортон, чувствуя, какой зыбкой становится почва у него под ногами.

– Не знаю. Я занимаюсь этим делом сорок семь лет. Все бывает.

Трокмортон почесал переносицу. Не такого ответа он ждал от матери. Надеялся, что она успокоит его, но, очевидно, забыл о том, что леди Филберта стояла у самых истоков создания британской разведывательной сети.

– Никогда не знаешь, чего ожидать от этих русских, – продолжила леди Филберта. – Быть может, они решили устроить тебе ловушку. Ведь даже самый умный человек может попасться, если ему подсунуть хорошенькую девушку.

– Но посылать Селесту, когда мы знаем все, чем она занималась в последние четыре года? Глупо. И потом, зачем ей было открывать охоту на Эллери, если ее главная цель – я?