Кардинал Ришелье и становление Франции - Леви Энтони. Страница 22

Ришелье, подозреваемый некоторыми историками в том, что в разное время он был влюблен то в Марию Медичи, то в Анну, как и следовало предполагать, не оставил ничего, что могло бы свидетельствовать о подобных чувствах. Практически невероятно, чтобы его отношения с каждой из них доходили до каких-либо непристойных действий, которые могли бы стать помехой исполнению священнического обета. [100] Гораздо важнее то, как много ему было известно о личной жизни и даже о чувствах обеих — королевы-матери и королевы, — даже когда он уже не был близок ни к той, ни к другой, и как он использовал те знания, которыми обладал.

Отношения между Людовиком и его первым фаворитом — Люинем — становились все теснее и уже в конце 1614 г. начали вызывать беспокойство у его матери и Кончини. Именно Люинь убедил Людовика взять на себя королевские полномочия, которые он впервые использовал для того, чтобы удалить Кончини, а затем — чтобы применить военную силу против Нормандии.

Люинь, родившийся в 1578 г., женился на Марии де Роган — дочери лидера гугенотов — только 13 сентября 1617 г., несколько месяцев спустя после того, как пришел к власти. В 1620 г. Люинь сблизился с Ришелье и королевой-матерью, хотя его поддержка притязаний Ришелье на кардинальскую шапку стала заметно слабее в течение 1621 г., когда он осознал силу противостояния Франции и Рима. В 1621 г. Люинь принял участие, хотя и без энтузиазма, в наступлении Людовика на гугенотов, которое тот считал своим священным долгом, а также заманчивой возможностью покрасоваться во главе своих войск.

Король выступил из Парижа в конце апреля 1621 г. 15 декабря во время осады Монтобана умер Люинь, и Людовик был вынужден вернуться домой, после того как попытка принудить де Рогана сдать город провалилась. Он прибыл в Париж в конце января 1622 г. и снова покинул его в марте 1622 г., чтобы, обрушившись на западное побережье, достичь новых успехов, которые оставят гугенотам только Ла-Рошель и Монпелье. Осада Негрпелиса, граждане которого истребили королевский полк, расквартированный там, привела к самой чудовищной жестокости в этой войне. Людовик просто отдал город на разграбление своим войскам, поскольку его королевское достоинство было оскорблено.

В продолжение этой королевской кампании Ришелье неизменно оставался в тени, и нам мало что известно о его повседневной деятельности. Однако в его «Мемуарах» и некоторых других источниках содержатся свидетельства того, что позже он старался скрыть все сказанное и сделанное им в тот период своей жизни. Он устанавливает великолепные отношения с Люинем, демонстрируя показное равнодушие по поводу того, что получение им кардинальской шапки затягивается, и посылает Луи де Марийака, видного советника парижского парламента, своим постоянным представителем при дворе, который повсюду следовал за королем. У него хватает времени и на то, чтобы вести переговоры о возвращении королевы-матери в Париж и о ее восстановлении в совете. Тем не менее королеве-матери позволяют присутствовать в совете только по особым случаям, и она не верит тому, что Ришелье заботят дела короля.

Вера Ришелье в политику примирения и терпимости, а также в то, что противостояние Габсбургам важнее борьбы с гугенотами, пошатнулась, когда в январе 1622 г. гугенот де Субиз внезапно поднял новое восстание. Люинь умер, королева-мать вела активный торг с врагами своего сына — гугенотами, и надежды Конде возглавить партию ее противников, а возможно, даже спровоцировать новую гражданскую войну и взять под свой контроль совет, казалось, могли сбыться.

К началу лета 1622 г. ход событий начал меняться. Люинь был уже полгода как мертв. Явная враждебность к нему со стороны двора не прекратилась и после его смерти, найдя свое выражение в таких работах, как «Хроника фаворитов» (Chronique des favoris), написанная в 1622 г. ярым антиклерикалом, сторонником гугенотов и поклонником Генриха IV Франсуа Ланглуа де Фанканом. Этот памфлетист поддерживал Ришелье, а впоследствии был нанят им на службу. Памфлеты, восхваляющие или критикующие отдельных личностей или политические группировки, были распространенным средством привлечения внимания читающей публики к вопросам, по поводу которых те, у кого были средства нанимать памфлетистов или способности, для того чтобы писать и издавать их самим, имели собственные, довольно твердые убеждения. Такие тексты, часто анонимные или подписанные псевдонимами, обычно продавались на улицах.

Подозрительность Людовика по отношению к Конде росла, и он все дружелюбнее смотрел на Ришелье, признавая его полезность в контроле над стремлениями королевы-матери восстановить свое политическое влияние. К концу апреля Ришелье остался единственным французским претендентом на кардинальскую шапку. Папа, на этот раз уже Григорий XV, пообещал, что Ришелье будет включен в следующий список, и 5 сентября он был провозглашен кардиналом. Когда в декабре в присутствии королевы и королевы-матери Ришелье официально принял от короля кардинальскую шапку в Лионе, он положил ее к ногам Марии Медичи.

С 1620 г. в представлении Ришелье его будущее связывалось с будущим королевы-матери. На самом деле в 1621 г. ему порекомендовали отказаться от всех личных политических и церковных устремлений и оставаться при дворе Марии Медичи, стремясь только к удовлетворению ее нужд. Но отнюдь не честолюбие помешало ему последовать этому совету. В его понимании такой поступок означал бы отказ от важной части его божественного призвания — служения помазанному монарху в деле созидания могущественной и единой Франции. Тем не менее с 1619 г. он был суперинтендантом финансов Марии Медичи, с 1620 г. — ее походным священником, а с 1623 г. — председателем ее совета. В 1620 г. он понял, что возвращение к пастырской деятельности в епархии не вписывается в его представления о собственном будущем. Поскольку отказываться от кафедры по-прежнему казалось небезопасным, он стал искать способы сделать своего главного викария своим заместителем — викарным епископом, с тем чтобы тот смог взять на себя всю полноту пастырской ответственности за епархию. Сам Ришелье окончательно оставил Люсонскую епархию в мае 1623 г., после того как там были приняты тридентские декреты, и вернулся в Париж вместе с королевой-матерью, которую восстановили в королевском совете.

Начиная с 1621 г. Ришелье не покладая рук собирает бенефиции, и к 1623 г. приобретает пять аббатств: Сен-Бенуа-сюр-Луар, Редон, Понлево, Нотр-Дам-дю-Васт и Сен-Пьер-де-Шалон. [101] Из них только Редон был подарком от Марии Медичи, а римская курия не чинила трудностей в получении необходимых церковных полномочий. Были и другие, меньшие бенефиции, но Ришелье утроил свои церковные доходы и начал вкладывать деньги в землю. Вместе с именем Ришелье он унаследовал прежде лежавшую на Анри обязанность заботиться о семье, земли Ришелье, а также имущество и долги отца и брата. [102] Его первой покупкой была сеньория самих Ришелье, выставленная на продажу в феврале 1621 г., для того чтобы расплатиться с кредиторами его отца. В начале 1623 г. он приобрел за 270 000 ливров графства Лимур и Монлери по соседству с Фонтенбло. На следующий год он купил в Париже дом, который впоследствии превратил в Пале-Кардиналь. Но именно в 1621 г. он сделал первое из многих и впоследствии все возраставших вложений в свой domaine — источник доходов, приносимых недвижимым имуществом, приобретением должностей и распоряжением ими, взиманием юридических и других сборов, пошлин за охоту или рубку деревьев и налогов, установленных к уплате при переходе поместий из одних рук в другие.

Пенсион в 10 000 ливров в год был назначен ему короной вскоре после его включения в священную коллегию, и к 1624 г. его доходы из всех источников оценивались в пределах, близких к 85 000 ливров, в три раза превышая их уровень в предыдущие три-четыре года. Он начинает приобретать известность благодаря как богатству, которое со временем достигнет невиданных размеров, так и своей жадности. Росло не только его состояние, но и размах его интересов. В 1622 г., после смерти Анри де Гонди, второго кардинала де Реца, Ришелье ходатайствует о назначении его попечителем (proviseur) Сорбонны. На собраниях, состоявшихся 29 августа и 2 сентября, члены Сорбонны избрали его на этот пост. Им, естественно, было известно о том, что вскоре Ришелье будет провозглашен кардиналом.