Роковой бал - Додд Кристина. Страница 29
Джейн чуть не взвыла от тоски. Никогда ей не привыкнуть к таким неприятным обязанностям дуэньи, как сообщение, что Адорна хочет заниматься лишь два раза в неделю. Храбрая женщина – леди Гудридж, например – прямо бы сказала об этом мсье Шассеру. Джейн заметила, что мило улыбается.
– Она расстроится, что вы ее не застали. Его торжественное лицо просияло.
– Правда?
– В самом деле, ведь она говорила мне о вашем предложении заниматься с ней каждый день и особенно о своем разочаровании, когда отец в письме запретил ей это.
Его брови снова нахмурились.
– Он грубый, невоспитанный человек, варвар.
– В любом случае Адорна обещала заниматься в промежутках между уроками.
– Мадемуазель Морант так сказала? – спросил он с легким недоверием.
– Поразительно, не правда ли? – Джейн надеялась, что молния не ударит в нее при этих словах.
– Я думаю, что должен... да, я должен... предложить учить мадемуазель Морант бесплатно.
Облегчение Джейн сменилось испугом.
– Нет. Это невозможно!
– Но когда леди настолько хочет говорить по-французски, это мой долг – нет, мое удовольствие – учить ее. – Молодой Шассер, казалось, был восхищен такой идеей.
Джейн осознала, что была не столько тактичной, сколько поощряющей.
– В самом деле. Мы не можем позволить вам...
– Я пойду и переговорю с ней. Сдержанно, мадемуазель, обещаю. Мне известно, какого мнения английская знать об эмигрантах вроде меня.
– Разумеется, ничего плохого.
– Ну да, они считают меня неблагодарным и недостойным их общества. Уж я-то знаю. – Его глаза гневно блеснули. – Но я скажу мадемуазель Морант о своем намерении и буду давать ей по фразе в день... Она говорила вам фразу, которую мы будем учить?
– Да, но...
– Спасибо, мадемуазель, – он низко поклонился, – я не разочарую вас.
Он ушел широким шагом, и протест дуэньи повис в воздухе.
Как бы там ни было, у Джейн есть свое развлечение, если она осмелится, конечно.
Виолетта взяла себе за правило класть в ее сумку толстую папку с бумагой и остро наточенные карандаши. Рисование – типично дамское занятие, как игра на фортепиано и собирание цветов. Некоторые леди уже достали свои альбомы. Почему бы Джейн не сделать то же самое?
Ведь никто здесь не хотел рисовать так, как она.
Джейн в последний раз удостоверилась, что поблизости никого нет и, держа спину прямо, устремив глаза на Темзу, стянула перчатки. Не имеет значения, что обнажать руки не принято, рисовать в перчатках невозможно, поэтому она положила тонкую лайковую кожу на колени.
Не отводя взгляда от реки, она наклонилась вперед, нащупала грубую шерстяную сумку и скользнула пальцами внутрь. Кожаная папка была под рукой. Девушка взяла ее и, все еще боясь, что это могут заметить, вытащила наружу.
Никто не заметил. Она годами подавляла в себе эти склонности и теперь хотела совершенствовать свое мастерство, вдохновленная созерцанием бесконечного океана, перегороженного вдали плотиной.
Приподнятое настроение покинуло ее, когда она вспомнила о Блэкберне. Джейн представила возможную катастрофу, которой, однако, не могла противостоять.
Девушка нащупала деревянную коробку и украдкой открыла ее. Пробуя пальцем кончики карандашей, она выбрала самый острый.
Что она будет рисовать?
Джейн опять подумала о Блэкберне и огляделась.
Должно быть, ее мысли притягивали его. Одетый в простой костюм для верховой езды, поглядывая в лорнет, он ходил между расстеленными одеялами и болтал с гостями с дружелюбием, которое показалось девушке неправдоподобным.
Казалось, Блэкберн не видит ее, и она изучала его с интересом художника. Блэкберна можно было бы изобразить как символ британской отваги или написать красками как бога, управляющего силами природы, либо же вылепить из глины и отлить в бронзе, чтобы плакать, когда этот сон закончится.
Нет. Только не его.
Джейн отвернулась.
Она могла бы добавить к своей коллекции портретов беглые наброски, изображающие мсье Шассера, девушку, подметающую улицу, леди Гудридж, Элизера или Атоу.
Вместо этого она будет вновь и вновь переживать день, навсегда оставивший в ней ощущение глубокого сомнения, острого интереса и непрошеной надежды.
Так что же она изобразит? Само сборище? Нет, людей слишком много, и они почти неподвижны. Покатые холмы и Темзу? Нет. Это дом леди Гудридж. Могут подумать, что она завидует. Нет, она должна нарисовать что-то другое, что-то...
Флотилия кораблей огибала мыс Темзы, направляясь в открытое море. В дни блокады континента Наполеоном, когда Британия находится на краю пропасти, эти корабли – единственное, что защищает невинных людей от вторжения оккупантов. Да, она нарисует корабли как символ надежды.
Джейн приступила к работе. На белом листе бумаги словно сами собой наметились общие контуры. На горизонте видны серые облака, но паруса колышутся от сильного ветра, и темные фрегаты напоминают морских птиц, кружащих над водой.
Занятая поиском нужной формы, Джейн не услышала скрипа шагов. Лишь когда чья-то тень упала на альбом, девушка с досадой подняла глаза.
– Прошу прощения, мадемуазель! – Все еще закрывая собой солнце, ей улыбался лорд де Сент-Аманд. – Вы сейчас похожи на строгую учительницу.
– Милорд де Сент-Аманд, какая радость видеть вас!
– И так скоро.
Он смеялся над ней так, словно они были хорошими знакомыми, но Джейн было не смешно. Однажды она уже погубила себя в похожей ситуации; она не позволит этому повториться.
– Я не приду к вам снова, если вы меня дразните. Он тут же перестал смеяться.
– Это была бы трагедия, и я бы страдал. Можно взглянуть?
Наклонившись, он посмотрел на темно-красную папку, затем на корабли, потом снова на папку. Джейн не могла определить, что было при этом на его лице – восхищение или разочарование.
– Magnifique! – сказал он. – Восхитительно! Вы прекрасно изобразили корабли.
– Спасибо, но работа не готова. Я закончу ее позже.
– Нет, ваши корабли просто прелестны. Мне бы хотелось иметь этот рисунок, – он протянул руку, пальцы его дрожали. – Вы позволите?
Джейн почувствовала угрызения совести. Эскиз был действительно хорош – именно такой, как ей хотелось, он отражал этот день.
Де Сент-Аманд убрал руку.
– Но я излишне дерзок. Я вижу, вы хотите оставить рисунок у себя. Как воспоминание, не так ли?
– Да. – Джейн почувствовала себя глупо, волнуясь при мысли, что этот фактически чужой ей человек так легко читает ее мысли.
– Вы женщина, а женщины сентиментальны. Это так мило. Но, прошу вас, не рассказывайте никому, что я тоже сентиментален, – он подмигнул ей. – Эти чопорные англичане засмеют меня.
Ободренная его словами, Джейн сказала:
–Я могу сделать эскиз и для вас тоже.
–Вы слишком добры. – Он взглянул на реку. Разрезая водную гладь, корабли на всех парусах стремительно уносились вдаль. – Вот очень красивый.
Она посмотрела туда, куда указывал его палец, затем на реку, где корабль, – «Вирджиния Белль» – темный и величавый, шел по течению.
– Это живой пример высокоразвитого кораблестроения Англии.
– Совершенно верно. У вас такие познания. – Лорд де Сент-Аманд льстил ей. – Если бы вы нарисовали для меня этот корабль, у меня бы тоже осталось воспоминание.
Взяв чистый лист, Джейн размашистыми штрихами принялась изображать «Вирджинию Белль», пока де Сент-Аманд, сидя на корточках позади, нахваливал ее мастерство и указывал на упущенные ею детали.
Когда флотилия исчезла за горизонтом, Джейн сказала:
– Вот. Это лучшее, что я могла сделать. Я возьму домой, чтобы закончить...
– Нет-нет! Я хочу взять эскиз таким, какой он есть. Быстрота исполнения каким-то образом передает всю мощь корабля.
– Чепуха. Это не самая удачная работа.
– Но она закончена. Она достаточно хороша. Мои соотечественники будут хранить этот рисунок вечно, – он взялся за папку и потянул.
Джейн потянула папку на себя, смущаясь и немного злясь. Де Сент-Аманд оказал ей любезность, это так, но он не учитель рисования. У него нет права говорить, когда работа закончена, а когда нет.