Скандальный роман (СИ) - "Алекс Д". Страница 15

— И к тебе опять придет эта мерзкая тощая Стейси? — спрашивает она, заставляя меня удивленно вскинуть брови. Вот значит откуда ветер дует. В прошлый раз, когда Кристина и Марк оставалась у меня на выходные, Стейси действительно заходила, чтобы обсудить кое-какие рабочие дела. Но время уже было позднее, и дети находились в своих комнатах, и как я предполагал, спали. Мы со Стейс немного поболтали, выпили… и она задержалась буквально на пару часов. Мы вели себя крайне тихо. Я никак не думал, что у детей такой чуткий слух. В следующий раз нужно быть осторожнее. Зато я теперь знаю, почему последние две недели Анна разговаривала со мной в таком резком тоне. Черт, она же сама меня бросила. Мне, что теперь, сан монаха принять?

— Нет, котенок, сегодня мы будем только втроем. К тому же мама обещала приехать, — я натянуто улыбаюсь, целую дочь в лоб и, выпрямляясь, захлопываю дверцу. Завожу машину и двигаюсь к следующему пункту назначения.

— О, пап, привет, — бодро приветствует меня сын, прыгая на переднее сиденье, оборачивается назад, бросая рядом с сестрой увесистый рюкзак с учебниками.— Салют, мелкая.

— Сам мелкий, — ворчит Кристина. Я невольно улыбаюсь, наблюдая за их короткой перепалкой. Я помню наши завтраки, когда мы еще жили вместе. Я возил детей на занятия утром, и мне доставалось самое тяжелое. Собрать, накормить и разнять. Они постоянно ссорятся и спорят с тех пор, как Кристине стукнуло два, и она поняла, что не является центром Вселенной нашей семьи. Я скучаю по этим временам. Чтобы не говорила Аня, я был неплохим отцом. Не самым внимательным, рассеянным, но я старался. Главное ведь не то, чтобы не подгорела яичница, а носки на ребенке были одного цвета и куртка одета по сезону? Или я ошибаюсь?

— Сегодня вроде мамин день, нет? — спросил Марк, глядя на меня. Я не видел всего несколько дней, а мне уже кажется, что он чертовски вырос. Я помню, как кормил его детским питанием с ложечки, когда он еще не умел ходить.

Когда родился Марк, я заставил себя оставить на время любимое хобби, и максимально посвящал свободные от работы часы жене и сыну. Мы были счастливы тогда, очень счастливы. Я работал аудитором в небольшой компании, Аня преподавала английский в школе. Обычная среднестатистическая семья. Жили в Твери. Небольшом городке со старинными фонарями, узкими улочками и площадями, советскими трамваями и разбитыми дорогами. Уверен, там до сих пор ничего не поменялось. По крайней мере, мама заверила меня, когда приезжала год назад, что город совершенно не поддается модернизации. Я пытался уговорить родителей переехать в Америку, но, к сожалению, они считают, что человек должен жить там, где родился. К тому же моя младшая сестра Лера живет с ними, и скучать им некогда. Валерию я тоже хотел перевезти вместе с ее мужем и детьми, но она отказалась. Возможно, они правы. Америка не сделала меня счастливым. Я подался мимолетному головокружительному успеху, позволив ему ослепить меня и изменить не в самую лучшую сторону. Но я не уверен, что жалею о принятом решении. Я никогда бы не простил себе, если бы не попробовал. И Аня бы не простила. Здесь для наших детей куда больше шансов добиться успеха в жизни, чем в Твери, которая не поддается модернизации.

— Мама попросила забрать вас к себе. Заедет за вами, как освободится, — отвечаю я сыну на заданный вопрос.

— Ну, конечно, — раздраженно протягивает Марк и отводит взгляд. Я отлично знаю сына, и сейчас мне кажется, он что-то от меня скрывает. Плавно трогаюсь с места и выезжая на трассу.

— Марк? Тебе есть, что мне сказать? — проницательно спрашиваю я. Но он уже замкнулся, и явно не скажет мне ни слова.

— Нет. Нечего, — коротко отвечает он. — Может, пиццу купим?

— Мне нельзя, — важно сообщает Кристина с заднего сиденья. Я улыбаюсь, глядя на нее в зеркало. Настоящая маленькая принцесса. Танцы и пицца несовместимы. Тут я с ней согласен.

— Никто тебе и не предлагает, — отвечает ей Марк.

— Пиццу никому нельзя. Мама говорила, что такая едва портит желудок, является причиной избыточного веса…

— Замолчи, зануда, — обрывает сестру Марк.

— Не ссорьтесь. Мы заедем в кафе, а вы сам выберете, что будете есть. Договорились? — спрашиваю я тоном миротворца. Дети согласно кивают.

В итоге все сходятся на пицце. Выбираем самую большую с грибами, ветчиной, сыром и курицей и едем домой в состоянии предвкушении и хорошего настроения. И даже Кристина не возражает. Причем свою порцию съедает намного быстрее нас с Марком, запивая колой. Мы сидим на полу в гостиной перед плазменным телевизором. Я с пивом, дети с газировкой. На коленях тарелки. Идиллия, за которую соцслужбы внесли бы меня в список потенциально опасных родителей.

— Если мама узнает, она тебя убьет, — сообщает Крис. Маленькая вредина. Я усмехаюсь, забирая у нее пустую тарелку и пластиковый стакан из-под колы.

— А мы ей не расскажем. Мороженое будешь?

— Да, — радостно кивает Крис.

Иногда так случается, что даже дерьмовое утро заканчивается вполне себе приятным вечером. Мы болтаем, смеемся. Смотрим мультфильмы. Марк рассказывает о своих успехах в школе, Кристина показывает новые па, которые выучила на занятиях. А я думаю о том, что хотел бы каждый свой вечер проводить именно так. Время летит неумолимо. Я смотрю на часы, заметив, что Кристина начинает зевать. Десять вечера. Набираю Анну, но ее мобильный не отвечает.

— Крис, пошли, я уложу тебя спать, — мягко говорю я, притягивая руку дочери. Она послушно вкладывает в нее свою тёплую ладошку.

— А как же мама? Она же приедет, — сонным голосом спрашивает дочь, когда я накрываю ее одеялом. Я ничего не менял в спальнях своих детей. Эти комнаты для меня неприкосновенны. У меня в доме бывают и вечеринки, и ночные гостьи, но в таких случаях я всегда запираю комнаты Марка и Кристины.

— Останешься здесь. Я сам утром отвезу тебя в школу, — отвечаю я, гладя дочку по волосам.

Я возвращаюсь в гостиную через пару минут. Сын сидит на диване, уткнувшись в свой телефон.

— Где мама, Марк? — присаживаясь справа от него, спрашиваю я. — Не думаю, что в лицее занятия длятся до десяти вечера. И она не берет трубку. Может, позвонишь ей со своего?

— Не буду. Я отправил ей сообщение, что тоже останусь у тебя. Я думаю, она сама перезвонит, — не понимая головы, хмуро говорит Марк.

— У нее кто-то появился? — осторожно спрашиваю я. Сын напрягается и крепче сжимает телефон в руках. У меня падает сердце. Черт. — Это не праздное любопытство. Я просто хочу понять, что происходит.

— А чего ты хотел, пап? — вспыхнув, неожиданно набросился на меня Марк. — Ты ведешь себя так, словно тебе двадцать, а не под сорок. Маме тоже нужно устраивать свою жизнь.

— Ого, — нервно вырывается у меня, я изумлённо смотрю в расстроенное пылающее лицо сына. — Это она тебе сказала? Ты бы такое сам не придумал.

— Считаешь, что я дурак? Может, и она. Но я тоже не слепой. Я читал все статьи о тебе. Там нигде нет ни слова о нас. Ни слова о маме. Только о твоих подружках и этом тупом фильме про извращенцев.

— Ты смотрел фильм? — хмурюсь я. — Тебе еще рано такое смотреть, Марк.

— Очнись, пап. Его даже первоклассники посмотрели. — бросает он мне в лицо. — Наверное, ты очень гордишься своим творением? По мне так это полное дерьмо. — Он вскакивает на ноги, убирая телефон в карман. Я от потрясения даже двух слов связать не могу.

— Я иду спать, — говорит сын. Я рассеянно киваю, находясь в легком шоке от тирады Марка.

И как только дверь его спальни хлопает, звонит мой телефон.

— Где тебя черти носят, Ань? — рычу я в трубку, чувствуя необходимость высказать ей все, что я думаю о методах ее воспитания и влияния на наших детей.

— Сбавь тон, Леш, — ледяным тоном осаживает меня она. — Я не могла позвонить. Я уже еду. Ты, наверное, забыл, что я не в получасовой доступности от дома работаю, а в Бруклине. Мне ехать больше часа туда и обратно. И это без пробок. Через сорок минут приеду.

— Разворачивайся. Дети спят. Я отвезу их утром сам.