Игра (СИ) - Кобзева Эльвира Юрьевна. Страница 38

Второй день я встретила рано утром. Я сварила себе кофе, вышла за задний двор и покурила впервые за сутки, глядя как встает солнце из-за кромки леса. Потягивая горький напиток, я ловила себя на мысли, что мыслей то у меня не было никаких. Мой организм что-то такое вырабатывает в стрессовой ситуации, что воспоминания, причиняющий боль тускнеют, а все процессы в мозгу замедляются. Плакать не хотелось. Да вообще ничего не хотелось. Состояние было на грани безумия. И я решила, что тишины с меня достаточно.

Я вернулась дом, включила DVD, легла на диван, поджав ноги, и до самого вечера смотрела один и тот же фильм, щелкая на начало каждый раз, когда начинались финальные титры. И когда под вечер я осознала, что шепчу все слова вместе с актерами, потому что просто выучила их наизусть, я разозлилась. Разозлилась на себя саму. Разозлилась, что не могу собраться и взять себя в руки.

Тогда я спрыгнула с дивана, но зацепилась ногой за свою сумку, которая так и валялась на полу, и грохнулась со всей силы. От досады я швырнула ее — сумку — в ненавистный телевизор. Затем в него полетели подушки с дивана. Когда подушки закончились я принялась за мебель. Летало все: стулья, у которых отлетали ножки, книги, у которых отрывались обложки вместе с переплетом, деревянные статуэтки, от которых щепки разлетались во все стороны. Я разбила зеркало, которое отражало меня — злую и слабую. Я использовала этот чужой дом как боксерскую грушу, не отдавая отчета в том, что творю. Мне было наплевать. Я ждала облегчения. И оно пришло. Пришло наконец-то нескончаемым потоком горячих слез.

И была истерика с жутким душераздирающим смехом. И были тихие бесшумные слезы, медленно прокладывающие себе дорогу по моему лицу. И я снова уснула.

Мой третий день прошел в трудах: я наводила порядок в доме после погрома. Все, что не подлежало восстановлению, я складывала в огромные мусорные мешки. Все, что смогла починить — починила. Я тщательно выметала с пола осколки стекла и зеркал, оттирала от светлых стен темные полосы, подклеивала обои в тех местах, где разодрала их, кидаясь мебелью и много еще чего я делала до самого вечера. А уже глубокой ночью я вдруг почувствовала, что мне хочется есть. Впервые за последние четыре дня. И я действительно ничего не ела уже очень давно. И даже почти не курила. Решив, что завтра стоит прогуляться около пяти км пешком до ближайшего сельпо, я поднялась наверх и уснула с мыслью, что я на верном пути: мне нужно чем-то заняться, чтобы начать возрождаться. Завтра я подкреплюсь, окончательно приведу дом в порядок и вечером вернусь в Москву.

Так все и шло по плану весь следующий день. До того самого момента, когда я выходила из дома с сумкой на плече, держа в руке новый сотовый телефон с новым номером, который я купила в местном отделении сотовой связи и по которому полчаса назад вызвала такси после обеда на балконе с видом на речку и компанией комаров. В тот самый момент, когда я выходила из своего убежища, которое невозможно было увидеть с дороги, чтобы таксисту не пришлось плутать, мимо меня на бешенной скорости со звуком взлетающего самолета, который я услышала издалека, промчался черный автомобиль. Учитывая его скорость, затормозил он хоть и резко, но все же довольно далеко от того места, где я вышла на дорогу. После экстренного торможения автомобиль резко стал сдавать назад и по мере его приближения я смогла разглядеть номера. Это был Кот на своем лексусе.

Что было сил я рванула обратно к дому. Я слышала, как завизжали колеса по асфальту, когда он разворачивался, чтобы поехать вслед за мной по уходящей в лес тропинке. Я лихорадочно искала в своей огромной сумке ключи от дома, чтобы скрыться там, когда услышала, как почти у меня за спиной хлопнула дверца машины.

— А, НУ, СТОЯТЬ! — заорал Кот бешенным голосом, когда мне (о! чудо!) удалось отпереть дверь.

— Я сказал «СТОЯТЬ»! — ревел он диким криком, когда я захлопнула дверь, быстро закрыла засов и прижалась к двери спиной, переводя дух.

Внезапно дверь содрогнулась от бешенного удара.

— Сука! Открой эту чертову дверь! Открой, пока я ее нахер не вынес!

Дверь и я содрогались под неимоверными по силе ударами. И на какое-то мгновение мне показалось, что она не выдержит. Нужно было бежать из дома. И я ринулась к задней двери: из нее можно было убежать в лес и спрятаться там.

Дрожащими руками я как можно тише отперла замок и потихоньку выбралась наружу. Но я не заметила, что удары в парадную дверь к тому времени стихли. И как только я оказалась на улице, я нос к носу столкнулась с Котом. Выражение его лица меня испугало. Очень испугало. Секунда — и я, швырнув в Кота свою сумку, молнией метнулась обратно в дом. Он вбежал за мной. Он орал на меня матом, требуя остановиться. Я металась от него, не зная, где спрятаться. Иногда нас разделяли препятствия в виде мебели, и тогда он перемахивал через них прыжками тигра, пытаясь схватить меня, а я, уворачиваясь каждый раз, ускользала в миллиметрах от его рук.

— Стой, сука! Я тебя убью! — вопил он, гоняясь за мной по дому.

Я задыхалась от страха, у меня уже не было сил… И я допустила ошибку. Наверху в спальне. Когда я вбежала туда, он закрыл дверь и случайно сработал замок. Поэтому у меня не было времени вовремя выскочить. И он схватил меня. Он отшвырнул меня к стене и уперся в нее руками с двух сторон так, чтобы я не смогла выбраться. Он тяжело дышал мне в лицо. Его глаза метали молнии. Он плотно сжал губы и его ноздри бешено раздувались, когда он сквозь зубы произнес:

— Зачем? Катя, зачем?

Я не дышала, не моргала и не могла произнести ни слова.

— Зачем?! — повторил он громче.

Я молчала.

— ЗАЧЕМ?! — завопил он и замахнулся.

Я зажмурилась и почувствовала вибрацию стены у себя за спиной, когда его кулак со свей силы воткнулся в штукатурку, которая горохом посыпалась на пол. Я не открывала глаза, отвернув голову и вжавшись в плечи, потому что удары в стену сыпались один за другим, сопровождаемые его воплем раненного животного:

— ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ, СУКА?! ЗАЧЕМ?!

А потом я почувствовала на своем лице его руки и открыла глаза. Разбитой в кровь рукой он держал меня за подбородок и смотрел мне прямо в глаза:

— Трахаться любишь, да? — тихо спросил он. — А, ну, иди сюда…

И, взяв меня за плечи, Кот как куклу швырнул на кровать.

27. В последний раз

Я понимала, что именно сейчас произойдет. Он смотрел на меня, пока я лежала, не отводя глаз, и снимал с себя одежду. Его лицо было каменным, на нем не было никаких эмоций. Только глаза говорили со мной. В этих глазах было что-то…

Я сделала резкую попытку вскочить с кровати.

— Лежать! — ледяным тоном рявкнул он на меня и швырнул обратно с такой силой, как будто я ничего не весила вообще.

Но сдаваться я не хотела. Я попыталась отпихнуть его ногой. Тоже не вышло: он навалился на меня сверху, быстро перехватил обе мои руки одной своей и стал стаскивать с меня мою майку. Пара секунд, и он, не выдержав, просто разорвал ее прямо на мне. Ткань натянулась и больно врезалась мне в кожу. А ему нравилось. Я видела, что ему нравилось то, что мне было больно. И тогда я стала крутится изо всех сил, вырываться, извиваться, кусаться, царапаться. Больше всего на свете я хотела, чтобы он сделал сейчас то, что собирался. Но это было до такой степени НЕ ТАК, как я хотела, что от этой мысли было просто не выносимо. Это была ошибка. Я не должна ему позволить. Это будет точка. Это не оставит мне никаких надежд. И поэтому я дралась с ним.

У меня уже кое-где проступила кровь на содранной в борьбе коже, ибо он тоже дрался со мной. Мы просто катались уже по полу, шумно и глубоко дышали, но не произносили ни слова. И он все время искал взглядом мои глаза. Что он хотел там найти? ЧТО?

— Отпусти меня, — сквозь зубы прошипела я. — Не смей! Не трогай меня! Убирайся к черту! Я не хочу! Не хочу! НЕ ХОЧУ!

Он не отвечал. Он швырял меня как тряпичную куклу, по лепестку отрывая с меня мою одежду, пока я не оказалась голой. А потом он перевернул меня на живот и навалился сверху…