Настоящая леди (Тайный дневник) - Додд Кристина. Страница 38

– В Шотландии экономка всегда составляла мне компанию, – произнесла она, ненавязчиво предлагая миссис Бэггот присоединиться к трапезе.

– Что ж, – миссис Бэггот поставила на стол две чашки и села. Стул под ней заскрипел. – Я рада, если мы можем дать вам почувствовать себя как дома.

Мэри покидала кухню с чувством, близким к торжеству. Миссис Бэггот просидела с ней все время завтрака. Они беседовали. У них оказалось много общего. Конечно, Мэри не сказала ей прямо, что служила в экономках. О нет! Следуя совету Йена, она решила об этом помалкивать. Но миссис Бэггот сделала для себя вывод, что Мэри безусловно когда-то заправляла большим хозяйством. Мэри решила оставить ее при этом убеждении.

Потом она незаметно вернулась к себе в спальню, только один раз попросив слугу указать ей дорогу. Встревоженная Джилл, топавшая ногой от волнения и нетерпения, ринулась к ней навстречу, как только за ней закрылась дверь.

– Мисс Фэрчайлд! Где это вы были в такой час? – Джилл с изумлением оглядела ее наряд. – Да еще в таком виде!

– Я просто вышла пройтись, – сказала Мэри успокаивающим тоном.

– Одна? Без меня? – накинулась на нее Джилл. – Мисс Фэрчайлд, вам следовало быть более благоразумной. Что станут говорить?

– Ох, ничего, если ты сама никому не станешь рассказывать.

Мэри взглянула на пачку бумаги в руках Джилл.

– А это что такое?

– Любовные письма, я думаю. От ваших поклонников. Они-то меня и разбудили. – Джилл вручила ей запечатанные листы плотной негнущейся бумаги. – Только поэтому я и узнала, что вас нет.

– Да, я надеялась, что ты будешь еще спать. Вчера ты так поздно легла, дожидаясь меня.

Мэри села в удобное кресло и стала просматривать записки. На всех печатях были гербы. На всех, кроме одной. Мэри отложила эту записку под конец.

– Надеялись, что я просплю? С чего бы это? Разве вы не понимаете ваше положение, мисс Фэрчайлд? Вы же богатая наследница. Любой из этих людей мог подкрасться к вам, лишить сознания, ну хотя бы ударив по голове, и утащить Бог весть куда. А вы отправляетесь ни свет ни заря на незапланированные прогулки!

Эгасс, подумала Мэри, взглянув на оттиск герба на первой записке.

– Я думаю, никого из этих джентльменов ранней пташкой не назовешь, – сказала она в свое оправдание.

– Да ради денег любой из них чуть свет поднимется. Они похитят вас, а я-то что стану делать, скажите на милость? Мне-то куда деваться?

– К новой хозяйке? – предположила Мэри.

– Не получится, – фыркнула Джилл. – Когда из меня леди Валери все жилы вытянет, то ваш виконт Уитфилд за меня примется. На мне живого места не останется.

«Дорогая мисс Фэрчайлд!

Я места себе не нахожу, не в силах уснуть. Одна улыбка ваших дивных уст…»

Он не в силах уснуть! Несварение желудка, определила Мэри.

Следующая вскрытая ею записка была от мистера Муэтта.

– Леди Валери, быть может, и была бы недовольна, но она бы тебя не убила, – продолжила Мэри необязательную беседу.

– Про виконта Уитфилда, надеюсь, вы так не скажете? – язвительно заметила проницательная Джилл. – Мисс Фэрчайлд, разве вы не понимаете? Ведь достаточно кому-нибудь похитить вас и опозорить, и вам придется выйти за него замуж.

«С вашим великодушием, мисс Фэрчайлд, вы не можете не видеть, что я изнываю по вашей любви …»,

Что-то непохоже. Все эти записки – вздор. Мэри начала всерьез подозревать, что их написали не сами искатели, а их секретари.

– Кто бы мог догадаться, что меня нет в моей спальне?

– Нет, обещайте, что вы больше этого не сделаете.

– Такого обещания я дать не могу.

– Тогда я пойду с вами.

– Джилл, успокойтесь. Ведь я была экономкой и ходила одна по коридорам много лет. Не раз случалось, что какой-нибудь джентльмен видел для себя возможность развлечься, но поверь мне, я умею громко кричать, да и защищаться всем, что мне под руку попадется.

Мэри вскрыла последнюю записку без оттиска печати на воске. Подняв глаза, она улыбнулась Джилл и, увидев, как та в тревоге ломает руки, почувствовала раскаяние.

Девушка была по-настоящему огорчена и обеспокоена.

– Правда, Джилл, все будет хорошо. Я чувствую.

Но прочитав написанное на листке, Мэри поняла, что никогда еще она так страшно не ошибалась. Там было всего одно слово.

«Убийца».

А вот и опять она.

Последние три дня, в грубой темной одежде, Мэри каждое утро потихоньку спускалась вниз. Она то и дело оглядывалась, как виноватая или как будто боясь чего-то, но всякий раз она непременно исчезала в кухне. Йен не обратил бы внимания, но он сознавал, что не продвинулся ни на шаг в своих планах соблазнить ее.

Эта мысль была ему невыносима. Сознание неудачи раздражало его, тем более, что эта женщина действительно ему нравилась. Он думал, что уж он-то невосприимчив к чарам девиц Фэрчайлд, несмотря на их красоту и обаяние.

Но Мэри была совсем другая. Она восхищалась им. Она, казалось, не видела тьмы, окутывавшей его душу, и не обращала внимания на хихиканья по поводу его незаконнорожденности. Она была как раз такая, каким она назвала его – милая, славная, – и он чуть ли не ненавидел себя за то, что собирался погубить ее.

Из-за этого чувства вины, постоянно его преследовавшего, он так напился в ночь бала, что заснул прямо на одном из диванов в большом зале. Он не мог понять, почему он вдруг проснулся, когда она на цыпочках, едва слышно проходила мимо него; ему хотелось думать, что между ними существовала какая-то внутренняя связь.

По крайней мере, он так полагал, пока не увидел ее с этим негодяем Уитфилдом.

И тогда он понял, что Мэри любит Уитфилда.

Йен был склонен считать, что ей самой это неизвестно. Это чувство, смутное и неосознанное, делало намерение Йена жениться на ней еще более постыдным. Но отступать было поздно.

Он следовал за ней по пятам каждое утро, следил, как она исчезала за дверью кухни, и строил планы. Похитить ее? Или лучше соблазнить? Или погубить ее репутацию якобы «нечаянно»? Но Уитфилд уже этого достиг, и Йена это раздражало. Он был таким же, как и все мужчины. Он хотел бы обладать женщиной, которая обожала бы его. Но Мэри обожает Уитфилда. Он хотел бы обладать чистой женщиной, которой не коснулся бы никто другой. Но на Мэри уже наложили руку, и, что хуже всего, это сделал Уитфилд. Ему хотелось бы обладать богатой женщиной… ах, эти деньги, все упиралось в деньги.

Отойдя в сторону от кухонной двери, Йен поджидал здесь эту хорошенькую маленькую служаночку. Ему легко удалось склонить Салли исполнить его волю. Сегодня утром она должна была впервые сообщить ему о разговорах, которые Мэри вела с экономкой.

Пусть Уитфилду удалось завоевать ее расположение, но денег ее он не получит. Ни за что не получит, если только Йен будет в силах помешать ему.

Спальня Дэйзи.

Держась за ручку двери, Себастьян с неудовольствием огляделся по сторонам. Еще одна комната. И снова поиски. И очередная неудача в попытках найти дневник леди Валери. Он зря тратит время.

Проклятье! Он же знает, где дневник. Он должен быть в сейфе в кабинете Бэба. Себастьян вновь попытался вскрыть сейф. В конце концов, если Мэри считала себя способной на это, то уж, наверно, он не менее ловок, чем любая женщина. Но замок не поддался, и вот теперь Себастьян снова готовился обыскивать еще одну спальню в западном крыле. При этом он был уверен, что результатов это не принесет.

Он вошел в спальню, как хозяин. Его опыт – а у него в последнее время его было предостаточно – доказал, что войти смело было куда надежнее и безопаснее, чем пытаться проскользнуть украдкой. Уверенная манера устраняла необходимость объясняться с горничными.

К счастью для него, залитая лучами заходящего солнца комната была пуста. На всякий случай он спросил нарочито нетерпеливым тоном: «Вы здесь?», но в ответ не раздалось ни шороха.

Розовые занавеси постели были раздвинуты, на полу были разбросаны нижние юбки. Похоже было, что горничная Дэйзи исчезла вместо того, чтобы заняться уборкой комнаты хозяйки.