Я - Даго (ЛП) - Ненацки Збигнев. Страница 24

— А ты, господин, не любишь свободы?

— Я объехал множество стран, но нигде не встречал по-настоящему свободного человека. Ведь даже имеющий сотни рабов государь тоже зависит от них. Зато повсюду встречал я страх. Потому, когда достанешь письменные приборы, запиши для истории:

«Счастливо пройдя край пырысян, Даго Господин встретил народ любоманов,

страдавший чрезмерно от Змея, называемого Щеком, Сжалился он над народом сим и, убив Змея, принял титул Пестователя. А потом, одаренный от народа этого едой, направился он в дальний путь, в поисках страны спалов. Ибо ведал Господин, что народ этот когда-нибудь отдастся под власть его, поскольку на месте одного убитого Змея или Дракона всегда вырастает пять новых Змеев…»

Глава шестая

ДРУЗО

Случилось это в самой середине суровой зимы. Парню исполнилось тогда шестнадцать лет и, согласно приказу Зелы, учился он искусству выдержки и стойкости: целыми днями бегал в полном вооружении по лесам и замерзшим болотам в шлеме, кольчуге, со щитом, подвешенным на шее ножом и Тирфингом за поясом. с топором, копьем и луком за спиной. В меховых сапогах, в которые заправлены были меховые же штаны, пересекал он громадные пространства, пробираясь через сугробы, учась умению распознавания следов, оставленных разными животными и людьми. Иногда он охотился, чаще всего на белок, совершенствуя свое умение стрелять отравленными стрелами из лука. Поверх кольчуги парень носил накидку из беличьих шкурок — такую считали весьма ценной, поскольку была она легкой и теплой.

Как-то пополудни он увидал облако дыма с той стороны, где была деревушка Землинов. Дым был сначала черным, потом седым и рыжеватым; дымовое облако увеличивалось и выглядело грозно на фоне голубого зимнего неба. Поначалу парню показалось, что Землины выжигают лес, чтобы расширить свои поля, но потом вспомнил, что делалось это, в основном, ранней весной или поздней осенью, во всяком случае, не в разгаре зимы. Он несколько обеспокоился этим и остановился, наблюдая за дымом на горизонте. У него появилось чувство, будто бы кто-то зовет его на помощь, будто откуда-то близится опасность. Только он не придал значения этим чувствам, поскольку его охватила злость — парень увидал белку на буковой ветке, выстрелил и промахнулся, стрела же вонзилась высоко в ствол дерева. стрелу с железным наконечником он потерял — у дерева не было низкорастущих ветвей, так что за стрелой влезть было невозможно.

И вот тогда увидал он второе облако черного дыма. На сей раз — ближе к западу, где было дворище спалов. Тогда он, не раздумывая, побежал в ту сторону, ритмично перенося тяжесть тела с ноги на ногу и стараясь дышать ровно. От дворища спалов его отделяло много полетов стрелы, черный дым успел стать рыжим, серым и опять черным. Дымовое облако заслонило полнеба и закрыло даже заходящее зимнее солнце. Но юноша не ускорил шаг, понимая, что произошло наихудшее, и ко дворищу надо прибыть со всеми возможными силами, чтобы сразиться с врагом.

Потом, когда он был уже недалеко от цели, дым начал редеть, темно-вишневое солнце уже пробивалось сквозь него. Затем он уже не видел неба, так как вбежал в густой лес, за которым была замерзшая река и остров с дворищем спалов. Лес принес отраженные чащобой дикие крики, стоны и плач, наполовину человеческий — наполовину животный визг. Парень выбрался на опушку и тут же увидал громадную толпу, пересекающую замерзшую реку. Около сорока воинов, вооруженных копьями, щитами, мечами и топорами, вели связанных веревками молодых женщин и мужчин. Юноше казалось, будто он узнает женщин рода Землинов и спальских бородатых мужиков, которые на дворище Зелы занимались женской работой. Много раз слыхал он, что на далеком севере, в краю эстов, у самой большой воды есть город, где самый дорогой товар — это рабы. Племена эстов, случалось, переходили реку Висулу и нападали на племена склавинов, чтобы добывать рабов. И надо же такому случиться, что нынешнее их нападение случилось, когда он, как и каждый день, оставил дворище спалов. Рукавицей он стер пену, выступившую на его губах от ярости. Но он не бросился на уходящих с добычей врагов — слишком много их было, слишком хорошо были они вооружены. Парень верил в силу своего Тирфинга, верил и в нечеловеческую свою силу, которую давала ему кровь спалов. Но Зелы была сильнее его… Что с ней случилось? Как позволила она, чтобы эсты, взяв пленников, уходили по замерзшей реке? Впрочем, та же Зелы учила его, что даже его отец, великан Боза, который сворачивал головы зубрам, прятался на дерево перед взбешенным туром. Чтобы победить тура, следовало выкопать предательскую яму и загнать туда зверя хитростью, притворившись, будто боишься его, а только потом уже плененного — атаковать и убить. «Никто не обладает бесконечной силой, предупреждала Зелы. — Даже боги рек слабы в лесу, а лесные боги бывают слабыми возле рек.»

Вот почему он скрылся в лесу, а затем, продираясь сквозь чащу, осторожно пробрался к спальскому дворищу. И там услыхал он запах паленого. В наступающей темноте юноша увидал развалины дворища, отделенные от него лишь полотнищем замерзшей речки. Снег возле частокола был затоптан, ворота были широко распахнуты; то тут, то там валялись трупы эстов, а так же спальских юношей и женщин. Отовсюду уже слетались стаи воронов.

Эсты, по-видимому, напали поутру, с северной стороны. Они застали спалов врасплох и прошли через открытые ворота. И хотя наверняка спальские юноши быстро схватились за оружие, внезапность нападения и громадное число врагов подавили их. Тех, кто заперся в укрепленных домах, эсты выкурили, поджигая камышовые крыши. Пожар буйствовал в кругу частокола, сам же двор стал полем битвы. Сын Бозы видел все это в своем воображении, будто окутанное черной мглою, вызывающей желание драться и мстить. С этой мглою в глазах юноша переступал через трупы знакомых ему людей и врагов — он искал одну только Зелы. Ползущий по гари дым давил горло, вызывая кашель. Но ниоткуда не слышал сын Бозы человеческого голоса — лишь треск горящих бревен да воронье каркание. Везде снег был помечен каплями человеческой крови, да высились холмы людских тел.

Зелы лежала навзничь. Она была в одной лишь рубахе, в левую грудь глубоко вонзился выпущенный с близкого расстояния наконечник стрелы. Рядом валялись тела воинов-эстов с разбитыми головами. Лицо Зелы показалось сыну Бозы от смерти пожелтевшим и сразу же постаревшим, и потому некрасивым. Красивыми оставались лишь ее длинные, светлые волосы, разбросанные вокруг головы и затоптанные сейчас в снег. Всего раз глянул сын Бозы в ее недвижные, открытые глаза. Потом же, до самого рассвета стаскивал он во двор догорающие бревна и, устроив из них костер, положил на него тело великанши. Он не чувствовал ни голода, ни жажды до тех пор, пока тело Зелы не превратилось в пепел. Утром в мерзлой земле выкопал он яму и высыпал туда останки сожженного тела вместе с угольями погребального костра. Лишь после того обыскал он сгоревшее подворье и в одном из домов, в глубоком подвале нашел копченое мясо и рыбу. Парень поел досыта, а затем сложил немного мяса в рваную юбку, и привязал узелок к спине. Ему хотелось сразу же выступить по следу эстов, но внезапно он почувствовал усталость и до наступления темноты проспал в углу сгоревшего дома великанши. Особенно спешить ему и не надо было, отягощенные рабами эсты быстро передвигаться не могли. Их ждал долгий путь в город, где торговали невольниками. Может потому и не остались они подольше в сожженном дворище, не обыскали его тщательно, а сразу же двинулись в обратный путь. Так далеко проникали они очень редко: всего лишь дважды — кеак рассказывала когда-то Зелы — делали они подобные попытки. Кто знает, не потому ли застали они ворота открытыми? Ведь и вправду, сыну Бозы никогда бы и в голову не пришло, что кто-то мог бы напасть на спалов, поскольку ими правила великанша. Убедился таким вот образом сын Бозы в том, что права была Зелы, предостерегая, что имеются границы у всякой силы и мощи. Победить можно всех и каждого.