Я - Даго (ЛП) - Ненацки Збигнев. Страница 46

— Я не заметил твоего взгляда. Может ты был излишне занят мародерством?

— Это оружие для других. И не пробуй, господин, ранить мою гордость, ибо я человек свободный. Ни перед кем не стану я опускаться на одно или оба колена, поскольку не признаю власти.

— Я и не приказываю тебе становиться на колени, так как князем не являюсь. Но ты должен поклониться мне, так как у меня имеется власть Пестователя. Или же ты предпочтёшь, чтобы я вытащил меч, заклятый Одином?

Палука заколебался. В нём жила гордость вольного человека, который много лет сражался с княжеской властью, чтобы ни перед кем не становиться на колени. И ведь по сути своей этот человек выбрал сражение, а не отдал его в руки Хельгунды. Унижал ли поклон гордость вольного человека, разве означал он подданство и рабство? Этот человек только что защищал его волю.

И тогда Палука низко поклонился Даго и вновь вернулся к своему занятию, то есть вьючению на лошадиную спину оружия, забранного у мертвецов. Закончив же работу, он весело сказал:

— Давайте поспешим. Моя весь уже недалёко отсюда. Скоро мы будем веселиться, пить мёд и пиво.

Они тронулись, ведя за собой коня с добытым оружием. Лестк вёл их по узкой тропке через чащу, Даго ехал в самом конце. В какой-то миг Херим поравнялся с ним и сказал вполголоса:

— Видно, нет разницы, как называется власть человека над человеком…

— Ты становишься всё умнее, — кивнул головой Даго. — Я верил, что ты станешь таким еще тогда, когда увидал тебя сидящим в клетке.

— Спасибо тебе, господин, — разулыбался Херим. — И потому отважусь спросить ещё раз: о чём ты вправду говорил с убитым тобою норманном?

— Он указал мне место, где находится Пепельноволосый. А убил я его затем, чтобы никому он не донёс, что мне необходимо встретиться с Голубом.

— Но зачем это тебе, господин?

— В своей жизни я видел многих властителей. В том числе и побеждённых. Но так всегда случалось после проигранной битвы. Теперь же мне хочется узнать повелителя, утратившего свою власть без сражения. Или ты считаешь, что можно стать великим, не зная тайн власти?

Через несколько лет, на содранной с берёзы коре Херим написал:

«А когда правый властелин земель этих, Пестователь, во главе немногочисленных войск своих прошёл болота и очутился в бескрайних лесах, путь ему преградило могучее войско княгини Хельгунды, вероломной жены Пепельноволосого. И тогда-то на огромной поляне Пестователь вступил в битву с превосходящим врагом и, вспомогаемый лестками и воинами страны Аргараспидов, одержал победу, тем открывая себе путь к наследственным землям. И случилось так потому, что был он не только мудр и имел друзей, но и отличался необыкновенной храбростью, ибо текла в нём кровь великанов.»

Деревушку, где проживал род Палуков, они нашли уже к вечеру. Дорога к ней вела через болота и подмокший лес, потому три десятка небогатых изб, стоявших на берегу небольшого озера, не защищались ни рвом с водой, ни каким-нибудь палисадом. Выстроенные из деревянных колод дома были низкими, утопленными в землю, крытые большими стрехами из соломы и камыша. В них не было окон, одни лишь двери; дым из обложенных камнем очагов уходил через дыру в крыше. Такие избы было легко спалить, но и легко отстроить.

В веси праздновали уже с самого утра. На выставленных у озера лавках лежали недоеденные огромные хлебы, недогрызенные бараньи кости, стояли глиняные корчаги с сытным мёдом и пивом. Почти все обитатели, не исключая старух и детей, были под хорошим хмельком. Даже здешний старик — ворожей в грязной рубахе и более длинными, чем у всех других волосами с трудом мог подняться с земли, когда приехал Палука с чужаками. Возвращение Палуки, который был тут кем-то и вправду важным, а также вид незнакомцев, вызвали новый взрыв радости. Их лошадей расседлали и пустили пастись на траву, а гостей пригласили к самой длинной лавке, куда тотчас же были принесены новые хлебы и корчаги с пивом. Из леса выбежали девушки в длинных льняных платьях и с венками на головах. Осмелев от пива, они вели себя весело, а затем, под нежные звуки гуслей начали подпрыгивать, переступать босыми ногами по траве, возбужденно покачивать грудями и бедрами. Пели они сначала печальную:

Херим сладострастно всматривался в танцующих девушек, раз за разом отхлёбывая пиво из корчаги. Возле озера горела куча хвороста с новоразожжённым огнём, от которого женщины разносили по домам горящие лучины с теперь уже чистым пламенем. Привлечённые девичьим пением, отовсюду сходились и парни. Вот к ним Даго приглядывался уже повнимательней и с удовольствием отметил, какие те рослые и широкоплечие. Не знал он только, хорошо ли владеют они оружием.

— Вот теперь можешь выбирать себе какую хошь и тащить в кусты, разрешил Даго Хериму.

Девушки пили сытный мёд. К каждой из них подходил с корчагой шатающийся старый ворожей, а те пили жадно, пытаясь поскорее опьянеть. Вновь зазвучали стонущие струны гуслей. Мелодия становилась всё быстрее и быстрее. Девушки запели:

И все собравшиеся, девушки и парни, начали кружить с распростёртыми руками будто птицы, что взмахнули крыльями, чтобы взлететь. Они кружили всё быстрее и быстрее, пока у некоторых не закружилась голова, и те, теряя равновесие, не стали падать на землю. То один, то другой парень хватал девушку на руки и тащил в недалёкие кусты, откуда стали доноситься радостные визги. А на всю весь медленно спадали серые сумерки, которые сегодня должны были длиться чуть ли не до полуночи.

На краю веси, на стволе поваленной сосны сидел грязный старик с седыми длинными лохмами и спадающими книзу усищами. Рядом с ним, на плоском камне стояла небольшая глиняная фигурка, изображающая женщину с маленькой головой, зато с громадным, раздувшимся животом, огромными грудями и выпяченными половыми органами. Это был здешний ворожей, называемый по-лендицки жерцом, а глиняная фигурка представляла Макошь, известную еще и под именем Весна — богиня плодородия, урожая и достатка.

— Погляди, Херим, — сказал Даго. — А саксы говорят, будто в краях за Вядуей нет никаких женских божеств.

Время от времени к жерцу подходили парни и зрелые мужики и обнажались от пояса вниз, показывая возбужденно торчащие члены. Жерц брал его двумя пальцами и прижимал к животу хозяина, потом быстро отпускал, глядя, как тот пружинисто выпрямляется в прежнее положение. Тогда он удовлетворённо погружал руку в стоящую рядом посудину с сытным мёдом и окроплял им член.

Приходили сюда и женщины с девками. Эти задирали юбки и рубахи, обнажая своё естество. Ворожей совал пальцы им во влагалища, и если те были полны мужского семени, белая жидкость стекала на ноги. Тогда он окроплял их лона, и те уходили, радуясь, что будут плодовитыми, что соберут богатый урожай, и что скот у них не передохнет.

— Эти люди предаются ужасному греху, — отозвался Херим, хотя губы его кривились в гримасе вожделения.

— Молчи, глупый монах, — рассердился на него Даго. — Да разве ты сам не согрешил в Фульде, изнасиловав женщину? У людей и так много горя, а почитающие крест прибавили им самое худшее: грех! Эти люди не грешат здесь, ибо греха не ведают. Их боги тоже не знают, что такое грех. Скажи мне, как может грешить бог реки, древнее дерево или камень? Они вне греха, вне добра и зла. В их мире нет греха, потому что нет добра или зла. Все законы на земле установили люди и по ним судят иных. Человеческие законы не могут происходить от богов, ибо разные страны знают собственные законы, весьма часто, впрочем, изменяемые. Когда я стану правителем, то сам буду устанавливать свои законы. Только зачем же в это вмешивать еще богов и грехи? Наши боги карают лишь тех, кто их презирает, не приносит им жертв или же ссылается на них, обманывая или нарушая клятвы. Но помни, что клятва, данная без обращения к богам, наказанию не подлежит.