Гарем Пришельца (Сборник) (СИ) - Волознев Игорь Валентинович. Страница 46

Оказалось, никаких кнопок нажимать не надо. Доктор включился автоматически, как только я оказался на столе. Сразу пришли в движение сканеры и излучатели, которые наставились на меня со всех сторон, замигали лампы, задвигались лапы-манипуляторы. Не прошло и минуты, как я забылся.

Наверно, кибернетический доктор ввёл мне снотворное или болеутоляющее, потому что, когда я очнулся, бок не болел. Я покосился на себя и увидел швы на теле справа. Значит мне уже сделали операцию. Стол со мной прокатился вперёд и я каким-то образом плавно переместился на кушетку. Здесь, видимо, я должен был провести ещё какое-то время в лежачем положении. Надо мной зависла механическая рука с чем-то вроде шприца, но я увернулся от неё и соскочил с кушетки на пол. Я вспомнил, что меня разыскивает экрогианец!

Шатаясь от слабости и головокружения, я прошёл в прихожую медицинского отсека. Мне нужен был бластер, а найти его я мог только там, где лежали трупы. Почти все астронавты во время нападения брэссумов были вооружены бластерами. Теперь бластеры валялись возле трупов, надо было только поискать. Огнемёт, лежавший на самом виду, был раздавлен лапой брэссума. Оглядевшись, я заметил ещё один. Его сжимал в руках труп, который наполовину вывалился из шкафа. Я высадил проломленную дверь и выдернул огнемёт из закоченелых пальцев. Бластер был в полной исправности. Теперь экрогианцу будет не так-то просто расправиться со мной.

К рулевому отсеку я шёл с опаской, озираясь и прислушиваясь к звукам. Я почему-то не сомневался, что зловещий профессор находится именно в рулевом отсеке.

По пути я вспомнил о бомбах, которые он собирался обрушить на Эргальс, и зашагал быстрее, говоря себе, что должен убить эту гадину в самое ближайшее время. Жизнь сотен тысяч или миллионов людей на планете зависела сейчас от меня одного.

Я осторожно заглянул в рулевой отсек, и первое, что мне бросилось в глаза — это большой экран, на который проецировалась поверхность Эргальса. Звездолёт двигался по его орбите. Неожиданно на фоне планеты появился какой-то тёмный продолговатый предмет и начал быстро удаляться, уменьшаясь в размерах. Я сразу понял, что это бомба. Меня прошибла дрожь. Как заворожённый, я смотрел на исчезающую тёмную точку. Только когда она исчезла, я опомнился, крепче сжал бластер и огляделся. Экрогианец сидел в кресле и глядел на экран. Похоже было, что он находится в трансе. Он издавал слабые хрюкающие звуки, его длинное тело слегка раскачивалось.

Между ним и экраном находился небольшой прибор, самой заметной частью которого был воронкообразный раструб, широким концом наставленный на кресло с экрогианцем. Я ещё подумал, что во время моего прошлого визита в рулевой отсек этого прибора здесь не было. Наверно, экрогианец установил его, пока я удирал от хромого брэссума и валялся в операционной.

Уже от двери я заметил, что никакого бластера у него нет, и потому направился к нему почти в открытую. Он не повернул в мою сторону головы даже когда я был в трёх шагах от него, и продолжал, хрюкая и качаясь, смотреть своими большими выпуклыми глазами куда-то в одну точку.

Я встал перед ним, загородив от него экран и прибор.

— Тебе конец, гад, — сказал я сквозь зубы.

Экрогианец в ответ только хрюкнул, его тонкая ручонка легла на подлокотник и палец нажал на какую-то кнопку, которая находилась здесь же, на подлокотнике. Я, разумеется, решил, что это ловушка, и выстрелил.

Луч пропорол его насквозь. Он сполз на пол и свернулся кольцом. Из него потекла какая-то желтоватая слизь. С разинутым ртом он неподвижно лежал у меня под ногами, а я, сжимая бластер, стоял над ним.

Теперь я получил возможность рассмотреть его получше. Он был больше похож на гусеницу, чем на змею. На двухметровую гусеницу, вставшую на дыбы и расхаживавшую в вертикальном положении. Он опирался на две мощные нижние конечности и короткий подвижный хвост; руками ему служили три пары передних конечностей, расположенных одна над другой. Одежды на нём не было. Он лежал не шевелясь, и слизь всё вытекала и вытекала из него, выдавливаясь как паста из тюбика.

От мысли, что я одержал победу в изнурительном единоборстве с «профессором» и его брэссумами, я ощутил не столько торжество, сколько сильнейшую слабость. Я подумал, что наконец-то могу отдохнуть, могу по-настоящему побеспокоиться о себе, о своих ранах.

Слабость, которая мной овладела, была какая-то необычная, приятная. Она мягкими волнами проходила по моему телу, и мне захотелось отдаться ей. Войти в неё как в воду. Мне захотелось хотя бы немного полежать в этом большом мягком кресле. Я ведь это заслужил. И я спокойно перешагнул через труп экрогианца и уселся в его кресло.

На меня смотрела воронка его прибора. А за прибором, на большом экране, можно было разглядеть огромный атомный гриб, который поднялся над каким-то эргальским городом. Отчётливо было видно, как по городским кварталам бежит ударная волна, разрушая здания. Тем временем в правом нижнем углу экрана появилась ещё одна бомба. Как и предыдущая, она отделилась от звездолёта, устремилась к планете, через считанные секунды превратилась в точку и исчезла. Я должен был ужаснуться, вскочить, кинуться к пульту, попытаться что-нибудь сделать, чтобы предотвратить бомбардировку, но вместо этого я остался в кресле. Сначала мной владела апатия, а потом нахлынуло беспричинное веселье. В голову ударил какой-то дурманящий, бешеный восторг. Я начал понимать причину необычного поведения экрогианца, его повизгивание, дрожь и странное безразличие ко всему. Блаженство, которым, казалось, был наполнен самый воздух вокруг кресла, сделало безразличным и меня. Я весь был поглощён впитыванием в себя чудесной энергии, которую испускал прибор. Появись в эту минуту брэссум, он растерзал бы меня с лёгкостью, я не смог бы даже встать с кресла.

Ощущения были сродни тем, какие испытываешь во время оргазма. Может быть, ещё острее. Меня била дрожь, я стонал, смеялся, рыдал и выл, как безумный, трусы мои стали мокрыми от хлещущей спермы. На экран я почти не смотрел. Он показывал атомные взрывы на Эргальсе, а они меня нисколько не интересовали. И когда через какое-то время я почувствовал, что поток наслаждения слабеет, я пришёл в неистовство. Всё моё существо яростно, настойчиво требовало продолжения блаженства. От отчаяния, что оно может прекратиться, я застучал кулаками по подлокотникам, и, видимо, сам не заметив как, задел кнопку. Откуда-то из правого нижнего угла экрана тотчас выкатилась ещё одна бомба и понеслась к поверхности планеты.

И не успел я прийти в себя после первой порции блаженства, как накатила вторая. Это произошло через считанные минуты после того, как на Эргальсе вырос ещё один атомный гриб и ещё один город превратился в руины. Вторая волна была неожиданно сильной. Я кричал и корчился от охватившего меня восторга. Мне казалось, что меня нет, я растаял, я весь растворился в блаженстве. Это было что-то феерическое.

Поток наслаждения опять стал слабеть, но теперь я знал, что надо делать. Палец мой с жадностью впился в кнопку, и уже через несколько минут я опять купался в волнах блаженства. Они накатывались по мере того, как я нажимал на кнопку. Звездолёт, подчиняясь программе, заданной ему экрогианцем, облетал Эргальс. Бомбы методично превращали в выжженную пустыню всё новые и новые участки его густо населённой поверхности, унося тысячи, десятки тысяч человеческих жизней. Мощные потоки биоэнергии, выделявшиеся в момент смерти людей, уносились в космос, и здесь, на орбите планеты, преобразовывались небольшим прибором, который стоял напротив меня, в волны наслаждения.

Гредир оказался прав. Но я понял это только потом. А в те часы, когда я лежал в кресле и в упоении давил на кнопку, требуя всё новых порций удовольствия, я совершенно не думал об этом. Судя по корабельному хронометру, всё это длилось около шести часов, но мне казалось, что прошло минут тридцать, не больше. Излучение, постепенно ослабевая, иссякло, и, наконец, сколько бы я ни нажимал на заветную кнопку, отправляя на Эргальс бомбы, новой порции наслаждения не поступало. Планета была сожжена вся. Умирать там больше было некому.