Кто поверит эху? - Часть 4 (СИ) - Дильдина Светлана. Страница 41

Казалось нелепым, что Мэнго разделит войска, но он сделал это. И еще более глупым казалось, что, разделив армию, он не ударит вторым крылом в центр Ожерелья, а повелит племяннику снова подниматься на север.

В те холодные дни первого весеннего месяца мы в Сосновой еще не знали об этом и были уверены, что враг совершил ошибку..."

Секретарь командира Сосновой Яари Эйра в личном своем дневнике.

Ветер свистел в галерее, сильный, будто старался весь втиснуться между стеной и рядом деревянных столбиков. Здесь, в Лаи-Кен, на склонах возле великой реки Иэну, всегда было ветрено, однако сегодня день выдался особо промозглым. А копейщики-новобранцы внизу во дворе тренируются в одних рубашках...

Офицер посмотрел на их черные ряды. Ветер даже команды относит в сторону.

Сам, хоть и привык, уже все равно промерз. А командир Атога стоит неподвижно уже битый час, и ему хоть бы что. Глыба эдакая! Только выглядит медлительным на деле же хуже этого ветра.

Похожи они все-таки с генералом Таэной, только Атога будет пониже и потяжелее - свирепая мощь. И лицо грубей, а так - словно братья двоюродные, Атога старший.

- Голубь принес письмо, - проговорил тот. Голос всегда хриплый, но, когда надо, перекроет весь этот двор... - От Тагари. Трем Дочерям нужно подкрепление - наши вояки сильно сплоховали, недооценили хитреца Мэнго. А вдоль границ еще его племянничек бродит...

- Готовиться к скорейшему выступлению?

- Хм... а смысл торопиться? - он развернулся, и, наконец, направился с продуваемой всеми ветрами галереи в комнату, но офицер, шагавший следом, не заметил, что уже вернулись в тепло.

Командир четвертой ступени Атога кем-кем, а трусом не был, и прозвучавшее заявление оставило помощника в полном недоумении.

- Но приказ? - спросил он, когда остановились возле стола с лежащим немного смятым листком-письмом.

- Приказ... Сейчас такое время, что имеет смысл сперва подумать, а лишь потом исполнять. Ну, хотя бы вот о таком: пока наши новобранцы-копейщики доберутся до севера, там уже закончится война. А лошадей у нас немного, нет смысла и посылать.

- Но конница рухэй мала, и, чем больше мы выставим своих лошадей, тем быстрее справимся с ними!

- Торопиться, гнать их туда по холоду через всю провинцию? Говорят, наши соседи с востока едят конское мясо. После такой гонки лошадки будут пригодны только для этого, - Атога аккуратно свернул лист, вложил в футляр, со всем почтением, едва ли не с поклоном положил футляр в ящик стола. Сдвинул брови: - Что так смотришь, ты верен мне или этим малиновым рысям? Нет, мы соберемся и пойдем неторопливо. Двинемся пока что к Срединной, а там разберемся.

Да, разберемся, думал Атога, глядя в спину помощника, уходящего нетвердым шагом. От Срединной до Осорэи рукой подать, будет видно, куда направить отряды - все-таки на помощь Тагари, или же Суро, если он-таки отважится осуществить задуманное. Будет нелегко с этими олухами-солдатами, они все же чтят Дом Таэна. Даже верность своему командиру может пошатнуться, если поставить их перед выбором. Но им и не надо ничего знать. Мы охраняем город, и точка. От врагов и от заговорщиков. А в Срединной осталось мало народу, никто не окажет сопротивление. Не оружейники же, в самом деле.

Глава

Вестник из Лощины пришел в дом Лайэнэ как обычно, под видом торговца всяческой мелочевкой. Амулеты, резные фигурки Опор или мелких духов, масла, секреты изготовления которых якобы ведомы лишь монахам... Две трети подобного товара, продаваемого на городских улицах, не имели ни малейшего отношения к святости и даже к храмовому округу.

Но никого бы не удивило - а шпионов в Осорэи было много - что невзрачный торговец пытается продавать подобные безделушки женщинам Квартала.

Лайэнэ, как обычно, взяла у него флакончик с первым попавшимся ароматом - все равно что, отдать служанкам приятельниц - и получила письмо-донесение.

С Тайрену по-прежнему все было в порядке. По-прежнему задумчивый, тихий, он словно чего-то ждал и порой улыбался собственным мыслям. Это тревожило молодую женщину. Умела понимать души людей, и по всему выходило - улыбке на губах ребенка неоткуда было взяться. Потеряв единственного друга, он не сумел бы так быстро найти покой и умиротворение в стенах храма, хоть три раза благословенных.

И она не верила, что Энори так просто отступится, хоть и не слышно пока о нем. Может, черная птица кружит в Лощине, не в силах подлететь к священным стенам? Бррр...

А ведь удалось поговорить о былом покровителе с господином Кэраи. О мальчике больше не отваживалась, а об Энори он сам спросил, думая, можно ли обратить его имя, людскую память о нем на пользу делу.

- Ты знала его дольше, чем я. Что о нем думала?

- Вряд ли смогу ответить. Долгое время я смотрела на него так, как он сам хотел - был либо прекрасным, либо отвратительным, порой сразу тем и другим, это самое тяжкое. Потом освободилась от наваждения... и не увидела ничего.

"Только это не вся правда, но, сказав всю, я ведь выставлю себя дурой. Порой он напоминал мне ребенка, но совсем не такого, как, видимо, ваш племянник... Дети порой живут вне понятий добра и зла, лишь тем, что покажется интересным. Они так искренни... Ощущал все многоцветье этих чувств под собственными руками... но предпочитал он - любовь к себе..."

Она рискнула, спросила тогда:

- Вы не жалеете, что он стал вашим недругом? Ведь могли бы...

- Ни в коем случае. Ты разве забыла о том, что пыталась доказать мне сама? Называешь его Забирающим Души - но долг любого человека постараться уничтожить подобных тварей, а не дружить с ними. Даже если бы он умел быть верным, все равно.

- Вы в это все-таки не верите до конца, - вздохнула она, и добавила: - Вашему брату он был верен целых восемь лет.

- Брат давал ему всё.

Она начала скучать по встречам с господином Кэраи. Не в первый раз проводила время с мужчиной-интересным собеседником, ценившим ее ум. Но никогда такого не было раньше, чтобы разговоры были посвящены почти исключительно делу. А то немногое, что дел не касалось, не относилось и к ее женским чарам. Но Лайэнэ все же гордилась собой: он стал откровеннее, хоть и разговаривал с ней, как мог бы с доверенным слугой, например. И вот это было слегка обидно.

Потому, что, если себе не врать, привлекали ее не только доверие и разговоры. Серьезное правильное лицо, увидеть на котором движение души было не легче, чем подо льдом рыбу. Облик, выверенный до стежка на манжете. Он наверняка знал обо всех своих преимуществах, он из тех, кто тщательно изучит свой расклад на доске, прежде чем сделать ход, и женщины ничем не отличались тут от прочих фигурок. Но в эти дни и недели явно думал о чем угодно, только не о том, как выглядит в ее глазах, да и прочих, пожалуй.

Что же, ей хватает и нынешнего.

Только вот мальчик, мальчик... если все обойдется, вряд ли кто-то узнает про эту слежку, а если и узнает, вина Лайэнэ будет невелика. Какая там вина, в самом деле!

С памятью об Энори хуже.

Женщины не стена, не преграда - они сеть, в которой легко запутаться, и вода, проникающая в любую щель. С ведома Лайэнэ многие красавицы Квартала вплели нужное в речи, которыми затуманивали слух и разум мужчин.

Но имени Энори не было в ее наказах, его помнили и без того.

О нем говорили - не умер, а вернулся в мир духов, чтобы, не скованным человеческой оболочкой, защищать родину. О нем говорили - его смерть это жертва ради победы. Если люди покажут себя достойными...

Хранитель земель может быть любым, но если он молод и красив, это... пикантней.

Упаси Небеса от таких хранителей!