Сапоги — лицо офицера - Кондырев Виктор Леонидович. Страница 22
Майор шел по переулку, ревниво поглядывал на огородики соседей и наслаждался. Летом здесь прекрасно, курорт, настоящий курорт! Так бы и ходил все утро под соснами, птиц слушал, воздух чудесный вдыхал… В такую погоду в полк и ехать-то противно, ни одного деревца вокруг, пыль, солдаты, вонючие уборные… Каждый день заставляешь себя забираться в «Урал», видишь этих лейтенантов-бездельников, им хорошо, они отслужат и на гражданку, а ты сгниешь здесь, до пенсии еще двенадцать лет…
Майор Жигаев, плотный, с короткой шеей, похожий на симпатичного краснолицего бульдога, был по образованию военный юрист.
Служба нетрудная, нормальный рабочий день, жил в больших городах, в тридцать лет стал майором. К тридцати пяти заболел алкоголизмом.
Начальство терпело болезнь. До тех пор, пока военный прокурор большого гарнизона не решил поработать в воскресенье. Войдя в здание, он обнаружил в красном уголке спящего на столе дежурного по военной прокуратуре майора Жигаева, пьяного до бесчувственности…
Жигаева уволили из органов прокуратуры, но в армии разрешили остаться, с условием, что будет лечиться…
Послали служить в пехоту, на Дальний Восток.
И каждое утро, увидев «Урал» возле столовой, он приходил в отвратительное настроение.
— Лейтенант Казаков! — позвал Жигаев. — Вы когда из отпуска вернулись? Вчера днем? Тогда почему вы вчера же не пришли в штаб батальона? Будем серьезны, вы не красна девица, чтоб сутки отдыхать после дороги! Скажу откровенно, я не в восторге от вашего перехода в мой батальон. Оверьянов не пожалел красок… Имейте в виду, с меня достаточно лейтенанта Петрова, который, кстати, пьет уже второй день. Разыщите его и заставьте немедленно прибыть на службу, иначе я применю санкции!
— Да как же я его вытащу? — осторожно удивился Казаков. — А если он болен и не сможет явиться?
— Запомните, лейтенант! Являются привидения и образ любимой, а офицеры прибывают! Не являются, а прибывают! А то, что Петров болен, мне ясно. И название болезни известно — беспробудное пьянство! Где это видано, чтоб офицер пил два дня подряд! Выполняйте! Да случайно сами к нему не присоединитесь!..
— Чему ты удивляешься? Это же хам, обозленный на весь мир. Думал, он будет при знакомстве улыбаться? Дай свинье рога, так она всех людей перебодает! Я его в рот едал!
Витя Петров сидел на кровати небритый, с помятым лицом, в трусах и в очень несвежих носках. Пил из горлышка вино.
— Я разве два дня пью? Я уже неделю не высыхаю, еще с дома. Как дошло до меня, что надо возвращаться, так и начал газовать… Слушай, Вадим, я все равно никуда сегодня не пойду… Ты сходи в магазин, купи вина, вот деньги. А потом послушаешь историю…
Петров с другом ждал такси на площади Калинина в Киеве. Самолет на Благовещенск улетал через полтора часа, а очередь почти не двигалась. Оба были сильно пьяны, и друг, чтобы скрыть принадлежность Петрова к офицерскому корпусу, накинул ему на плечи свой плащ. Фуражку завернули в газету и держали подмышкой. Петров из упрямства не хотел застегиваться, да это и бесполезно, короткий плащ не прикрывал галифе и сапоги.
Обняв друга за плечи, Петров вполголоса жаловался:
— Никто не поймет, зачем мы там нужны, какой от нас толк… Почему мы в тридцать лет должны унижаться? Почему молодыми служить не отправили, как всех? Почему я должен отдуваться за какого-то пидора, который разогнал офицерские училища? И правильно сделал! Такая херня…
Стоящий впереди их в очереди мужчина обернулся и презрительно посмотрел на друзей.
— Офицеры называется! Рабочий день в разгаре, а они уже пьяные!
— Ты, дядя, не прыгай, — примирительно сказал друг. — Человек в отпуске, ему далеко ехать служить…
— Офицеры называется! — не унимался мужчина. — Нет на вас товарища Сталина, он бы установил порядок.
Петров молча приставил согнутую в локте руку к низу живота и показал мужчине.
— Сейчас вас быстренько подберут! — взвизгнул тот и побежал к телефонной будке…
К остановке подъехал военный газик, капитан с красной повязкой подошел к ним.
— Вот они, вот они, — подскочил со стороны мужчина.
— Да они ничего не делали, — попытались защитить их в очереди.
— Ваши документы! — сказал капитан, отогнул воротник плаща Петрова и посмотрел на погоны. — Садитесь в машину, лейтенант! Я помощник дежурного по городу. Прошу без скандалов, на вас люди смотрят!
Друга Петрова в машину не пустили, и он, заглядывая в окно, возмущенно кричал:
— Витя, я тебя выручу! Я приду! Я этому гниде сейчас матку выверну!
Комендатура находилась возле метро «Арсенальная». Старый, большой, двухэтажный особняк.
В комнате, за барьером, прохаживался майор, дежурный комендант. Насмешливо посмотрел на Петрова.
— Что, лейтенант, решил поскандалить в центре Киева? Выкладывай, что в карманах!
— Я не скандалил, мы ждали такси…
— Ну да, и всю очередь оскорбил. Едешь в Амурскую область? Хорошо же ты службу несешь… Если там все такие, как же вы границу охраняете? А мы надеемся, она на замке…
Пьяный Петров не сдержался, разгневался.
— Если вам так хочется, чтоб граница была надежно защищена, подайте рапорт, поезжайте туда! Усилите своим присутствием оборону границы!
— А ты не хами здесь, не хами! Мы тебе живо рога обломаем! — закричал майор.
Петров, истерически матерясь, схватил за козырек фуражку и запустил ее в сторону майора. Тот шарахнулся, фуражка с шумом ударилась в оконную раму. Подскочили солдаты из комендантского взвода, заломили руки и, толкая Петрова перед собой, сбежали по лестнице вниз, в подвал.
Кирпичные своды, железная дверь, широкий помост деревянных нар, маленькая лампочка за железной сеткой. Громыхнул засов.
Покричав и поматерясь, Петров лег на нары и заснул…
За дверью затопали.
Петров сел на нарах.
В камеру вошел капитан-танкист, достоинство было написано на его лице. Сконцентрировав волю на удержании равновесия, он надменно посмотрел на Петрова.
— А ты здесь что делаешь? Выпить у тебя есть что?
— Ложись, спи! — сказал Петров. — Который час, не знаешь?
— Вечер. Им так это не пройдет! Плевал я на их гауптвахту! Хоть отдохну пять суток. — Капитан растянулся на нарах, — Спать буду!
Петров тщательнейшим образом исследовал камеру, оторвал доску от помоста, прощупал пол рукой — ни одного окурка!
В камеру втолкнули плачущего майора.
— Передайте коменданту, что это нелепая случайность! — припав к двери и глотая слезы, кричал майор. — Я дам телефон, позвоните! За мной приедут! Какой ужас, что скажут на кафедре! Зачем я пошел в этот ресторан?!
Сморкаясь в полу кителя, майор поведал свои злоключения. Было все так хорошо, выпили они с офицерами-преподавателями в «Столичном», он работает в военном училище, преподает тактику, потом он вышел в вестибюль, споткнулся, разбил стеклянную дверь, никого не оскорблял, зашел патруль, его привезли сюда, теперь что делать, не знает, он член партии, преподаватель, что с ним будет, какая нелепость…
Петров заколотил в дверь, его отвели в уборную, солдаты дали даже закурить, хотя и смеялись.
Всю ночь майор просидел на нарах, тихонько причитая и жалея себя.
— Ду-р-рак! Какой ду-р-рак! — с чувством произносил он время от времени…
Утром Петрова отвели к полковнику-коменданту. На комендантском столе лежал билет до Благовещенска, носовой платок, мятая пачка папирос и мелочь.
Полковник смотрел с любопытством и доброжелательно.
— Я не ошибся, у вас в карманах было 37 копеек. А лететь вам до Благовещенска?
— И десятка в военном билете. Отложил специально на дорогу…
Полковник выразительно потряс книжечкой над столом — пусто, ничего нет!
— Значит, почистили меня здесь славные воины, — равнодушно сказал Петров. — Да я не настаиваю! — предупредил он протестующий жест полковника.
— Вы хоть понимаете, что натворили?
— Понимаю и раскаиваюсь! — быстро сказал Петров.
— Хорошо, я сообщу в вашу часть. Пусть там с вами разбираются! У нас никаких денег не хватит, всех дебоширов содержать на гауптвахте. Ваш друг уже приходил, ждет внизу… У него хоть деньги есть? Итак, лейтенант, сейчас же в аэропорт, в самолет и чтоб духу вашего не было в городе Киеве! Это ясно?