Первый любовник Англии - Додд Кристина. Страница 5

— Ты хочешь сказать, что я осел?

— Осел, добровольно изгоняющий себя в провинцию!

— А что? Я люблю деревню, — пожал плечами сэр Дэнни.

— Ты? Ты ее ненавидишь! — поправил его дядюшка Уилл.

Низко наклонив голову, Роузи мечтала только об одном — очутиться где-нибудь в другом месте. Она не желала ничего слышать об актерском мастерстве сэра Дэнни, хотя прекрасно знала, что это чистая правда. Когда сэр Дэнни выходил на сцену, мужчины рыдали, а малолетние дети слушали и взирали с восторженным вниманием. Женщины находили его просто неотразимым; сэру Дэнни рукоплескала бы сама королева, но он никогда не оставался долго на одном месте — ему было достаточно получить заслуженную овацию, чтобы тронуться в путь.

А причиной этому была сама Роузи.

Как мог сэр Дэнни задерживаться, если оба они жили в постоянном страхе: для разоблачения Роузи достаточно было одного лишь фамильярного прикосновения к ее телу. Такое положение вещей не позволяло развернуться его таланту и положить конец их скитаниям.

Кроме того, Роузи очень легко могла разрыдаться. Слишком даже легко. Она взглянула на рукопись пьесы, брошенную на стол дядюшкой Уиллом. Перелистав несколько страниц, Роузи покосилась на неровные чернильные строчки, извивающиеся по листу бумаги, словно дождевые черви. Безусловно, в них был какой-то смысл, в них чувствовалась упорядоченность, но разобрать, что же там написано, Роузи не смогла. Порой ей казалось, что она узнает в этих закорючках некоторые буквы и даже слова. Но, главным образом, она могла лишь представить в своем воображении то время, когда у нее был дом, свой учитель и отец, лица которого, как ни старалась, она так и не могла вспомнить. Все это было неотъемлемой частью ее детского желания научиться читать, но сейчас она считала себя слишком взрослой для мечтаний подобного рода.

— В этой пьесе я использовал твое имя, — сказал дядюшка Уилл. Роузи недоверчиво взглянула на него и убедилась, что тот не шутит. — Розен-кранц. — Продолжал дядюшка Уилл. — Роль не очень большая, но чертовски безнравственная — ты мог бы сыграть ее с блеском.

— И где же оно? — Роузи указала на рукопись.

— Твое имя?

Дядюшка Уилл начал перелистывать страницы. Делал он это намного дольше, чем Роузи, но, в отличие от нее, отлично понимал, что читает и что для Роузи было лишь загадочными значками.

— Здесь, — дядюшка Уилл показал девушке нужное место.

Роузи склонилась над рукописью и увидела, что его палец показывает на завиток, стоящий на ножке.

— Посмотри, — объяснил дядюшка Уилл, — это буква Р, первая буква твоего имени, она издает рычащий звук.

Дядюшка Уилл рыкнул, и Роузи повторила вслед за ним:

— Р-р-р! Р-р-р! — Она опять взглянула на букву, стараясь запомнить ее.

— Сэр Дэнни, взгляни-ка на него! — воскликнул дядюшка Уилл, и Роузи смущенно отпрянула от мужчин, пристально взирающих на нее. — Он рассматривает страницы с таким вниманием, словно от этого зависит его жизнь! Такому смышленому мальчишке, как он, ничего не стоит научиться читать.

— Для чего ему это? — проворчал сэр Дэнни. — У него такая же великолепная память, как у меня, а я могу запомнить любую роль, стоит мне услышать ее хоть раз.

— Знаю, ты можешь процитировать всю Библию задом наперед. Только не вздумай мне это доказать — я уже слышал, как ты проделывал такую штуку, и тем самым доказал истинную ценность Священного Писания.

Сэр Дэнни вынул из кармана гребень и принялся расчесывать свои длинные волосы — что бы ни происходило, его тщеславие всегда было превыше всего.

— Но Розенкранц — не актер, во всяком случае, не такой, как ты, — печально покачал головой дядюшка Уилл. — Я знаю, что ты не хочешь посмотреть правде в глаза и надеешься, что твой протеже будет по меньшей мере украшением сцены. Но… но он никогда не пойдет дальше женских ролей.

— Но у Розенкранца бывают изумительные взлеты! — возразил сэр Дэнни.

— Посмотри на жизнь с другой стороны! Если бы он мог читать, то сумел бы устроиться на службу и сделаться писарем. Но только он никогда этому не научится, потому что продолжает гастролировать с провинциальной труппой.

— Это моя провинциальная труппа, — напомнил ему сэр Дэнни.

Дядюшка Уилл презрительно наморщил нос.

— В повозках, из города в город, на неструганых досках вместо сцены! Возможно, ты и не претендуешь на нечто большее, но Розенкранц, который с тобой вот уже пятнадцать лет…

— Шестнадцать, — поправил сэр Дэнни.

— Следовательно, скоро ему будет восемнадцать…

— Мне уже двадцать один год, — протестующе возразила Роузи.

— О! Ты прекрасно выглядишь для столь почтенного возраста, — отозвался дядюшка Уилл, ни капли, впрочем, не поверив.

Роузи вздернула подбородок, на котором не было ни малейших признаков растительности.

— Сэр Дэнни говорил, что мне было четыре года или даже пять, когда он нашел меня. Поэтому мне двадцать один.

— Хм. — Дядюшка Уилл с сомнением осмотрел Роузи с головы до пят. — Очевидно, скитания не слишком закалили тебя, иначе ты не был бы таким тощим… Послушай, Розенкранц, — льстиво продолжал он, выказывая недюжинное чутье, — я сам бы научил тебя грамоте, если бы ты только остался в Лондоне.

— Мы не можем остаться. — Сэр Дэнни сжал руку Роузи. — Я начинаю терять самообладание, поэтому нам пора убираться отсюда.

— Почему ты не подумал о будущем паренька, предпочитая ему свои эгоистические чувства? — раздраженно спросил дядюшка Уилл.

— Я думал об этом, — ответил сэр Дэнни, стараясь сыграть роль благородного опекуна с максимально возможной искренностью. — Ты знаешь, что произойдет в случае государственного переворота? Королева Елизавета, правящая вот уже сорок два года, принесла нашей стране мир и процветание. Какая жизнь ожидает моего Розенкранца, если наша добрая королева потеряет власть?

— Ну и какая же?

— Кто-то должен предупредить королеву, — продолжал сэр Дэнни, не отвечая на вопрос. И этим «кто-то» должен быть ты. Конечно, я сделал бы это сам, но я не могу и носа высунуть на улицу.

— Ага, я должен предупредить королеву, а когда я сделаю это, то потеряю своего покровителя. — Дядюшка Уилл нервно пригладил редкие пряди волос, пытаясь прикрыть ими лысую макушку. — Моли Бога, сэр Дэнни, чтобы королева непредвзято выслушала старого актера и драматурга, игнорируя дурную славу, которой пользуется наша братия.

Сэр Дэнни криво ухмыльнулся.

— Как Людовик, например? Кстати, как ты думаешь, он уже прибыл? — Сэр Дэнни резко отворил дверь, и Роузи задохнулась от изумления: Людовик был тут как тут — высокий, мощный и неподвижный, как змея, застывшая на солнцепеке.

Родившийся где-то в Европе, но потом волей судеб выброшенный на берег Англии, Людовик вбил себе в голову, что крайне необходим актерской труппе, как, впрочем, и то, что не способен завести себе друзей. Не было ни одного человека, которому бы Людовик нравился. Не было ни одного человека, кто мог бы одолеть его. Хотя он никогда не прибегал к насилию, все боялись его, как огня: жестокая складка у рта и шрамы, покрывающие спину и грудь, разубеждали самых отъявленных задир.

— Людовик! — сэр Дэнни схватил руку Роузи и стиснул ее.

— Сэр Дэнни. — Низкий грудной голос с легким акцентом, казалось, делал великана еще массивнее. Неужели он подслушивал под дверью?

Оправившись от неожиданности, сэр Дэнни решил взять наглостью:

— Я посылал за тобой мальчишку. Он разыскал тебя?

— Я же здесь, разве не так?

— Хорошо. — Сэр Дэнни двинулся на Людовика, не выпуская руки Роузи, и тот отступил в сторону. — Я очень озабочен гастролями моей провинциальной труппы. — Людовик, ты явился с повозками?

— С повозками? Нет. Но я раздобуду их. — Людовик поклонился, так глядя на Роузи своими слегка выпуклыми глазами, что сэр Дэнни закричал:

— Убирайся!

Людовик сверкнул глазами и направился к выходу.

— Почему вы кричите на него? — набросилась Роузи на сэра Дэнни, когда Людовик вышел. — Это обижает Людовика, а он нам так нужен!