Бутик для Золушки - Бояджиева Людмила Григорьевна. Страница 5

— Как тебе моя новая микроволновка с грилем? — Хозяйка метнула из холодильника коробку с пирожными, поставила на стол конфеты: — Твоя любимая вишня в шоколаде.

— Мечта… — Саша с удовольствием расслабилась на удобном плетеном стуле. Спина гудела после двенадцатичасовой смены. — Домой можно не торопиться. Мать Зинулю из сада взяла и, наверное, меня поджидает с очередными наставлениями. На нее сильное впечатление наш детсад производит. Сразу лозунг выбрасывает: «Твой дед был нищим гением опальной науки — это генетики, значит. Одни брюки двадцать лет носил. А ты ребенка приучаешь к показухе. Купеческие замашки нам не по карману». — Бросив взгляд на пирожные, Саша выбрала «трубочку», любимую с детства, и с наслаждением откусила нежный слоеный хвостик.

— Деда в смысле прикида понять можно, время такое было — мерзопакостное. Стиль у граждан — обносочный. А вот ты — дура элементарная. Сплошное несоответствие с современной окружающей средой. Полы заплеванные за гроши мыть — тупость. Ребенка без отца поднимать… — Ларка от возмущения не могла найти подходящее слово, лишь покрутила у виска пальцем.

— Нет у Александры отца!..

— Есть! Гад он, нравственный урод интеллигентного профиля и карьеристского фаса. На американских харчах отъедается. А ты на свои гроши из кожи вон лезешь, чтобы девчонка без комплексов нищенства росла. Университет бросила, фигурное катание бросила…

— Сказала тоже — на что оно мне теперь?! Ты на меня посмотри.

— На что? А красота, а фигура? Эх, девушка, не знаешь ты своей цены. — Ларка, отличавшаяся ширококостной плотной фигурой, тщетно стремилась обрести стройность, истязая себя диетами. — Белку Ивлеву помнишь? Тоже такой блеск на льду выдавала, а работает в стрипклубе. И между прочим, не жалуется.

— Извини, это не для меня.

— Ясное дело. Вы с маманей люди гордые. — Ларка зло откусила фруктовое пирожное, словно мстя себе за очередной антидиетический срыв. — А вот разве твоя честнейшая Зинаида Константиновна об этих киви и ананасах могла мечтать? Об овсяном печенье она мечтала, а за ним еще в очереди постоять надо было!

— Ну знаешь, в нашей семье и сейчас пирожными не объедаются. — Уловив в своем голосе обвинительные материнские интонации, Саша подавила желание порассуждать о социальной справедливости.

— Ты, конечно, полагаешь, что это несправедливо, — хмыкнула Ларка. — Что ваши с матерью труды достойны большей оплаты. Нет, подруга, все правильно. Поскольку такова рыночная стоимость вашего труда. Не востребован он обществом.

— По-твоему, и учителя, и поликлиники районные не востребованы? Врачи — голь-шмоль, не нужны нищим старикам? — Глаза Саши под нахмурившимися бровями презрительно сощурились.

— Уймись, Беляева. Кто ж говорит, что все хорошо? Но люди ведь как-то устраиваются. Особенно с твоими данными.

— Ну да! Настя подалась в секретарши, Янка с мужем в Голландии… — Саша взяла шоколадную «картошку» в гофрированном воротничке. — Можно я ее для Зинули прихвачу?

— Да противно на тебя смотреть! — Ларка уложила оставшиеся пирожные в коробку и поставила ее перед подругой. — Знаешь, мне кажется, что тебе нравится роль неудачницы. Ты совершенно не хочешь бороться, в тебе нет знаешь чего? Энергии самоутверждения! Ты скорее потеряешь, чем найдешь, уступишь, нежели отвоюешь, промолчишь, но за себя слова не скажешь.

— Мама говорит, что я — кроткая. В плохом смысле. Легкая добыча для аферистов и нахалов. Да не страдаю я наивностью! Я все понимаю!

— Вот, вот! Устаревшая модель ясноокой барышни, не умеющей приспосабливаться к законам победительниц. А говоришь, что желаешь! Танцевать в клубах не хочешь, от денег в долг отказываешься, подарки не берешь. Знаешь, как это называется? Это не гордость, милая моя. Это гордыня, смертный грех. Надо брать, когда помощь предлагают от чистого сердца.

— Разве я сомневаюсь, что ты от чистого? Критику вот твою покорно выслушиваю и денег в долг возьму. Мне очень хочется книжку одну своей Зинуле подарить — сказки Андерсена. Иллюстрации потрясающие, но дорогущая! Я уже Зинуле намекнула, сказала, что будет ей подарок от Деда Мороза. Скажу лучше, от нас с тобой. Она ж все равно догадается.

— Девка у тебя отличная. Повезло тебе! В наше-то время — такой ребенок. Меня Олежка по врачам затаскал. Говорят, ждите. Шанс есть. А ведь почему? Аборты, дура, делала. А ты сразу — мамочка.

— Не сдавайся, Лар! Будет у тебя сынок, вылитый твой Олег.

— И сразу в фуражке, — рассмеялась Ларка. Она обожала своего мужа, работавшего в милиции.

— Ладно, мне пора. — Саша отставила чашку. — Мама с Зинулей платье шьют. Из моего костюма для показательных выступлений. Помнишь, голубой, усыпанный блестками? Зинуля всех сразить хочет. У них в саду елка, грандиозный концерт готовят. А мне даже пойти не в чем.

— Так… — Ларка решительно поднялась, огладив на мощных бедрах кожаную юбку. — Идем! Пока Олежки нет, в шкафу пороемся, подберем тебе туалет.

— Не стоит, Лар. У меня настроения нет. Шуша я теперь — вот кто.

— Шуша она, видите ли! — взвилась Ларка. — Для чего я тебе лекцию читала?! Пора тебе, госпожа Беляева, расстаться с комплексами и благотворительным служением на благо обществу. У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Вскоре Саша сидела за своим прилавочком на бойком базаре. Торговую точку устроила Ларка, поставляя товар из собственного магазина. А потом произошло то, что произошло — не заладилась торговля, затраты превышали доходы. Даже предпраздничная торговля не спасла. А еще со всех сторон — «с Новым годом, с новым счастьем». И как противно каркали все вокруг насчет моря с новым счастьем. Накаркали — явился Буртаев. И что же? Хуже не придумаешь! Застал ее в самый неприглядный момент рабочей биографии. Да еще такой кулемой. Сжалился и карточку свою дал, как добрый Дедушка Мороз.

Кухня Беляевых — тоже как на картинке. Только картинка эта из журнала ушедшей эпохи глобального дефицита. Шкафы в голубой цветочек, оклеенные до половины когда-то клетчатой клеенкой стены, гремучий холодильник «ЗИЛ» с округлыми боками и выгоревший абажур.

На столе — опять-таки Ларкин гостинец — тарталетки с салатами — аппетитные, яркие. И сама она — королевна расписная: рыжие стриженые волосы, сережки и кулон в цвет блузке и шарф — закачаешься!

— Тебя, дорогая моя, на тракторе в новую реальность вытаскивать надо, — постановила Ларка после безрадостного подведения итогов Сашиной предпраздничной торговли. — Пока ты на нулях, Беляева. И как тебя угораздило столько товару попортить? Надо было с покупателя за испорченное брать. А как же? У меня не отвертятся.

— Не могу… Сколько я тебе должна?

— Говорю — по нулям. На Андерсена вот тебе премия. За храбрость! — Лара выложила из крокодиловой сумочки пятисотрублевую бумажку. — Хватит? Без отдачи.

— Лар, ты замечательная, но денег я не возьму. Сама должна научиться выкручиваться… А знаешь, что сегодня было? Ужас! Стою я вся никакая, настроение — хуже некуда. А тут мужик холеный такой подходит… Смотрю — Буртаев!

— Да ты что?! — Ларка застыла с открытым ртом и так выслушала Сашин рассказ об этой невероятной встрече.

— Вот, по щедрости своей отвалил. — Саша достала визитку Игоря.

— Финансовый директор! Величина! Ну повезло, девушка. Знаем мы, гад он, и что теперь — от помощи отказываться? После Америки связи знаешь какие! Не моим чета. Не понимаю, почему не воспользоваться деловым предложением? Он ведь перед тобой весь в долгах, за всю жизнь не расплатится.

— Именно поэтому. Мне от него подачек не надо. А… — Саша покрутила кончик косы, совсем как в школе, когда у доски стояла… — А если предложение не деловое?

— То есть? — подняла Ларка тонкие брови. — Интим? Так еще же лучше, балда! Только вначале всю душу ему наизнанку выверни, а потом, как размякнет, своего не упускай.

— А вдруг…

— Да ну… — отмахнулась Ларка, с подозрением еще раз взглянув на визитную карточку Буртаева. — Вообще-то про него такого не подумаешь… Но сейчас все возможно. Поставят на конвейер… «Дезидерио» какой-то. С итальянцами…