Рыцарь надежды - Додд Кристина. Страница 28

— Вы видите, как он обращается со мной?

— Вижу, леди Эдлин, — слегка улыбнулась леди Корлисс. — Ваши губы распухли, и вы раскраснелись, а это вам так идет.

Она встала.

— Позвольте мне помолиться, чтобы Господь помог найти выход из этого затруднительного положения.

Она отошла к окну, выходящему на площадь, и так глубоко погрузилась в молитву, что Эдлин и Хью почувствовали себя в полном одиночестве. Эдлин и раньше видела, как молится леди Корлисс. Ей было знакомо искреннее благочестие, которым дышало все вокруг, благоухание радости и ощущение благословенного покоя, когда это происходило. Хью, безусловно, ничего такого не чувствовал, он напряженно наблюдал за молитвой настоятельницы. Эдлин понимала, что решение, принятое в результате этой молитвы, станет окончательным, и молилась тоже. Пребывая в полном смятении, она просила освобождения и помощи.

Но, когда леди Корлисс отошла от окна, она не вернулась к своему столу, как рассчитывала Эдлин. Она подошла прямо к ней. Освободив ее руки из цепких рук Хью, она крепко, насколько могла, сжала их, и сердце Эдлин упало.

Нежным и заботливым тоном, каким обычно матери разговаривают со своими детьми, леди Корлисс сказала:

— Полагаю, что Господь Бог ответил на мою молитву.

— О, нет! — невольно возразила Эдлин, пытаясь подняться, чему с легкостью воспрепятствовал Хью.

— Протест против воли Господа не в силах изменить ее.

Леди Корлисс редко кого-либо упрекала, и, чтобы сделать этот упрек весомее, она добавила:

— Я думаю, что Господь желает, чтобы вы обвенчались с этим мужчиной.

Забыв о том, где она сидела, Эдлин потерянно поникла, потом вновь выпрямилась, когда Хью подтолкнул ее в спину.

— Значит, Бог на моей стороне, — разразился довольным смехом рыцарь. — Я молился Богу, чтобы он продолжал покровительствовать мне.

Его самодовольство болью отозвалось в душе леди Корлисс, и она посмотрела ему прямо в глаза.

— Господь не принимает чью-либо сторону, лорд Хью. Он делает то, что лучше всего для нас, его детей. Но я никак не могу одобрить такой способ ухаживания за этой кроткой леди.

Эдлин почувствовала, как все тело Хью напряглось под ней в гневном протесте на слова леди Корлисс. Он не привык выслушивать подобные замечания.

Леди Корлисс тем временем продолжала: — Ваше безрассудное пренебрежение ее репутацией и ее спокойным состоянием души не говорит ничего хорошего о человеке, который делает ее своей спутницей на всю жизнь. Стоит один только раз запятнать репутацию женщины, и восстановить ее будет совсем не легко. А хрупкое доверие, которое леди Эдлин, вполне возможно, способна почувствовать к вам, лорд Хью, разобьется вдребезги у ваших ног, если вы будете продолжать вести себя по-прежнему. Теперь то и другое зависит от вас, вам самому придется исправлять положение, поскольку вы своим пренебрежением к ее доброте и к условностям ухаживания разрушили все, что было возможно.

Эдлин могла засвидетельствовать, что ему это не понравилось. Возможно, на самом деле ему было неприятно то обстоятельство, что его укоряла женщина; кроме того, он, несомненно, не заботился о том, погубил ли он репутацию Эдлин и ее доверие. Просто он хотел добиться своего любыми возможными способами, не особенно задумываясь, что будет дальше.

— Как бы то ни было, аббат Джон готов объявить о вашем вступлении в брак. Он огласит в церкви ваши имена трижды в три последующие воскресенья…

Хью прервал ее чуть ли не на полуслове:

— У меня нет времени на оглашение имен в церкви.

Теперь напряглась Эдлин. Только что леди Корлисс заслуженно отчитала его так безжалостно, как никого прежде, и после того, как она все-таки решила дело в его пользу, он беззастенчиво заявляет, что этого ему недостаточно.

Он, впрочем, дал объяснение:

— Я слишком долго отсутствовал после битвы, и мне необходимо до наступления осени вступить во владение своими землями. Мне надо отправляться как можно скорее.

— Я никуда не поеду без своих детей, — сказала Эдлин. Без выполнения этого условия она ни о чем не желала слышать.

Леди Корлисс больше всего волновала законность бракосочетания.

— Оглашение имен в церкви необходимо. Я не думаю, что вы станете настаивать на неподобающей церемонии.

— Тогда огласите наши имена три раза сегодня, и пусть нас обвенчают до захода солнца. — Он поднялся, осторожно ставя Эдлин на ноги. — Иначе я заберу с собой Эдлин просто так.

Леди Корлисс заколебалась, затем, наклонив голову, произнесла:

— Пусть будет так.

Взяв одной рукой Эдлин за подбородок, он наклонился к ней.

— Не смотри на меня так свирепо. Мы постараемся соблюсти все формальности, вот увидишь. А теперь будь хорошей девочкой, иди и умойся перед венчанием. — Он выпрямился и неожиданно погладил ее по голове. — У тебя в волосах еще много соломы.

— Я ненавижу тебя. — Она сказала это бесстрастно, но с такой силой, которая ранее ей самой не была знакома.

Она поняла, что услышана, поскольку он спросил с совершенно искренним изумлением:

— Но почему?

От такого полного непонимания ей захотелось закричать в голос, но она удержалась. Она уже довольно хорошо владела собой, чтобы ответить вполне достойно:

— Потому что ты думаешь, что все делаешь правильно.

Он невозмутимо поправил ее:

— Я знаю, что поступаю правильно!

На этот раз она все-таки вскрикнула, хоть и негромко. О чем вообще можно разговаривать с таким мужчиной? Он оказался еще более упрямым, чем Робин, а ей казалось, что такое невозможно.

Робин! Она замерла, и из ее груди непроизвольно вырвался болезненный вздох.

— Я не скажу «да», — вдруг осенило ее.

— Что?! — переспросила леди Корлисс, немного повысив голос.

— Когда? — растерялся Хью.

— Во время венчания. Я не соглашусь стать твоей женой.

Оба уставились на нее, словно она, будучи домашней кошкой, неожиданно плюнула им в лицо.

— Я уже побывала женой воина.

— Конечно. А за кем же еще ты могла быть? — насмешливо спросил Хью.

Он не понял. Он никогда не понимал, она просто выбьется из сил, если попробует объяснить ему, поэтому она просто добавила:

— Ты восстал против короля, и у меня нет ни малейшего желания вновь принимать позор на свою голову, согласившись выйти замуж за изменника.

Леди Корлисс обвела его взглядом с головы до ног, словно можно было распознать в его внешности признаки верноподданности.

— Вы изменник?!

Вместо ответа Хью подошел к огромной Библии, которая лежала на углу ее стола. Положив руку на нее, он произнес:

— Клянусь, что я не изменял королю.

И он посмотрел на Эдлин. Но заговорила не она, а леди Корлисс:

— В таком случае, леди Эдлин, вы должны выйти за него замуж.

Неужели он такой же обманщик, как и негодяй? Всего несколько минутами раньше леди Эдлин ответила бы на свой вопрос утвердительно, но у леди Корлисс было хорошее чутье на любую ложь, а она с готовностью приняла клятву Хью. Был ли он в самом деле изменником? По-настоящему ее это не заботило.

— Я не выйду за него, — сказала Эдлин. — Он — воин.

Если леди Корлисс и поняла, что имела в виду Эдлин, то она этого никак не показала.

— Выйдете вы за него замуж или нет, в монастыре вы остаться не сможете. Ваше присутствие здесь вызвало разногласия и отвратило мысли многих от служения Богу. И ваши сыновья останутся здесь, чтобы избежать пагубного влияния.

Какое-то мгновение Эдлин пыталась сообразить, что произошло, а когда поняла, то закричала:

— Вы не можете отобрать у меня моих сыновей!

— Нет, это я как раз могу. Они уже под патронажем наших монахов, а такой женщине, как вы, не может быть дозволено заниматься воспитанием детей.

Леди Корлисс, безусловно, не верила в то, что Эдлин опозорена. И Эдлин знала, что она не верит. Но настоятельница обязана проводить в жизнь волю Господа, не считаясь с желанием какой-то там Эдлин, и для достижения этой цели было выбрано безошибочное средство.