Свеча в окне - Додд Кристина. Страница 58

Лорд Питер призвал к тишине и объявил приз. Воин, который будет признан наиболее достойным, получит боевого коня, необъезженного боевого коня из его собственных конюшен. Конь фыркал и гарцевал, демонстрируя свой крутой норов. Под смех присутствующих лорд Питер заверил всех, что сам он и его сын не будут участвовать в состязании, поскольку общеизвестно, что одолеть таких рыцарей, как они, никому не по силам. Сора услышала пыхтение конюшенных, которые с трудом затаскивали коня обратно в стойло. Она услышала, как лорд Питер поскакал к тому краю поля боя, где стояла его команда, а затем кто-то втиснул ей в руку платок и прошептал:

— Поднимите его повыше, а затем бросьте!

Сора так и поступила, и под грохот копыт и воинственные выкрики мужчин схватка началась. Сора услышала звук первых столкновений, когда копья коснулись щитов, она услышала звон мечей рыцарей, сражавшихся в пешем строю. Вокруг нее собрались женщины, которые подбадривали своих мужчин, выкрикивая их имена.

— Уилфред, поднимайся и бей этого мерзавца!

— Отличный удар, Журден!

— Видели, как раскололось копье Филипа! Вот уж он теперь разозлился!

Никто не упоминал имени Уильяма, и мускулы Соры сжимались от все более страшных картин, рисуемых воображением. Когда какое-то чрезвычайное происшествие заставило крики женщин стихнуть, Сора зажмурилась и взмолилась:

— Что там?

Сидевшая рядом с Сорой женщина, жена графа и дочь графа, обладавшая в силу своего положения привилегией быть откровенной, сказала ей:

— Такого я еще никогда не видала. Лорд Николас сегодня не сражается, а подходит к женщинам, чтобы сесть с ними!

Ужас, прозвучавший в голосе леди Джейн, явно свидетельствовал о неблаговидности такого поступка.

— Лорд Николас говорит, что он неважный наездник и неважный боец, — робко произнесла Сора, не уверенная, как следует реагировать на подобное возмущение.

— Тогда надо идти на поле боя, чтобы тебя сбили с лошади, — фыркнула дама по соседству. — Неужели вы думаете, что все эти рыцари перед нами — бойцы? Некоторые из них уже так напились, что едва сидят на конях, как сэр Чарльз. О Господи, он уже на земле! Уж лучше бы вместо некоторых из них доспехи надели их жены.

Сора с облегчением рассмеялась.

— Неужто они в таком ужасном состоянии? Тогда, пожалуй, мне не следует терзаться, потому что мой Уильям — великий воин.

Прозвучавшая гордость в словах Соры заставила леди Джейн резко посмотреть на нее, но, прежде чем она успела произнести хоть слово, послышался тихий голос Николаса:

— Позвольте мне сесть рядом с вами, леди Сора?

Произнеся это вежливо и учтиво, Николас, тем не менее, не стал дожидаться согласия Соры и втиснулся на краешек скамьи, сдвинув в сторону леди Джейн. Сора услышала шипение леди Джейн и всем сердцем понадеялась на то, что не стала центром всеобщего внимания из-за Николаса. Тут он взял ее за руку.

— Вы сидите здесь с таким одиноким видом, что мое сердце сжалось от обиды. Я понимаю, как вам наверняка тревожно. Мне хотелось рассказать вам о тех опасностях, которые грозят Уильяму. Мне показалось, что это было бы лучше, нежели оставлять вас один на один с вашим собственным воображением.

Сора воскликнула:

— Да, о да! Благодарю вас!

Сора сжала руку Николаса; она до смешного была благодарна ему, забыв об осуждающей реакции женщин, забыв обо всем, кроме возможности «увидеть» своего любимого в сражении.

Николас некоторое время наблюдал за битвой молча, а затем с досадой прищелкнул языком.

— Он сражается так беспечно, а мастерство его от длительного бездействия утратилось. Его наверняка убьют. Чрезмерная самоуверенность, дорогая леди, чрезмерная самоуверенность.

Николас похлопал ее по руке своей влажной ладонью, и Сора тяжело вздохнула.

— Если вам больше нечего сказать мне, то вы можете…

Николас пребольно сжал ей пальцы и вскочил на ноги:

— Берегись, Уильям! За твоей спиной воин с мечом!

Стоя на поле брани, Уильям смотрел на шестерых рыцарей, которые неслись на него в атаку галопом, и разразился хохотом. Сжимая меч, он дивился тому, как мог он усомниться в своих бойцовских способностях. Кое-кто из друзей осторожно нападал на него, чтобы позволить ему разогреться для работы мечом, но вскоре были проучены. Они валялись на земле, отплевываясь от пыли и бранясь.

Развернув боевого коня в сторону атакующих, Уильям выбил оружие у одного из рыцарей, в то время как конь его лягнул задними копытами и сбросил на землю другого. Уильям уклонился от размахнувшегося во всю ширь самого молодого нападающего и выбил его из седла ударом щита. Затем он развернулся и принялся то бросаться вперед, то, пританцовывая, отступать. Широкий размах Уильяма не позволял противникам сблизиться с ним, а благодаря гибкости своего крупного торса он умудрялся уклоняться от их мечей на расстояние волоска. Атакующие Уильяма рыцари сникли под его ударами, как листья травы под ураганом. Время от времени он обезоруживал своих противников, и в конце концов даже те немногие, которые остались на поле брани, стали избегать его в надежде сохранить свою репутацию.

Вотще. Опьяненный радостью сражения, Уильям настигал и поражал их. Наконец, оставшись один, он поднял меч и победоносно завопил. Его прежние противники сбились на поле в кучку, поздравляя его, хлопая его по спине и выкрикивая оскорбления, которые звучали как слова восхищения. Уильям снял с себя шлем, обнажив прилипшие ко лбу взмокшие волосы, и сорвал рукавицы. Гильом, подбежавший за тем, чтобы взять на себя заботу о боевом снаряжении, улыбался, купаясь в лучах славы своего господина.

Уильяму нравилось все это. Он упивался восхищением и преклонением, которые раньше презирал и по которым затем тосковал, сам того не сознавая. Он медлил до тех пор, пока не бросил взгляд в сторону галереи и не увидел Сору, которая одиноко стояла на подиуме с застывшим выражением на лице, свидетельствующим о том, что она напряженно прислушивается к происходящему. Вырвавшись от мужчин, Уильям широкими шагами направился к своей даме, не смотря по сторонам, и, когда он приблизился к Соре, леди Джейн взяла его невесту за руку и подвела ее к нему. Сначала Сора упиралась, но, когда леди Джейн что-то сказала ей, просветлела и заспешила вперед. Пробежав последние несколько футов, она с такой силой налетела на Уильяма своим маленьким телом, что он покачнулся. Радуясь пылким объятиям Соры, Уильям поднял ее, подхватив одной рукой под колени, а другой обняв за плечи, и закружился с ней.

— Я их всех побил! Всех! — ликовал он, а она визжала в ответ с равной долей воодушевления и радости.

Наконец Уильям замедлил свою дикую круговерть, Сора ухватила его за уши.

— Ради Пресвятой Девы, Уильям, никогда меня так больше не пугай. У меня сердце останавливалось во время каждой твоей схватки. Я просто и не знаю, отшлепать тебя или любить тебя, — заявила ему Сора.

— О, люби меня, — нарочито капризно проговорил он, и Сора погладила его лицо руками.

— Судя по ямочкам на твоих щеках, ты ни в малейшей степени не сожалеешь о том, что доставил мне столько беспокойства, — произнесла Сора. — И за что я полюбила такого негодяя?

Под ладонью Соры Уильям спародировал чертами своего лица огорчение, и она, вцепившись ему в шею, затрясла его изо всех сил. С таким же успехом можно было попытаться раскачать каменную колонну, и единственным результатом стало то, что лицо Уильяма становилось все ближе и ближе, пока его дыхание не слилось с ее дыханием. Не в силах более сопротивляться и желая гораздо большего, Сора жадно поцеловала его.

Вкус этого поцелуя говорил о том, что она желает Уильяма не просто ради того, чтобы обладать его землею. В нем не было похоти или милой привязанности. Поцелуй имел вкус пламенного и отчаянного страха за жизнь Уильяма и, как он впервые понадеялся, за все остальное. Сора прижалась к нему ртом так, словно хотела раствориться в нем всем своим существом; ее руки вплелись ему в бороду и прижали его ближе. Увлеченный страстью Соры, Уильям приподнял ее, обняв, как ребенка; одной рукой он прижал ее спину, а другой — верхнюю часть ног. Ноги Соры болтались в воздухе, миниатюрное тело дрожало, и Уильям содрогнулся от силы, которая была несравнима с радостью боя. Подняв голову с намерением выяснить, где тут поблизости находится какая-нибудь кровать, он, повернувшись, обнаружил, что стоит посреди поля брани. Солнце щедро проливало свои лучи, пыль после схватки улеглась, а на нем по-прежнему были надеты кольчуга и сапоги. Тишина повисла в воздухе, и стоящие вокруг люди жадно или с бесстыдным любопытством следили за ними. Обведя глазами собравшихся, Уильям увидел похотливо присвистывающих мужчин, которые подталкивали друг друга локтями и весело посмеивались при виде такого сильного воина, покоренного с помощью столь хрупкого оружия. Дамы с галереи бросали на них сдержанные оценивающие взгляды.