Происхождение - Браун Дэн. Страница 4

Под мостом все стихло. Пелена тумана, беззвучно клубясь, стелилась по заводи, словно живое разумное существо. Было в этом что-то неземное. Огромный музей парил над водой, покоясь на облаке, будто затерянный в море корабль-призрак. И только Лэнгдон собрался пойти дальше, как водная гладь вдруг покрылась мелкой рябью. С ревом взлетающей ракеты из воды поднялись пять огненных столбов, пронизывая светом туманный воздух и дробясь отражениями на титановой чешуе здания.

Конечно, Лэнгдону больше по душе была традиционная архитектура, скажем, Лувра или Прадо. Но глядя на феерию огня и тумана, он подумал: трудно подобрать более подходящее место, чем этот ультрасовременный музей, для выступления человека, который в равной степени любит искусство и современные технологии и словно открытую книгу читает будущее.

Лэнгдон прошел сквозь туман и оказался у входа в музей. Зловещая черная дыра, похожая на зев рептилии. Когда он переступал порог, у него появилось недоброе предчувствие, словно он делал шаг в пасть дракона.

Глава 2

Адмирал Луис Авила сидел за стойкой в пустом пабе незнакомого города. Он устал. Он только что прилетел. Ради предстоящей миссии пришлось преодолеть несколько тысяч миль за двенадцать часов. Он пил обычный тоник, уже второй стакан, и разглядывал ряды разноцветных бутылок в баре.

Всякий может оставаться трезвым в пустыне, меланхолично размышлял он, но в оазисе отказаться от спиртного способен лишь бесконечно преданный делу человек.

Авила не прикасался к алкоголю почти год. Он посмотрел на свое отражение в зеркальной стенке бара. Сегодня ему нравилось то, что он видел.

Авила принадлежал к тому счастливому типу средиземноморских мужчин, которым годы идут на пользу. С возрастом жесткая черная щетина превратилась в солидную, с проседью, бороду, некогда страстные черные глаза теперь излучали спокойную уверенность, а гладкую смуглую кожу, задубевшую от солнца и ветра, избороздили морщины. Казалось, он постоянно смотрит в морскую даль с капитанского мостика.

В свои шестьдесят три Авила был подтянут и строен. Выправку подчеркивал отлично скроенный адмиральский мундир – белый двубортный китель, золотые погоны, эскадра медалей на груди, накрахмаленный воротничок-стойка и свободные белые, расшитые шелком брюки.

Про Испанскую Армаду уже не скажешь «непобедимая», но мы еще не разучились шить форму для своих офицеров.

Адмирал годами не надевал парадный мундир, но сегодня особый день. На улицах этого незнакомого города женщины бросали на него восхищенные взгляды, а мужчины невольно уступали дорогу.

Человек долга невольно вызывает уважение.

– ¿Otra tónica? [6] – обратилась к нему из-за стойки симпатичная барменша. Полноватая, лет тридцати, с кокетливой улыбкой.

Авила покачал головой:

– No, gracias [7].

Других посетителей в пабе не было, и Авила постоянно чувствовал на себе ее восхищенный взгляд. Приятно, когда на тебя так смотрят. Я восстал из бездны.

Он никогда не забудет того кошмара. Пять лет назад. Оглушительный миг, когда земля разверзлась и поглотила его.

Кафедральный собор Севильи.

Воскресное пасхальное утро.

Андалузское солнце пробивается сквозь витражи и калейдоскопически расцвечивает яркими пестрыми бликами убранство собора. Торжественно гремит орган – словно многотысячный хор верующих празднует чудесное воскресение из мертвых.

Коленопреклоненный Авила в ожидании причастия у алтарной ограды, душа полна умиления и благодарности. После долгих лет морской службы Господь благословил его и дал самое дорогое на свете – семью. Улыбаясь, Авила оборачивается и смотрит на молодую жену Марию, которая сидит на скамье у самого входа в собор. Она на последних месяцах беременности, ей трудно ходить. Рядом с ней – их трехлетний сын Пепе. Он машет ручкой отцу. Авила подмигивает сыну, а Мария, глядя на мужа, умиротворенно улыбается.

Благодарю тебя, Господи, мысленно произносит Авила, поворачиваясь к ограде, чтобы принять причастие.

И тут древний собор сотрясается от оглушительного взрыва.

Яркая вспышка. И весь мир Авилы исчезает в огне.

Взрывная волна швыряет его на алтарную ограду, осыпает бесчисленными осколками, обломками, ошметками человеческих тел. Авила приходит в себя и, задыхаясь от дыма, не может понять, где он и что с ним. Сквозь звон в ушах – душераздирающие крики. Дрожа, он встает и с ужасом оглядывается вокруг. Этого не может быть, это страшный сон, говорит он себе. Шатаясь, устремляется сквозь клубы дыма и пыли мимо стонущих, обезображенных тел туда, где еще минуту назад на церковной скамье сидели его жена и сын.

Но там ничего нет.

Ни скамьи. Ни людей.

Только кровавые ошметки на обожженном взрывом каменном полу.

Страшные воспоминания милостиво оборвал колокольчик над дверью в паб. Авила сжал рукой стакан tónica, сделал большой глоток, пытаясь привычным усилием воли избавиться от преследующего его кошмара.

Дверь распахнулась, и в паб ввалились двое здоровенных парней в зеленых футболках, обтягивающих животы. Фальшивя, они ревели песню ирландских футбольных болельщиков. Очевидно, сегодня местный клуб играет с ирландцами.

Это знак, пора идти, подумал Авила и встал. Попросил счет, но барменша лишь покачала головой и подмигнула. Он поблагодарил ее и направился к выходу.

– Ни хрена себе! – заорал один из парней, уставившись на парадный мундир Авилы. – Да это ж сам испанский король!

Оба разразились гоготом и, покачиваясь, двинулись к нему.

Авила попытался обойти их, но тот, что покрепче, грубо схватил его за руку и усадил на стул.

– Не дергайся, ваше величество. Раз уж мы в Испании, надо попить пивка с королем.

Авила демонстративно посмотрел на грязную руку, сжимающую отглаженный рукав белоснежного кителя.

– Позвольте пройти, – спокойно сказал он, вставая. – Я спешу.

– Не-не-не! Ты обязательно выпьешь с нами, amigo [8]!

И парень только усилил хватку, а его приятель начал тыкать пальцем в медали на груди Авилы.

– А ты, папаша, похоже, герой, – говорил он, дергая за один из самых заметных знаков отличия. – Это что, булава? Типа рыцарь в сияющих доспехах?

И они снова захохотали.

Спокойно, уговаривал себя Авила. На своем веку он много повидал таких – тупых, несчастных, никогда ни за что не боровшихся. Они способны только хамски пользоваться правами и свободами, которые завоевали для них совсем иные люди.

– Этот жезл, – тихо проговорил Авила, – эмблема Unidad de Operaciones Especiales [9] Испании.

– Спецоперации? – с притворным испугом переспросил парень. – Круто. А это эмблема чего? – указал он на правую руку адмирала.

Авила опустил взгляд. На ладони у него был вытатуирован черный символ, история которого уходила корнями в четырнадцатый век.

А это моя защита, подумал Авила. Хотя она мне сейчас не нужна.

– Ладно, черт с ним. – Парень наконец отпустил руку Авилы и переключился на барменшу: – А ты симпатичная. Небось, стопроцентная испанка?

– Да, – скромно ответила девушка.

– А не хочешь, чтобы тебе вставили что-нибудь ирландское?

– Нет.

– А вдруг тебе понравится? – Здоровяк истерически захохотал и грохнул кулаками о стойку.

– Оставьте ее в покое, – сказал Авила.

Ирландцы одновременно повернулись и уставились на него. Тот, что поменьше, сильно ткнул его в грудь.

– Будешь учить нас, что делать?

Авила глубоко вздохнул. Как он устал. Какой длинный день.

Он медленно направился к бару.