Формула любви, или О бедном диэре замолвите слово - Славачевская Юлия. Страница 8

На сей раз все это тестостероновое великолепие было облачено в черные штаны, заправленные в низкие мягкие черные сапоги. Мускулистый торс затянут в некоторое подобие кимоно, оставляющее грудь открытой. Кстати, мои художественные царапины уже поблекли и начали затягиваться. Наверное, стоит подновить.

– Жалко, – запрыгнула я на соседнее кресло и обвила себя хвостом. – Одного в толк взять не могу: почему меня не беспокоит мой новый облик? – Я переступила передними лапками, устраиваясь поудобнее. – И у меня абсолютно никаких проблем с этим телом. Хотя теоретически я должна путаться в лапах…

– В душе каждой женщины живет кошка, – сердито отрезал князь. – И, похоже, я догадываюсь, кто подложил мне такую гадость, а тебе сделал подарок. И когда я все выясню…

– Это ты меня гадостью назвал? – сердито выгнула я спину, все же осуществив так долго мучавшее меня желание. – Тоже мне… киндер-сюрприз в тонком слое шоколада. Сверху сладко, внутри пусто!

– Леля! – строго прикрикнул на меня диэр. – Не нарывайся! Я совсем не тебя имел в виду. Хотя… извини за грубость, тебя бы я с удовольствием поимел, – откровенно сказал он, окидывая меня тоскливым взглядом. И скривился, словно съел лимон. – Только не в таком виде. Слишком много шерсти!

– А все остальное тебя не смущает? – возмущенно зашипела я. – Усы, лапы, хвост?

– Усы явно лишние, – ухмыльнулся мужчина, устало прикрывая глаза и запрокидывая голову.

Похоже, переход его прилично истощил. Я не нашла ничего лучшего, чем забраться к нему в изголовье и замурлыкать. Еще не близость, но уже легкий намек на нее, преддверие каких-то личных отношений. Сама себе удивилась: наверное, это оттого, что я кошка. Им обязательно нужно для кого-то мурлыкать. Ну тянет меня к нему, тянет, будь оно все неладно!

– Ваша светлость! – К нам снова притащился тот самый придворный. Высокий (хотя мне сейчас все казались гигантами), худощавый мужчина лет за сорок в восточном скромном светлом костюме кремового цвета, для жары самое то. Сейчас Марвель напоминал длинноногую птицу в тюрбане. Большую, любопытную хищную птицу: не то цаплю, не то аиста. Он и вышагивал точно так же – степенно и важно. Хотя его глаза цветом больше походили на соколиные. Даже зрачок вертикальный прорезался.

– Ваша светлость, вы позволите… – Длинный нос-клюв попытался сунуться куда не следовало – под кровать. Но там уже давно никого не было.

Диэр вздрогнул и открыл глаза.

– Слушаю тебя, Марвель, – не отрывая от меня изучающего взгляда, отозвался Ладомир.

– Ваша светлость, – склонился придворный в легком поклоне, – ваш ужин накрыт! Позволите прислуживать?

– Благодарю, – отмахнулся князь, – я сам. – Ладомир (даже в мыслях зареклась звать его Мыром!) быстро вскочил с кресла, и не успела я мяукнуть, как оказалась у него на руках, прижатая к груди. И меня потащили в столовую, где был накрыт роскошный стол.

Сразу же возникла проблема: на стуле я до тарелки не дотягивалась, а на столе сидеть задницей было вроде как неприлично.

– На полу ты точно есть не хочешь? – язвительно поинтересовался мужчина и получил сердитое шипение в ответ. – Ну нет так нет. – Пояснил без особого раскаяния: – Я должен учесть все варианты, – и уселся за стол со мной на коленях.

И еще, гад такой, салфетку мне на шею повязал. Хорошо хоть не задушил ею от большой любви. В отместку я перевернула на него бокал вина, скинула одну тарелку и потопталась лапами в другой.

– Леля, – предупредил меня князь, вытирая себя, меня, стул, стол и пол, – не хочу показаться плохим или жестоким мужем, но еще одна такая выходка – и я натыкаю тебя носом в последствия!

– Ладомир, – мурлыкнула я, облизывая усы, – ты, безусловно, можешь попробовать это сделать… если будет чем. Я просто так не сдамся.

– Ты поела? – не стал реагировать на мой выпад мужчина, показывая титаническую выдержку.

– Нет, – отказалась я, проверяя, что еще есть на столе вкусного. Куриную грудку я уже проглотила, запив свежим молоком. – Подвинь мне, пожалуйста, вон то последнее целое блюдо с рыбой – и можешь быть свободен.

– Такая маленькая, – ласково попрекнул Ладомир, выполняя мою просьбу, – и так много ешь.

– Так организм растущий, – поведала я в перерывах между поглощением нежного филе.

– А не можешь ты вырасти до размеров нормальной женщины? – мечтательно вздохнул кормилец, подливая мне молока в блюдце из тонкого фарфора. – А то вроде бы я женат, а на деле получается – одинокий, да еще с кошкой на руках. Это портит мой царственный имидж.

Моя пушистая кошачья мордашка зеркально отражалась в его красивых глазах, два белесых круга в ореоле расплавленного золота. Мне стало немного жутковато. А я, когда пугаюсь, всегда наглею.

– Еще больше его испортить нельзя, – нахально потерлась я об его грудь мордочкой, вытираясь насухо. – В моих глазах ты уже упал на самое дно. А всем остальным просто пускаешь пыль в глаза. Золотую.

Его радужки вспыхнули, и я удивилась: неужели золото может гореть?

– Если ты уже изгваздала меня и морально и физически, – нежно погладил меня между ушей Ладомир, – то давай займемся более насущными проблемами. – И утащил меня в кабинет.

Кабинет встретил нас толстым ковром, в котором диэрские ноги утопали по щиколотки, и пузатой антикварной мебелью с инкрустациями из различных сортов дерева. Письменный стол черного дерева на стилизованных львиных лапах, кресла, книжные шкафы, этажерки и бюро из красного дерева с элегантными вставками черного и розового дерева. И опять когтистые лапы, изысканные кружева столяров-краснодеревщиков, виньетки, розетки, инкрустации, и снова львиные головы и толстые лапы – для меня столько всего львиного уже перебор, выглядит прямой издевкой над моей «кошачестью».

В углу монументальный чугунный светильник черненого металла: две красивые молодые женщины, словно закрываясь от дождя, держат над головой покрывало. Между ними маленький мальчик в тюрбане, как раз которого они от дождя и защищают. Над чугунным покрывалом столешница, изображающая крышу, а сверху установлены два каскада пятисвечников. Что интересно, вместо свечей вставлены имитации, какие-то магические лампы на длинных стеблях, ярко загоревшиеся после команды князя «Свет!».

Картины на стенах с видами рек и лесов. Обломки крепости (а эту крепость, случайно, не я развалила? Нет, это случилось в четырнадцатом веке!). Рисунки арок с цветущими розами. Ой, мой портрет! Я на фоне арки из цветущих роз. Интересно, кто и когда это рисовал? Или это не я?

– Дилан! – крикнул в потолок диэр, сгрузив меня в одно из массивных кресел с цветочной красно-белой гобеленовой обивкой. Я присмотрелась: не только цветочной, там еще были диковинные птицы в растительном обрамлении. – Будь так добр, удели мне несколько минут своего внимания!

– Звонить не пробовал? – дернула я шкурой от зычного крика. – Телефон – это не просто красивое слово.

– Знаешь, Леля, – недовольно покосился на меня мужчина, – иногда мне кажется, что все твои мозги ушли в шикарную шкуру. Какой здесь может быть телефон?

– Звал? – посреди кабинета нарисовался красивый блондин. – Так быстро вернулся? Все-таки смог уговорить жену? – И, подхватив меня на руки, уселся в кресло, начиная наглаживать мою шерсть. – Какая у тебя славная киска!

– Не совсем, – дипломатично ответил Ладомир, быстро отбирая меня у такого ласкового мужчины. – И ты сейчас лапаешь мою жену!

– Кого? – вылупился на него Дилан, пока я тихо ржала в грудь диэра. – Ты что, в Мексике перегрелся?

– Значит, это не ты, – устало вздохнул князь, отдирая от себя мои когти. – Остается только…

Мужчины понимающе переглянулись.

– Магрит! – на ультразвуке заорал блондин в потолок. – Снова твои проделки?

– Что такое, дорогой? – В кабинете появилась уже знакомая мне Демиург. – Опять рыбья кость в горле застряла? Или виски доставили разбавленным?

– Это что? – кивнул на меня Дилан, нервно переступая ногами.

– Это – кто, – педантично поправила его жена. – Это Леля.