Буря (ЛП) - Дьюал Эшли. Страница 94

В какой-то момент Аргон понял, что даже двигается, как дикий зверь. Он взвывал на неизвестном ему языке, он утопал в чужой крови. Он вонзил меч в живот мужчины. А тот так на него посмотрел, словно ожидал, что все это обман, иллюзия, что он не находится на волосок от гибели. Сильф со свистом вынул меч, и мужчина неуклюже свалился на землю. Он все еще дергался, когда Аргон смотрел на него, все еще стонал и захлебывался кровью, произнося чьи-то имена. Предводитель будто впервые осознал, где он находится, он вдруг жутко перепугался. Перепугался по-настоящему, до исступления, до изнеможения. Он так распахнул глаза, что они заболели. О н отступил назад и почувствовал дикую боль. Воин Алмана ранил его в спину. Аргон яростно зашипел, он порывисто обернулся и обезглавил солдата одним движением. Голова упала. Тело осталось стоять. Сильф моргнул, и оно уже повалилось на землю, как и сердце предводителя. Все его суждения подверглись жесткой, безжалостной проверке на прочность, проверке на истину.

— Я не…

Начал он, но так и не закончил. Солдат, воин, убийца? Кто-то повалил предводителя на землю. Он попытался вывернуться из захвата, но сумел лишь перевернуться на спину.

— Сдохни! В исступлении орал окровавленный мужчина. Он держал в руках клинок и пытался проткнуть им горло Аргона, а тот изо всех сил стискивал вражеские руки. Ну же, подохни, давай, подохни!

Сердце незнакомца пронзил чей-то меч. Безумец свалился на землю. Аргон рассеяно поднял голову, выпрямился и внезапно увидел перед собой Томми.

Томми улыбался.

Такая вот совершенно дикая и странная вещь произошла на глазах у сильфа. Вокруг умирали люди, лилась кровь, взрывалась земля, а мальчишка в повязке счастливо кривил губы. Он протянул Аргону руку и уверенно воскликнул:

— Я же говорил, что я понадоблюсь.

Предводитель схватился за его теплую ладонь, но в следующее мгновение, откуда ни возьмись, появилась черная стрела, она появилась в шее Томми, появилась ровно в центре, в яремной впадине, и счастливый огонек потух. Томми упал.

— Нет, нет, забормотал Аргон, прижав мальчишку к себе. Томми? Томми!

Голос сильфа совсем охрип. Сильф водил грязными пальцами по лицу ребенка, а тот дергался в конвульсиях. Он задыхался, и кровь выливалась из его рта.

— Тише, все хорошо, хорошо.

Все было плохо. Томми умирал, и слезы скатывались по его щекам. Парнишка вдруг изо всех сил схватился за плечо Аргона, схватился так, словно Аргон был его спасением.

Он взглянул ему прямо в глаза и едва слышно прохрипел:

— Я х — хотел быть таким как…

Томми замер. Его огромные, блестящие глаза были раскрыты. Капельки крови так и застыли на губах. Он все еще глядел на Аргона, он был здесь, но больше не дышал.

— Нет, подожди, стой, предводитель крепче прижал мальчишку к себе. Он разломал стрелу, откинул ее в сторону и вновь посмотрел на маленького друга, так лучше. Да? Ты меня слышишь? Томми? Томми молчал. Томми!

На войне смерть обычное дело. Так говорят. Так пишут. Но кто это видел? Кто-то в этом лично убедился? Возможно, единицы, возможно, десятки, но не Аргон. Аргон ничего не знал о войне. Он даже не подозревал, какой смысл вложен в это маленькое слово. Какая боль, какое отчаяние, какие душевные терзания заложены внутри. Держа в руках друга, не выпуская его, не расправляя плеч, Аргон наконец-то понял, о чем же писали в книгах. Это было самое ужасное познание, свалившееся грузом на его сердце.

— Томми, вновь позвал он и вновь не получил ответа.

Словно в трансе сильф огляделся по сторонам, и впервые он увидел не мужчин, для которых борьба за страну стала долгом всей их жизни. Он увидел перепуганных людей и отчаявшихся солдат. Увидел смерть такой, какая она есть: не благородной, не красивой и не легендарной. А грязной, быстрой или же медленной, и мучительной. Будто звери люди нападали друг на друга, но они спасали свою жизнь, а не боролись за честь королей. Быть может, ими и руководили высшие намерения, чистая вера и надежда. Н о здесь, сейчас, на этом поле не было ничего величественного. Не было никаких возвышенных целей. Были лишь приземленные инстинкты. П оединок велся не между войсками Арбора и Станхенга, а между жизнью и смертью.

Неожиданно юноша вспомнил слова Нубы: «Умирал ли у тебя кто-нибудь на руках? Испускал ли последний вздох?». Сейчас ее невинные вопросы оказались пророческими.

Аргон увидел высокого воина-гиганта в серебристых доспехах, перепачканных алой кровью. Солдаты убегали от этого воина: он так искусно размахивал огромным мечом, что умудрялся лишать жизни сразу нескольких мужчин. Аргон крепко зажмурился, а его рука потянулась за мечом. Разъяренный ветер закружился над головой сильфа, едва его пальцы коснулись холодного оружия. Грозовые тучи вновь возникли на небосводе.

Аргон сжал рукоять меча, медленным движением закрыл глаза Томми и поднялся с колен. Поднялся, потому что его учил отец. Поднялся, потому что он должен был биться до самого конца. Ради Эльбы, ради будущего. Ради Томми. Он поднялся, потому что ему предстояло отомстить, ведь воином-гигантом был сам Осгод Беренгарий.

Юноша прокрутил оружие в руке и кинулся вперед, прищурив глаза от ярости. Ему казалось, он находился не там, где должен был находиться, и поступал он не так, как ему велел рассудок. Правда, потом солдаты Алмана пытались лишить его жизни, и сомнения улетучивались. Как и все мысли о том, что правильно. Возможно, те, кем мы становимся, чтобы выжить это необходимость. У словие. Мы можем стать монстрами и спасти себя, но не погубить то человеческое, что когда-то в нас было. Или же, возможно, часть нашей души умирает вместе с теми, кого мы отправляем на тот свет.

Аргон взмахнул мечом и разрезал туловище огненного сана. Окровавленные органы вывалились наружу. Сильф поднял руку, и ветер повалил с ног десяток мужчин, которые пытались приблизиться к нему с душераздирающими криками. Но Аргона ничто не могло остановить. Он шел прямиком к Осгоду, навстречу своей судьбе.

Предводитель увидел, как Беренгарий вонзил меч в макушку речного человека. Тот в судороге выронил кинжал. Темно-бардовая кровь потекла по его перекошенному от ужаса лицу. Осгод рывком вынул оружие, и голова мужчины раскололась на две части.

— Впечатляет, прохрипел Аргон, посмотрев на своего противника. Тот с интересом остановился и расправил плечи. Стальной, прочный шлем скрывал его лицо. С колько же легенд ходило об истинном облике Осгода Беренгария! Одна была хуже другой.

Аргон поднял меч, Осгод поднял меч. Они стояли друг напротив друга, совершенно позабыв о том, что рядом находились тысячи кричащих, сражающихся солдат.

Возможно, все, чего Аргон добился в своей жизни, вело к этому моменту: к моменту, когда он сможет отомстить за своего отца. Сильф зарычал, Беренгарий бросился в атаку, и их мечи столкнулись с оглушительным грохотом.

На этот раз соперник Аргону достался опасный. Осгод являлся правой рукой Алмана Многолетнего долгие годы, он считался самым сильным воином Калахара. Еще никому не удалось победить его и даже ранить. Невероятно высокий, обученный, мастер своего дела, для которого лишить жизни человека ничего не стоящий ритуал. Сильф старался менять положение, перепрыгивая с ноги на ногу, как его и учил отец.

«Правильно дыши, правильно двигайся», звучали в голове слова Эстофа.

Но отражать выпады Осгода было невероятно сложно. Он с такой силой взмахивал мечом, что сильфа от ударов отталкивало в сторону. Он стискивал зубы, отпрыгивал все дальше и дальше, а Осгод наступал, будто бы черная смерть в сверкающих доспехах. Без лица, без голоса и прошлого. Величественный палач, намеревающийся лишить жизни.

Аргон в очередной раз оступился и неожиданно рухнул на землю. Беренгарий ловко замахнулся, оглушительный свист разнесся по воздуху, и его меч вонзился в паре дюймов от головы предводителя. Он перекрутился, попытался встать, а гигант свирепо ударил его по животу, и Аргон поднялся над землей и рухнул на нее, выхаркивая кровь. Сильф резко вдохнул, выдохнул. Он все слышал: «Почувствуй врага, стань врагом». Его отец кричал так громко, что заглушал ор обезумившей от ярости толпы.