Буг в огне (Сборник) - Крупенников А. А. "Составитель". Страница 10

Я был молод, беспечен. Но даже мне было заметно, что обстановка накалялась. Не было ночи, чтобы на границе не объявлялась тревога. Наряды часто задерживали нарушителей. Заставы видели и накопление сил противника, и изменение отношения немецких солдат к нам. Теперь большинство из них, маскируясь, угрюмо смотрело на наш берег.

В пятницу, 20 июня, взволнованная Тося сказала мне, что в городе ходят упорные слухи о том, что скоро начнется война, в магазинах расхватывают соль, спички и другие товары.

Суббота. Мы усиленно тренируемся. Завтра — областные соревнования, и мы рассчитываем одержать победу.

А на той стороне необычно тихо. Только группа офицеров стоит и в упор в бинокль рассматривает наш берег.

После обеда я инструктировал рослого худощавого старшего сержанта с глубоко посаженными черными глазами. На него я возлагал большие надежды в предстоящих соревнованиях. Он обладал выносливостью, быстротой и отлично стрелял из пулемета Дегтярева.

— Старшим здесь останетесь вы, Митин.

Всего на сборах физкультурников оставалось 12 человек: старший сержант Митин, сержанты Разин и Максименко, младший сержант Орлов, ефрейторы Юсупов и Соколов, бойцы Мешков и Петров и другие ребята.

Перед тем как уйти домой, я произвел боевой расчет, обязательный на границе в каждом подразделении. Назначил связного. В соответствии с планом начальника гарнизона острова старшего лейтенанта А. С. Черного, указал порядок действий в случае тревоги на границе. По этому плану физкультурникам надо было закрыть участок у деревянного моста, ведущего через старое, перегороженное русло Буга в сторону крепости. Старший сержант Митин с ручным пулеметом имел позицию с широким круговым обстрелом.

Мы с лейтенантом Ф. Ф. Побожаевым, отличным легкоатлетом, начальником связи 2-й комендатуры, пошли в город.

Дома мне был подготовлен сюрприз: Тося достала биле ты на концерт минских артистов и с большим нетерпением ждала моего прихода. Дочку договорились оставить у Горбачевых.

Вышли мы из театра под впечатлением музыки и песен. Шли медленно. Вспоминали Ленинград, свой завод имени Свердлова, нашу неожиданную встречу на катке зимой 1939 года, когда ни мороз, ни время не существовали для нас…

Придя домой, я долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. какая-то тяжесть давила меня. Посмотрел на спокойно спящую Тосю, на раскинувшуюся в люльке Иринку и не захотел им мешать. Тихо оделся и пошел прогуляться.

Как-то тревожно на душе. Может быть — это ночь душная… В крепости у меня хорошие хлопцы, завтра не подкачают. Спят сейчас. Разин, закрывшись с головой. Вчера я еле разбудил его: «Разин, не укрывайтесь с головой», а он сонно потянулся и перевернулся на другой бок.

На заставе же от одного шепотом сказанного слова «подъем» он вскочил бы как ужаленный. Расхолодились хлопцы.

Вот Николай Митин, старшина заставы.

— Дубленая у тебя шкура, — смеются над ним товарищи, — тебя ни вода, ни солнце не берет.

— Это у него от худобы, — шутит над ним Малик, крупный, с широкой грудью, в плечах — косая сажень.

Но в трудных бросках, что им приходилось преодолевать на тренировках, у Малика на гимнастерке и бровях белесыми кристаллами выступал пот, а Митин шел всегда легко, прихватив к своему ручному пулемету еще и винтовки товарищей.

Малик… Кто еще может преодолевать штурмовую полосу широким плавным шагом, как в замедленной киносъемке? Кажется, что он бежит очень медленно и слишком красиво. Но потом видишь силу и быстроту изумительные. Особенно это заметно при преодолении изгороди. Он ее перелетал, чуть только тронув для порядка рукой и ногой, далеко начав прыжок и далеко закончив. И это с полной выкладкой. А ведь высота изгороди 135 сантиметров!

Какие они разные: с достоинствами и недостатками.

Крепок сон на рассвете, даже часовых клонит ко сну. Тяжелые веки давят до боли в висках, все тело как налитое свинцом. Еще тяжелее тому, кто находится в секрете, — говорить нельзя, курить нельзя. Слушай и смотри в обманчивую серую даль. Такое время и выбирает враг, чтобы проползти бесшумной змеей. Или идут крадучись, держа гранаты да пистолеты в руках. Страх в их теле, страх в их глазах, но ползут — гонят еще больший страх и ненависть. Крепок сон в предрассветный час.

Бродил я в ту ночь много и уснул как убитый. Проснулся в ужасе. Кругом — страшный грохот, весь наш дом трясется. Спросонья бросился сразу к окну, по спине бегают мурашки, ноги подкашиваются. «Землетрясение» — первая мысль. Где-то поблизости разрывается снаряд, отрезвляя меня: «Война!» Плачущую Тосю успокоил, велел ей с Иринкой идти в подвал, поцеловал, обещал забежать.

В штабе дежурил интендант третьего ранга К. И. Журавлев. Он с остервенением крутил ручку телефона. Тут же сидел начальник штаба майор Д. И. Кудрявцев — его щеки были бледны и подергивались нервным тиком. Лица помощника дежурного и часовых были насторожены. Майор Кудрявцев повторял одну и ту же фразу:

— Да, война, война!

Вошел начальник отряда майор А. П. Кузнецов. Он был спокоен. Окинув взглядом собравшихся, бросил дежурному:

— Не крутите, связь прервана. Собрать всех во дворе!

Во дворе штаба начальник боепитания А. И. Сербин раздавал командирам оружие: винтовки, ручные пулеметы, гранаты, патроны.

Заскочил я домой. Все говорило о том, что город будет взят врагом, и я не скрыл это от Тоси. Что я мог сделать? Только дать совет. Сам я рассчитывал, что мы будем сражаться в районе штаба или где-то около Мухавца. Простился.

— Береги Ирину. Если наши не удержатся, — уходи из города и по селам пробирайся в глухие места. Где-нибудь найдешь добрых людей, они помогут тебе. Что бы ни случилось, — будь русской.

Обнялись. Она плакала.

Горело соседнее здание милиции. В штабе жгли секретные документы. Мне жечь было нечего — в делах начальника физической подготовки отряда секретного было мало. Оружие все еще выдавали, и я сменил карабин на снайперскую винтовку. Патронами и гранатами набил вещевой мешок и карманы.

Командир комендантского взвода лейтенант А. И. Дуньшаков доложил Кузнецову, что противник обходит Брест со стороны реки Мухавец и уже накапливается в южной и западной части города.

В кварталах, недалеко от нашего штаба, треск немецких автоматов сливался с дробным перестуком «Дегтяревых». Артиллерия врага била по городу.

Мы начали отходить под прикрытием небольших заслонов пехотинцев, связистов, пограничников, бойцов и командиров разных подразделений Брестского гарнизона. В одной из таких отстреливающихся групп отступал и я. Начальник отряда выделил группу командиров, которые задерживали всех неорганизованно отходящих и вооружали их оружием со склада отряда. В нас стреляли с некоторых чердаков и из окон. Как враги сумели туда попасть?

На восточной окраине начальник отряда создал группы по пятнадцать — двадцать человек, приказал совместно с полевыми войсками сдерживать натиск противника в районе шоссе.

Я действовал в правофланговой группе. Мы залегли в подвернувшуюся канаву. По шоссе уходили штатские, женщины и дети. Тщетно я высматривал Тосю, ругая себя за то, что не помог ей уйти сразу. Потом решил, что она успела выбраться.

Южнее города нарастал грохот боя. Там, видимо, дрались танкисты. В районе складов, которые мы только что миновали и где на посту остался стоять часовой, прозвучали скорые винтовочные выстрелы, покрытые множеством автоматных очередей, затем раздался взрыв гранаты, крики.

— Вот как надо драться, — прошептал лежащий рядом сержант.

В районе вокзала продолжалась перестрелка. Туда пикировали самолеты противника. Все так же гремела крепость.

Из-за домов появились немцы. Идут медленно, уткнув автоматы в живот. Первая цепь редкая, за нею еще. Стреляют прямо перед собой.

— Спокойно… не стрелять… выстрелы не прицельные, — шепнул я соседям, прильнувшим к прикладам.

— Они же видят нас, — сказал сержант.

— Вот до той метки, — сдерживая себя, указал я на забор.