Серебряные Листья (СИ) - Кучук Алла Ильинична. Страница 84

— Ты меня щекотишь, сам виноват. Почему до сих пор не сбрил эту гадость?

— Да как-то всё некогда было…

— Ты учти, я бородатых не люблю, они колючие, — я не удержалась и дёрнула его за бороду.

Киаран отодвинулся с обидой на лице.

— То-то ты к этому фомору так благосклонно относишься… думаешь, я не вижу? Думаешь, можно так кокетничать перед двумя сразу? Дождешься, что мы с ним убивать друг друга полезем… Не забудь, у меня теперь меч сидский есть, не спасут его чары!

— Да ты что, Киаранчик! Что ты такое говоришь! — всполошилась я.

— Конечно, я же понимаю, куда мне с ним равняться… Он — принц фоморский, красивый, маг… Изящный такой… Как человеку с ним соперничать… — горько произнёс Киаран, отвернулся от меня. — А я кто? Так, жалкий смертный, тиарн без замка…

— Ой, блин! Да ты совсем от ревности сдурел! — ужаснулась я.

— Да, Аннис, я ревную! А ты как хотела? Чтоб я глаза закрыл? Эти твои фоморы прямо по пятам за тобой ходят, как собаки на привязи! А этот принц вообще глаз не сводит…

— Ой, какой же ты дурак у меня, Киаран… — я схватила его за ворот и бороду, притягивая к себе и впиваясь ему в губы поцелуем. Он так крепко меня обнял, что у меня кости захрустели, судорожно так, отчаянно.

— Глупенький мой тиарн без замка, — прошептала я, — разве нужен мне кто другой, кроме тебя, хоть бородатого, хоть какого… Нафиг мне всякие принцы когда у меня ты есть, такой милый, такой родной… Хоть я и рыжая-бесстыжая, как Бренн дразнится, но люблю я только тебя…

— Правда? — заглянул он мне в глаза.

— Правда, конфетами клянусь! — сказала я, снова целуя его. — И вообще, чего ты переживаешь, они меня некрасивой считают, — ну не буду же я ему говорить, что Атрейон и правда что-то такое ко мне испытывает.

— Кто это такую чушь посмел сказать? — удивлённо приподнял брови Киаран.

— Да все, кто хочешь. И фоморы все вместе со своим королём, и дядюшка Фебал…

— Ну и дураки… Может, ты и не очень красивая…

— Что?! — возмущенно закричала я.

— Зато самая любимая. И самая бестолковая, — сказал он, улыбаясь. — И у тебя самые красивые глаза на свете, и самые красивые веснушки. И волосы мне твои нравятся, они как солнышко. Ты больше не стриги их так коротко, отросли уже немного, красиво…

— Уммм… — сказала я, целуя его в шею, хоть там этих колючек нет.

— Я так по тебе соскучился, Аннис…

— А я по тебе… Только о тебе и думала, пока запертая сидела… ну, когда окружающих не изводила, само собой.

— Аннис… любимая… Как жаль, что сейчас нельзя нам ничего…

— Почему это нельзя? — хихикнула я. — Я же не успела сказать, у меня резервы все выгорели. Пока никаких выбросов не будет, по крайней мере сегодня.

— И ты молчала? Время теряли? Зараза ты заразная! — вскричал он, опрокидывая меня в ворох опавших листьев. Ну и что, октябрь, и холодно, и сыро, у нас плащи есть, и вообще, мы же столько времени потеряли, ага…

— Ох, Аннис… Что это? Что они с тобой делали? У тебя все руки в шрамах…

— Да ерунда какая, не отвлекайся. Это дядюшка Ворон на мне опыты проводил, кровь тянул…

— Убью падлу, убью!..

— Убьёшь, убьёшь, не отвлекайся, говорю.

— А ты меня правда-правда любишь?

— Киаранчик… Вот почему-то, даже сама не знаю почему, мне всё время хочется схватить тебя в охапку и бежать, и орать во всё горло «моё, моё, моё», — хихикнула я. — Как ты думаешь, это любовь, или как?..

— Не хихикай!

Глава 24

Сражение с Балором

Перед рассветом полил дождь. Холодный, тягучий, никакой плащ от него не спасёт. Низкие тучи громоздились, казалось, прямо над головой, эдак глядишь и снег пойдёт. Сегодня, кстати, обещанный Самхейн, первый день зимы по кельтскому календарю, и вообще это у них Новый Год. Не знаю, почему у кельтов сезоны на месяц сдвинуты, зима вот с ноября, весна с Имболка, который 1 февраля, лето с Белтейна, 1 мая и осень с 1 августа, Лугнасы. Это вот четыре самых больших праздника, вехи года, как местные считают. Еще у них равноденствия и солнцестояния празднуются. Интересно, доживу ли я до того, чтоб все эти праздники увидеть? А то мне все только до Самхейна обещают. Правда, колдовская ночь уже прошла, вместо кровопусканий я совсем не тем была занята, невыспалась вот. У меня сегодня день рождения, но не до него, к сожалению.

Дождь — это даже хорошо. Хоть проснулась толком. Едем быстро, по лужам шлёпаем, мёрзнем. Киаран зевает так, что едва челюсть не сворачивает. Я хихикаю и тоже зеваю.

— Дурацкий дождь, — ворчит Киаран.

— Тебе может и дурацкий, — ехидно говорит Аодан. — А мне очень даже полезный. Легче чародейничать будет.

— От меня толку в бою не будет, — бурчит Киаран.

Мда, что одному хорошо, другому не очень. С другой стороны, нам не убивать сейчас надо. Наоборот, остановить войну. А тут будут Аодан и Йарсавия главными, водой и воздухом особо не убьёшь. Яра-то похвасталась, что пока меня в плену держали, Кайрис приходил и учил ее с ветром обращаться. Она теперь ох какая крутая!

Главное, чтобы Атрейону сил хватило фоморов своих тормознуть. Он сказал, что сейчас, когда его отец явился, все фоморы чуют его присутствие и могут его не послушаться.

Через пару часов после рассвета мы добрались до места сражений. Это была холмистая долина, вдали виднелся небольшой город, а совсем перед нами крепость, от которой тянулась цепь укреплений — ну, канавки да валы нарытые, что по-быстрому можно сделать, чтобы врага задержать.

И вот над этими канавками и валами месились две армии. Я, когда увидела это с высоты холма, на который мы поднялись, мне аж поплохело. До сих пор мне как-то не доводилось видеть такие массовые сражения, даже в Лиэсе фоморов было всего сотни три, не больше, как сказал Киаран, это мне с перепугу да в темноте полчища померещились. А здесь, в грязи под проливным дождём умирали тысячи.

— Остановите своих, а я наших буду держать! — крикнул Атрейон, едва окинув взглядом поле боя.

— Мы все пришпорили коней — ну, это так называется, шпор ни у кого не было, Лелька за такое издевательство над животными съела бы, наверное. Помчались галопом вниз с дикими воплями.

— Остановитесь! Отходите! Не надо драться! — орали все.

Блин, глупее ситуации я еще не видела в жизни. Кучка идиотов армии разнимает.

Я увидела, как Атрейон вдруг остановил своего тарри и крепко зажмурился. Раскинул руки, зашептал.

— Вернитесь на позиции, — разобрала я. — Люди не враги нам, дети воды, отходите. Опустите мечи, дети воды. Я, принц Атрейон, беру власть над вами, я беру ответственность на себя, не бойтесь гнева Владыки. Я отвечу перед ним сам, отходите…

Мы влетели уже в самую гущу боя, вокруг все дрались, орали, и никто нас не слушал. Фоморы, правда, вроде дрогнули и попытались отступить, но арданы, не понимая, что происходит, с победными криками кинулись на них еще свирепее. Фоморы, дико озираясь по сторонам, пятились и отбивались.

Яра с бешеным кличем бахнула по дерущейся куче ударом воздуха, всех — и людей, и фоморов, — раскидало в разные стороны. Аодан, не отставая от нее, замахал своими загребущими ручищами, и этот «дурацкий дождь» собирался в плотные, прицельные такие струи воды и хлестал по толпам дерущихся.

— Отходите! — орали мы. — Не надо драться!

Киаран обнял меня покрепче и галопом пустил своего Урагана прямо в центр укреплений, вопя во весь свой неслабый голос:

— Трубачи! Трубите отход! Трубите отход!

Я только пискнула, вжавшись лицом в его грудь, свалиться боялась, он же меня боком на своего коня посадил, по-дамски, блин.

— Лаоклан! — кричал Киаран. — Лаоклан!

Король обнаружился на гребне одного из холмов, в золоченых доспехах, алом плаще и окруженный двумя десятками гвардейцев. Ну, правильно делает, полководец не должен в куче рубиться, ему сверху положено смотреть и вовремя приказы отдавать.

— Лаоклан! Подай сигнал отходить!

— Киаран, что ты тут… — король бедный аж растерялся, увидев нас.