Пилсудский (Легенды и факты) - Наленч Дарья. Страница 9

Это были заманчивые предложения. Но японцы не верили в их реальность. Их укрепил в этой убежденности руководитель национальных демократов Роман Дмовский, который одновременно с эмиссаром ППС был приглашен в Токио. Он доказывал, что локальные выступления в Королевстве Польском, ибо о национальном восстании не может быть и речи, только нанесут вред как Польше, так и Японии, поскольку Россия, опасаясь волнений, держит на Висле большую армию. Она в море крови утопит любой бунт, а затем перебросит свои силы на Дальний Восток. Поэтому лучше не начинать рискованной игры.

Такие рассуждения нашли отклик у японцев, тем более что широкое втягивание в польские, и вообще в европейские, дела не входило в их намерения. Они хотели победить Россию на Тихом океане, но отнюдь не стремились поссориться с ней не на жизнь, а на смерть, до чего неизбежно дошло бы, если бы Япония разыграла польскую карту.

Итак, Пилсудский вернулся из Токио с пустыми руками, не считая обещания финансовой помощи, которое, впрочем, японцы потом лояльно выполняли.

Однако он мог быстро забыть об этой неудаче, поскольку уже вскоре вместо японской помощи появился новый фактор, позволяющий думать о вооруженном выступлении против царизма.

Война не принесла ожидаемых в Петербурге успехов. Следующие одно за другим поражения обнажали все изъяны абсолютистского режима. Множилось недовольство. Событие, которое еще недавно казалось таким отдаленным — революция в царской России, начало становиться делом ближайшего будущего.

Эта оптимистическая для революционеров перспектива обострила споры в ППС. Ибо необходимо было заранее решить, как партия будет вести себя в дни исторического перелома. Пилсудский и деятели из его окружения, которых все чаще начали называть «стариками», не имели сомнений. По их мнению, революцию следовало использовать для поднятия антирусского национального восстания. Его должна подготовить тайная вооруженная организация, которую в решающий момент поддержат рабочие массы. Для достижения победы необходимо также заключить соглашение с несоциалистическими политическими группировками в стране и сепаратистскими движениями угнетенных народов империи. Борьба будет идти независимо от общероссийской схватки с царизмом. Она должна привести к отрыву польских земель от России и образованию на этой территории суверенного польского государства.

Этих взглядов не разделяла набирающая силу партийная оппозиция. Так называемые молодые не представляли себе деятельность ППС иначе, чем в широких рамках общероссийской революции. Не делали также ставку на развал империи путем поддержки сепаратистских национальных движений. Они должным образом оценивали силу российского пролетариата. Вместе с ним они хотели реализовать парламентарную республику, демократизировать политическую и общественную жизнь. Независимость Польши они видели на втором плане, хотя, безусловно, не отказывались от нее.

Это были принципиальные, практически непреодолимые разногласия. Но пока они касались теории, а не практики, их можно было еще сгладить.

Начало революции изменило ситуацию. Это отчетливо видно по первой реакции находившегося тогда в Галиции Пилсудского. В письме к Войцеховскому от 30 января 1905 года он весьма критически оценил первые шаги варшавского руководства партии, в котором доминировали «молодые». «Письмо твое получил, — писал он, — но прости, я был так взволнован и настолько занят, что не собирался сразу ответить тебе. Что написать об этой революции. Люди всюду радуются, я каждый день получаю с десяток предложений об оказании различных услуг, и меня, стыдно признаться, злость берет. Все это выглядит по-детски и глупо».

Дело в том, что Пилсудский имел претензии к варшавским товарищам за их некритическое присоединение к общероссийскому протесту в связи с кровавой расправой над мирной демонстрацией рабочих у Зимнего дворца, и ходе которой было убито около тысячи человек и ранено в несколько раз больше. Он считал, что следовало прореагировать так, чтобы одновременно показать силу польских революционеров и собственные национальные цели деятельности.

Эта предпосылка определяла его поведение в течение ближайшего времени. Она лежала также у истоков создаваемой им, начиная с 1904 года, тайной боевой организации ППС.

Эти планы легче понять, познакомившись с написанным им с перспективы трехлетнего опыта письмом к Витольду Иодко-Наркевичу [33] от 25 мая 1908 года. «Признаюсь тебе честно, — откровенничал он перед другом, — что вести пустые разговоры у меня нет ни охоты, ни времени. С одной стороны, я чувствую повсюду отсутствие веры в будущее нашей боевой организации, с другой, когда подумаю о ее будущем и начну подсчитывать людей, то у меня руки опускаются. Одним словом, вести разговоры не хочется, и все. Я чувствую себя теперь так, как будто бы с широкой дороги, чтобы сократить путь, сошел на узкую дорожку, которая вдобавок переходит к тропинку, и здесь, на этой тропинке, меня настигла ночь. Я знаю, что эта широкая дорога, с которой я сошел, ведет к цели, но идти по ней очень и очень далеко, знаю и чувствую, что иду кратчайшим путем, только хватит ли сил, чтобы переждать ночь, не знаю. Возвращаться назад не хочу и буду пытаться и в темноте идти до конца, конца чего — меня и моих сил или тропинки — это вопрос, который стоит передо мной и который решить должно ближайшее будущее. Этим кратчайшим путем является для меня боевая организация и все, что с ней связано».

В этих сжатых фразах кроется сущность программы, реализуемой в 1904–1908 годах. Прежде всего Пилсудский заявлял о себе как социалист. Та широкая дорога, ведущая к цели, с которой он сошел, ибо шагать по ней пришлось бы очень долго, это ведь не что иное, как революционное волнение масс, во время которого народ в порыве возмущения свергает ненавистный режим. Автор письма не оспаривает обоснованности и эффективности таких действий. Его не устраивает только длительность этого процесса. Тем более что он был уверен в существовании более простого решения — многократно упоминаемого «кратчайшего пути», значительно быстрее ведущего к цели.

По мнению Пилсудского, любая революция является неорганизованным движением. Это дает преимущество современному государственному аппарату, располагающему тысячами чиновников, полицией, армией, судами, тюрьмами и т. д. Чтобы выровнять эти диспропорции, необходимо внести в революционный энтузиазм дисциплину и порядок. Насилию противопоставить организованную силу. На польских землях ею должна была стать боевая организация ППС. Страна должна покрыться густой сетью боевых ячеек, хорошо законспирированных, дисциплинированных, прекрасно обученных и вооруженных, признающих только одни авторитет. Эту силу нельзя использовать в текущих схватках с властью. Она должна выступить в решающий момент, когда, поддержанная революционным энтузиазмом, она будет в состоянии противостоять армии противника, насчитывающей даже несколько сот тысяч человек.

Нетрудно заметить, что этот сценарий больше напоминал антирусское восстание и связанное с ним создание регулярной армии, чем организацию пробужденного революцией народа. Такого рода сомнения имели и «молодые», которые к идее национально-освободительной борьбы относились без характерного для «стариков» пыла. На этой почве в партии вспыхивали все более острые столкновения и споры. Раскол был уже только вопросом времени. Он стал фактом на IX съезде ППС в ноябре 1906 года, когда сторонники Пилсудского, рекрутируемые прежде всего из боевой организации, оказавшись в меньшинстве, покинули зал заседаний и образовали Революционную фракцию ППС [34]. В это время брожение в стране постепенно угасало и мало уже кто тешил себя надеждой, что свержение царизма — вопрос ближайшего будущего.

Помимо идейных споров революция принесла коренные перемены в повседневном функционировании партии. Время как будто бы ускорилось, каждый день приносил новые сенсационные вести. Изменился и характер занятий Пилсудского. Он постепенно отходил от прежней партийной деятельности — редактирования нелегальной литературы, агитации, сбора средств, заботы чуть ли не о каждой сфере организационной работы. Он все больше вырастал в вождя, пока только боевой организации ППС. Это видно хотя бы по книгам, которые он в то время в изобилии поглощал.