Игра (СИ) - Кобзева Эльвира Юрьевна. Страница 5

Нет, я не мазохистка. Ни разу. Точка.

4. Игра по моим правилам

Я лежала на космодроме. Голая. Не знаю, какой это был космодром, но в голове почему-то упорно носилось словосочетание «Текила-Байконур». Лежала я прямо на траве. Было тепло и солнечно. Лежала и смотрела, как надо мной с бешеной скоростью вращается безоблачное небо. И что-то было еще в этом небе. Что маленькое, но в большом количестве. Как будто рой белых мух. Мне хотелось сосредоточить взгляд на этих мухах, чтобы разглядеть их, но никак не удавалась остановить бешеное вращение неба. И тут я начинаю осознавать, что небо неподвижно, а вращаюсь именно я. Лежа голышом на траве, я совершаю бесчисленное количество оборотов в секунду. И мухи тоже не двигаются. Нет, вернее сказать, они двигаются, но на месте: они просто зависли надо мной и машут своими белыми крыльями.

Мне надоело вращаться, ибо голова просто может уже оторваться, но я ничего не могу сделать. И тут мухи начинают снижаться. Вот я уже ясно вижу их очертания. Странные силуэты. Очень странные. И чем ближе мухи, тем медленнее становится мое вращение. И я рада этому. Я рада мухам!

Вот они уже совсем близко, а я почти уже остановилась. И вдруг я понимаю, что это не мухи, а совершенно пустые белые стеклянные бутылки с надписью «Текила-Байконур», а вместо крыльев у них белые стринги…

Звонок будильника вышиб меня из этого дикого сна. Первое мгновенье я была этому рада, но тут же поняла, что пикающий звук буквально бьет меня по оголенным нервам головного мозга. Я собрала все силы и рукой смела будильник со столика на пол.

Глаза открыть не представлялось возможным. Голову от подушки поднять тоже было из области фантастики. Я попыталась напрячься и вспомнить, чем вчера все закончилось. Но в памяти упорно путались танцы в больших мексиканских самбреро и бутылки со стрингами вместо крыльев, а я никак не могла из этого вычленить реальность.

Последний раз я как «укушалась» на чьей-то свадьбе лет 10 назад. Там была ужасная скука и тоска. Но вчера мне было весело, это я помню. И я даже вспомнила причину! Кот! Боже мой, вот я вчера отчудила!!!

На какое-то мгновенье в голове пронесся весь вчерашний день, а точнее та его часть, которая была до стоматологического кресла, и тень сожаления о том, что я сделала, промелькнула в моей больной и еще не очень трезвой голове. Я перестала предпринимать попытки подняться с кровати, ибо все это было бессмысленно. Я плотно сомкнула веки и стала думать…

«Нет, вы только посмотрите на нее! — ругалась я сама на себя. — Думать она начала! Думать надо было вчера перед тем, как делать!».

Вот именно, что толку сожалеть? Это не мое. Я никогда не жалею ни о чем. Даже когда понимаю, что потом буду жалеть о том, что делаю или не делаю, все равно продолжаю то, что начала. Не отступаю. И сейчас не буду!

Дальше было по стандартной схеме: подъем себя из постели методом знаменитого барона (за волосы), марш-ползок на кухню (мама не могла не оставить мне спасительного супчика в холодильнике), вылазка с тарелкой горячего супа до ванной, спасительная утренняя похмельная сигарета, после которой ко мне возвращается часть моих сил. Их хватает уже ровно настолько, чтобы сварить себе кофе — настоящий, ароматный, крепкий — и, вооружившись телефонами, сделать пару звонков.

Кузя первая влезла в мои планы. Звонок от нее раздался именно в тот момент, когда я, лежа в горячей воде, одной дрожащей рукой держала поднос с тарелкой, а другой подносила ложку вкуснейшего в мире рассольника ко рту. Это звонок я решила проигнорировать. Вторым мой покой нарушил Макс. Во время трелей телефона я как раз собиралась закурить. Потом, когда я уже стояла под мощными струями воды из душа, я слышала, что телефон звонил опять. Закончив с душем, я посмотрела кто звонил. Это был Тёма. Черт подери, как я им всем нужна с утра пораньше! И каждый отправил смс-ку с просьбой срочно перезвонить. Прямо вот срочно. Ага, сейчас: все брошу и буду ерундой заниматься!

Завернувшись в белоснежный мамин халат, я выползла из ванной и отправилась варить себе кофе. Байконур и мухи окончательно провалились в подсознание. Я думала сейчас только о том, что я безумно хочу услышать голос Кота. Я хочу услышать его, чтобы он придал мне сил. Чтобы он вернул меня в мое вчерашнее состояние, когда я ощущала себя свежей, счастливой и сильной.

Наконец кофе был готов. И я была готова к разговору. Кот единственный, кто еще не позвонил мне. И я знала, что он не позвонит после того, как я не обращала вчера внимания на его звонки весь вечер. Он уже начал играть со мной. Но он еще не знает, что эта игра пойдет по моим правилам.

Вслух, напрягая память, я проговаривала цифры номера его мобильника. У меня отличная память на числа. Его номер я помню наизусть с 1999 года. Он не менял его. И я знаю, как я записана в его телефоне. Вот только я не знала, догадывается ли его жена, о том, что под таким странным именем записана именно я.

Вместо гудков зазвучала Софи-Элис Бекстер «Мы должны быть любовниками». А еще вчера были просто гудки. Интересно: это он только для меня эту мелодию поставил, или все его партнеры по бизнесу пританцовывают с сегодняшнего дня? Но дальше думать было уже некогда, ибо он ответил:

— Алло.

Боже мой, какой голос! У меня мурашки по телу побежали. Я захотела его с первой буквы. Я бы 10 лет отдала, только чтобы он прямо сейчас оказался в моей еще неубранной кровати, а еще лучше в ванной.

— Привет, — ответила я, спустя секунду. — Ты мне вчера звонил?

— Доброе утро, киска. Выспалась?

— Доброе — оно попозже бывает, — иронично заметила я.

— Значит ответ «нет»?

— Это ничего не значит, — усмехнулась я. — Чего хотел то?

— Хотел тебя на утренний кофе пригласить. С бульончиком куриным, — засмеялся он.

Вот черт! Все знает уже! Но откуда? Добряк рассказал? Ну, конечно: Кузя вчера наверняка такая же как и я домой пришла. Да, так и есть. Именно так. Не может быть, чтобы он опять начал свои выходки.

— А ты, я вижу, уже в курсе. Кто настучал?

— Кисуля, ты же знаешь, что у меня по всему городу глаза и уши есть…

— Следил за мной? Опять?!

— Ну, как ты могла такое подумать, девочка моя? Я же тебе не муж. И нет у меня морального права за тобой следить. Так скажем: по-наб-лю-дал за то-бой…

— И с какой же это целью? — я злилась.

— Ты вчера соскочила. Грамотно соскочила. Я даже понять ничего не успел. И очень удивился, честно говоря. Хотелось бы понять, чего ты хочешь.

— А ты сам чего хочешь?

— Тебя, ты же знаешь.

Я знала. Знала, что это правда. Моя правда была точно такой же. Ну, что ж: поехали!

— Ты там что-то про кофе говорил?..

— Что, девочка моя, привести тебя в чувство?

— Ну, да. Есть необходимость.

— Я приеду к тебе через 30 минут…

«Нет!!!» — пронеслось у меня в голове, и опять мысленно залетали мухи.

— Нет, — более спокойно ответила я, передумав расставаться со своими 10-ю годами. — Давай на том же месте, что вчера, через 2 часа. И не надо за мной заезжать. У меня с пальцами все в порядке, в смысле — не сломаны. И на кнопки телефона нажимать, чтобы такси вызвать, я в состоянии.

— Ты меня боишься, киска?

— Не обольщайся настолько. Я буду на набережной через 2 часа.

Я положила трубку, не дав ему ответить. Я потом подумаю, что все это значило. Сейчас времени нет. Точнее говоря, есть всего 2 часа на наведение сногсшибательной красоты и на дорогу. Из них только на выбор наряда больше часа уйдет. Я должна одеться так, чтобы у него слюна на столик закапала. Я хочу увидеть, как он «дорожки кипятком метит». Тогда я смогу разговаривать с ним так, как мне нужно.

Через три с половиной часа я вышла из такси у кафе на набережной. На мне было платье. Короткое, легкое, свободно-развивающееся на ветру и мало что оставлявшее воображению. 15 лет назад он убил бы меня за то, что такое платье иметься в моем гардеробе и я осмеливаюсь его носить. Укладывать волосы я не стала. На голове у меня была почти грива спутанных (но до приличия) волос. Прическа называлась «Этой ночью я была преимущественно снизу». Шпильки 11 см. Сабо с тонким ремешком, перекинутым через пальцы. Я звала их «трахательные туфли». Дальше чем от шкафа до кровати они еще не ходили. Белья на мне не было. Остальной моей одеждой был его любимый парфюм.