Верь мне! - Дойл Аманда. Страница 15

Стивен Брайент подобрал с пола упавшие свертки, небрежно швырнул их на постель и протянул:

— Когда вы обе закончите ахать, я хотел бы перекусить. Я сказал Расти, что встречусь с ним в загонах около двух. Пойду переоденусь, пока ленч не на столе. — Проходя мимо Лу, он чуть насмешливо поднял бровь и кивнул, указывая на зачарованное лицо Марии, и Лу поняла, что в душе он не меньше ее доволен тем, что ее тщательно продуманная встреча старой леди оценена той по достоинству.

Наступила очередь ленча. Лу оставила Марни разбирать вещи и отправилась сервировать стол. Она принесла поднос и поставила тарелки и блюда с едой на столе в гостиной, а потом вернулась на кухню, сняла крышку со своей тарелки, которая стояла у плиты, и тоже начала есть. Она изрядно проголодалась, потому что с раннего утра у нее свободной минутки не было. И это тушеное мясо оказалось почти идеальным — слава Богу. Она вдруг остановилась. Шаги? Да. Тяжелые, решительные шаги — шаги, которые заставляли сильнее биться ее сердце и замирать душу.

Стивен Брайент навис над ней. Ровным, невыразительным голосом он скомандовал:

— Мисс Стейси, будьте добры принести свой прибор и тарелку и присоединиться к нам с Марни в доме. И в будущем попрошу вас всегда есть с нами.

Лу была захвачена врасплох. Если бы это было не так, она, возможно, заметила бы, что он чем-то раздражен, и у нее хватило бы ума не спорить так, как она начала было:

Но, мистер Брайент, я всегда ем здесь, и меня такой порядок вполне устраивает Возвращение Марни вовсе не причина, чтобы я вторгалась к вам…

На этом разговор был закончен. Две большие руки коснулись ее плеч и, подняв со стола, нетерпеливо встряхнули, так что ее голова, наверное, мотнулась, как у тряпичной куклы. Когда ее глаза снова сфокусировались, она увидела, что на нее устремлен взбешенный взгляд его серых глаз. Его лицо, находившееся так близко от нее, тоже было угрожающим. Он проговорил:

— Вы сделаете так, как я сказал, слышите? Черт побери, почему вы вечно себя принижаете? Как, по-вашему, мы себя чувствуем, сидя там вдвоем, когда вы забиваетесь сюда? Как, по-вашему, чувствовал себя я? Я бы с радостью пригласил вас и раньше, но я был один, и это показалось бы неприличным И прекратите смотреть на меня так, будто я чудовище какое-то. Я вас не съем, даю вам честное слово. Марни за этим проследит. — Теперь он, кажется, заговорил саркастически. — Принесите свою тарелку — сейчас же! — гаркнул он. Лу взяла ее и послушно пошла за ним.

Она была все еще совершенно ошарашена и не могла ни о чем думать, только поставила тарелку слева от него, напротив Марни, и начала есть, чисто автоматически. Никакого вкуса пищи она от волнения не ощущала, и с тем же успехом могла бы жевать солому.

Марни подняла голову и одобрительно улыбнулась:

— Вот и хорошо, милочка. Гораздо приятнее, когда мы все вместе — как настоящая семья. Очень вкусное мясо, правда?

Ее тон был абсолютно бесхитростным, улыбка казалась настолько искренней, что Лу тоже ответила на этот комплимент благодарной улыбкой, а потом снова опустила глаза в тарелку. Она не видела торжествующего взгляда, которым обменялись добрая старая леди и Стив Брайент.

Глава 5

Следующие месяцы были самыми счастливыми в жизни Лу. Зима сменилась весной. Яблони, сливы и абрикосы утопали в цвету, ивы у реки покрылись дымкой молодого пуха, и бледные, мягкие, ласковые прикосновения солнечных лучей превратились в пульсирующие потоки, предупреждавшие о грядущей обжигающей жаре.

В усадьбе действительно царила семейная обстановка. Лу и ребята все время весело переругивались и поддразнивали друг друга, и теперь, когда Марни могла следить за хозяйством, Джим перестал по-отечески присматривать за Лу и обратил все свое внимание на фруктовый сад, где провисающие под тяжестью зреющих плодов ветки уже требовали подпорок, и огород, где постоянно надо было бороться с нашествием сорняков на аккуратные ряды овощей.

Лу всей душой откликнулась на истинную, почти материнскую, заботу, которой окружила ее Марни. Она старалась во всем помогать и угождать старой леди — радостно и старательно — и впервые после смерти родителей почувствовала себя спокойно и надежно. Ее зеркало говорило ей, что она начала приобретать здоровый золотистый загар, который очень подчеркнул красоту ее фиалковых глаз и белокурых волос.

Что касалось Стивена Брайента, Лу прекрасно владела своими чувствами и прилагала все силы, чтобы избежать тесного контакта с ним. Всякий раз, когда он заходил в свой кабинет, она вскоре находила предлог, пусть даже и не слишком убедительный, чтобы уйти. Но оставаясь там одна, она прилежно писала или печатала целыми часами. Когда Стив хвалил ее и говорил, от какого количества рутинной работы она его избавила, она вспыхивала от удовольствия. Освободившись от обилия писанины, он взял за правило присоединяться к тесному кругу молодых людей по вечерам — теперь, с приближением настоящей жары, они перенесли место встреч на веранду.

Лу привыкла записывать всю необходимую информацию, начиная от результатов оценки шерсти и рыночных цен на откормленный скот и молодняк, до количества осадков на отдаленных станциях, имеющих отношение к огромному хозяйству Стива.

Она гордилась тем, с какой точностью могла теперь передавать эти детали по телефону, и в то злополучное утро ответила на настойчивый звонок телефона, не испытывая никаких дурных предчувствий. Она уже подняла карандаш и приготовила блокнот для записей.

— Говорит Сидней — пожалуйста, не вешайте трубку, — прозвучал равнодушный голос далекой телефонистки.

Лу терпеливо слушала разнообразные пощелкивания и позвякивания, которые обычно предваряют звонки издалека.

— Соединяю. Пожалуйста, говорите, Сидней, — еще раз пригласила гнусавая телефонистка.

— Это Ридли Хиллз? — вопросил голос — такой близкий, такой четкий и столь невыразимо знакомый, что в глазах Лу все поплыло. Она с трудом нащупала позади себя персональное вращающееся кресло Стивена Брайента и тяжело рухнула в него.

— Станция? Вы меня соединили? Я ничего не слышу! — снова заявил досадливый и капризный женский голос.

Лу облизала пересохшие губы и уставилась на трубку, как будто опасалась, что та может ее укусить.

— А… Алло, — с трудом выдавила она из себя. Мысли ее путались, голова кружилась.

— Это Ридли Холлз? — снова донесся до нее мелодичный голос: в нем уже слышалось явное нетерпение.

Это наверняка какой-то страшный сон. Этого не может быть наяву.

— Ридли Хиллз, — механически подтвердила Лу.

— Скажите, пожалуйста, мистер Брайент здесь?

— Н-не знаю, — отчаянно пробормотала Лу. Боже правый, ей надо взять себя в руки.

— Кто со мной говорит? — вопрос звучал властно.

— Это.., это секретарь мистера Брайента. То есть я хочу сказать, гувернантка.

— Его секретарь? Вы не очень-то опытный секретарь, правда? Ведь вы должны точно знать, здесь ваш наниматель или нет?

— Извините. Сейчас его нет. Я могу что-то передать? — спросила Лу, немного овладев собой.

— Не уверена, что сможете, если вы будете говорить так же невнятно, как сейчас, — последовал саркастический ответ. — Однако постараюсь говорить попроще. Скажите только, что ему звонили из Роуз-Бэй в Сиднее, ладно? Он знает, кто это. Записали?

— Из Роуз-Бэй. Да, я записала, — еле слышно ответила Лу.

— Ну так не забудьте ему передать, ладно? А вообще-то я лучше ему сама напишу. По крайней мере, на почту можно положиться, даже в вашем захолустье, по-моему. Вы сказали, что вы секретарь Стива? Что-то в вашем голосе… Вы здесь давно?

— Нет — не очень. Я передам мистеру Брайенту ваши слова, когда он вернется.

— Да, пожалуйста, мисс.., как вы сказали, вас зовут?

— До свидания, — уныло проговорила Лу, не заметив даже, что повесила трубку раньше, чем произнесла последнюю фразу.

В отчаянии она устремила взгляд на кожаный бювар на столе перед собой, пытаясь успокоиться. От испуга у нее даже ладони вспотели. Анжела Пул! Она не сомневалась, что это была Анжела Пул. Она узнала бы этот голос среди тысячи других.