Последний рыцарь (СИ) - Райз Тиффани. Страница 13

- Есть с собой диктофон? Я бы хотел, чтобы вы все повторили. Только для меня. И, может, на моей голосовой почте.

Нора протянула руки и схватила Лэнса на лацканы пиджака.

- Пожалуйста… - сказала она, притягивая его на несколько дюймов ближе. - Останься со мной сегодня. Кинг не узнает.

- Но я буду знать. Я пообещал ему, что буду защищать вас и не допущу этого. И, так или иначе, как только они словят ублюдка , я больше не буду телохранителем. И мы можем продолжить там, где остановились.

- Обещаешь? - Она подняла руки к его красивому лицу и провела по щетине на его подбородке.

- Своей честью моряка, - ответил он, целуя тыльную сторону ее ладони.

Сатерлин оторвала себя от него и вошла в дом. Но дальше парадной двери не ушла. Как только она закрыла за собой дверь, то осталась на месте. Прошло почти две минуты, прежде чем девушка услышала удаляющиеся с порога шаги Лэнса. Было приятно знать, что он нехотя уходил, так же как она нехотя отпускала его.

Наконец, она услышала рев двигателя, и Лэнс уехал. С тяжелым сердцем Нора осмотрела дом и поняла, что пустота почти невыносима. Нет, не почти. Абсолютно невыносима. Ей нужно что-то, кто-то, безопасность и уют, и отвлечение. Ей нужно потрясающее отвлечение. Она побежала в спальню и переоделась из фетиш-наряда в более обыденную одежду - обычную черную юбку, черный свитер, чулки и сапоги на высоком каблуке. Она накинула пальто и снова ушла, зная пункт назначения, прежде чем призналась себе в этом.

Сорок минут спустя она приехала, припарковала машину, пока никто не увидел ее и ее номерной знак «скажи А й».

Она молилась, чтобы он был дома, и ее молитвы были услышаны. Она постучала, и он открыл дверь, приветствуя ее молчанием и лишь вопросительно изогнутой бровью.

И Нора не удосужилась поприветствовать его. Она просто прошла мимо и вошла в его дом, словно владела им.

Если она не могла получить Лэнса , то получит одного единственного мужчину, которого хотела больше, чем его.

Сорена.

Часть 3: Игры судьбы

- Не смотри на меня так, - сказала Нора, входя на кухню.

- Как? - Сорен закрыл за ней дверь и запер ее. Она стянула плащ и села на край кухонного стола.

- Будто ждал меня.

- Я ждал тебя. Я знал, что ты захочешь поговорить о Наташе. Увидел это в твоих глазах прошлой ночью у Кингсли.

- Ха, - ответила она, когда Сорен подошел к ней. – Заметно, как хорошо ты меня знаешь. Я не хочу говорить о Наташе.

Он скрестил руки на груди. Сейчас был поздний вечер, он сменил свое облачение на нормальную одежду - черную футболку с длинным рукавом и черные джинсы. Даже вне исполнения служебных обязанностей он не мог избавиться от черного. Она заметила бокал вина на кухонном столе и учуяла аромат горящего камина. На мгновение Нора подумала, что прервала его развлечение с кем-то. Но нет, на столе был один бокал, а не два. Они были одни, и ей было стыдно за свое облегчение.

- Разве? - спросил он. - Тогда о чем ты, Элеонор, хочешь поговорить?

- Ни о чем, - ответила она и потянулась к нему за поцелуем. - Вообще ни о чем.

Казалось, Сорену было все равно будут они говорить или нет. Она поцеловала его первой, но он ответил жестче, глубже, с таким отчаянным желанием обладать, что она почти забыла, что больше не принадлежала ему - довольно опасный вид амнезии. Нора могла остановить его одним словом, но единственное слово, сорвавшееся с ее губ, было вопросом.

- Спальня?

- Сейчас, - приказал Сорен , и за считанные секунды девушка добралась до верхней ступени лестницы. Оказавшись там, он поднял ее, и она обернула руки вокруг его шеи, а ноги вокруг талии. Будучи Доминой, она должна быть постоянно сильной. Мужчины подчинялись ей, боялись ее, преклонялись у ее ног и боготворили ее. Сегодня она нуждалась в принадлежности ему, нуждалась в подчинении, нуждалась быть той, кто стоит на коленях. Она пришла к Сорену , единственному мужчине, которому она отдавала свою власть, но только на одну ночь.

- Сделай мне больно, - взмолилась она, и он впечатал ее спиной в стену с угрожающей силой. Его поцелуи были такими же угрожающими. Он укусил ее нижнюю губу, и она ощутила кровь.

Он опустил ее, и в тот момент, как ее ноги коснулись пола, Сорен жестко и беспощадно схватил ее за заднюю сторону шеи. На пороге его спальни мужчина опустил ее на колени, там, где она и хотела быть. Невероятно сильные пальцы впились в ее кожу, и она прижалась лбом к его бедру. Она дышала сквозь боль, дышала сквозь нее и ею, но не сопротивлялась. Сегодня она пришла сюда за болью, за подчинением, за шансом забыть все, что она не хотела вспоминать.

- Сейчас, - сказал он снова единственное слово, содержащее все необходимые ей инструкции. Она расстегнула его брюки и взяла в рот член. Даже пока она сосала, облизывала и ласкала губами и языком, Сорен удерживал ее шею. Она вцепилась в его рубашку обеими руками и превратилась в податливую рабыню. Нора ушла от него, и неважно как часто священник напоминал ей, как она скучала по нему, Сатерлин никогда не признается ему в этом. Но здесь и сейчас, стоя на коленях перед ним, она призналась себе.

Она задрала его рубашку. Мышцы на твердом животе напряглись, и она оставила глубокие, ранящие его кожу, царапины. Как и многие садисты, она знала, что он любил боль, которая граничила с мазохизмом. Он никогда не позволял над собой доминировать, но без недовольства принимал любую боль, которую она причиняла ему во время секса. Секс был самым мощным лекарством для них обоих, когда пронзала боль.

Он толкнулся бедрами вперед, и она едва не подавилась. Сорен мог быть нежным в спальне, но только после того, как выместит на ней свой садизм. И они только начали эту игру.

Без предупреждения он поднял ее на ноги и развернул к себе спиной. Он задрал ее юбку, стянул черное кружевное белье и проник в нее пальцами. Прижавшись к дверной раме, она закрыла глаза и заставила себя оставаться неподвижной, пока он ее растягивал. Под его рукой она становилась влажной, достаточно влажной, чтобы он рассмеялся над пылом ее тела.

- Ублюдок , - прошептала она, но достаточно громко, чтобы он расслышал.

- Следи за языком, Элеонор. Ты никогда не станешь достаточно старой, чтобы я не смог перекинуть тебя через колено.

- Выпори меня, как угодно, но сначала оттрахай. Пожалуйста.

- Пожалуйста, что?

Нора прижала лоб к скрещенным рукам.

- Пожалуйста… сэр. – «Сэр Мудак», - сказала она про себя. - Пожалуйста, трахните меня.

- Оттрахаю… но ты заплатишь за это. Сейчас или позже?

- Позже. - Она знала, если позволит ему использовать флоггер или трость на ней сейчас, все закончится через несколько минут. Позже он будет спокойнее, холоднее, и боль будет тянуться и тянуться. Торги сексом с Сореном были такими же опасными, как и сделки с дьяволом. Он даст ей, что она просит, но расплата будет адской.

- Ты можешь пожалеть об этом решении, - ответил он ей на ухо. - На самом деле, я удостоверюсь, что именно так и будет.

Он вытащил из нее пальцы и потащил ее на пол, толкнул на спину и забросил ее ноги себе на плечи. Нора застонала, когда он проник в нее, наслаждаясь этим чувством наполненности, которое испытывала только с ним. Его толчки словно наказывали ее, но ей было плевать. Она любила боль, доказывающую его страсть, любила синяки, которые оставались на ее теле после ночи с ним.

Ее тело наполнялось с каждым толчком и пустело, когда он отстранялся. Каждое новое движение заставляло Нору задыхаться, хвататься за освобождение. Под её спиной был только деревянный пол, и она могла цепляться за один лишь воздух.

Вскоре она потерялась в ритме его толчков и полностью открылась ему. Он прикасался только к ее бедрам, пока держал. Она чувствовала себя ничем иным как дырой, отверстием, телом, которое нужно использовать. Сорен доминировал и над другими женщинами, но никогда не занимался с ними сексом. Он бил их, ломал их, и если они были очень хорошими девочками, мог кончить им на спину. Только с ней он делил свое тело; она знала, что прошло несколько месяцев с тех пор, как у него был секс. Она ощущала его нужду, его голод, даже в его толчках ощущалось одиночество. Она принимала боль, потому что это было единственным, что она могла принять от него. Не его любовь. Больше нет.