Я - Даго (ЛП) - Ненацки Збигнев. Страница 76

— Ты снял повязку! — взвизгнула Зифика и вытащила из-за пояса нож, чтобы заколоть Даго.

Но тот ударил ее кулаком по голове, лишая сознания, а затем связал и приторочил к передку повозки. После этого он схватил вожжи и кнут и начал колотить им по конским хребтам, чтобы ускорить их бег.

И так вот, под свист кнута, воз мчался по насыпи, все сильнее удаляясь от Города Женщин и кочевых крыс, несущих с собою заразу, называемую Мором.

Глава четырнадцатая

КАРЛОМАН

Империя ромеев вступала в период собственного расцвета. Из-за вмешательства императрицы Теодоры, оставшейся вдовою после смерти императора Теофила и правящей теперь от имени малолетнего сына Михаила, понесли окончательное поражение иконоборцы, для которых культ священных образов, в огромном количестве изготовляемых в империи, не был ничем иным, как проявлением язычества и отступничеством от христианской веры. Можно ли по сути своей признать изображения Господа и его святых слуг — апостолов предметом священным, способным творить добро во имя Божие? Следует ли поклоняться картинам, созданным человеческими руками, возносить к ним молитвы, рассчитывать на их поддержку? Но может — как утверждали сторонники икон — в момент творческого акта сам Господь направлял рукою художника, и потому в его творении осталась божественная частица, которой и следовало поклоняться и ждать милости?

Многолетняя борьба между иконоборцами и сторонниками икон истощила державу ромеев изнутри, а нашествия мидян и муслиминов ослабляли его внешнее могущество. К тому же цесари-иконоборцы, занятые внутренними проблемами, забросили проблему Старой Ромы и теряли земли в Старой Империи, тем самым укрепляя власть пап, позволяя франкам хозяйничать в старых пределах до такой степени, что теперь уже франкам приходилось строить Царство Божие, а их предводитель, Карл Великий, был коронован в качестве императора, равного цесарям с Босфора.

У Теодоры был мудрый советник, ее любовник Теоктистос, которого она сделала высшим государственным чиновником — логофетом дома. Она же отодвинула от кормила власти своего брата, прекрасного военачальника Бардаса, а на престоле патриарха держала сына одного из прошлых императоров, кастрата Игнатия. И она же внимательно следила за всеми самостоятельными начинаниями своего сына Михаила.

Только правдой останется то, что именно она покончила с религиозными спорами, потрясавшими страной, а ее любовник Теоктистос выступил походом против муслиминов и, пускай ненадолго, но отобрал у них остров Крит. После этого ромейский флот неожиданно появился у берегов Египта и разрушил принадлежащую муслиминам крепость Дамиетту, стоящую возле устья Нила. Муслимины оказались немощными, так как их ослабляла внутренняя борьба за власть. Могучий в прошлом багдадский халифат разделился на множество халифатов с различными владыками, у которых не было ни сил, ни власти как у самодержцев Багдада. Теоктистос же поддержал и развитие мысли в державе ромеев, что вызвало ее расцвет в области науки и культуры.

Тем временем малолетний Михаил вырос в мужчину, пожелавшего править империей. Его естественным союзником оказался его дядя, Бардас, оттесненный от власти любовником императрицы. Бардас был не только превосходным военачальником, но и одним из замечательнейших людей той эпохи. Способен он был и к интригам. Обманом приглашенный во дворец, Теоктистос был убит на глазах у Михаила, которого сенат тут же объявил самодержцем. Теодору отправили в монастырь, а брат ее, Бардас, принял титул цесаря, как главнокомандующий войсками и управляющий делами государства. Сразу же сделалось очевидным, что Бардас вместе с юным Михаилом III не потерпят на патриаршеском престоле Игнатия, так тесно связанного с императрицей Теодорой. Их выбор пал на Фокия, известнейшего ученого и профессора великолепнейшей академии, располагавшейся во дворце Магнура и основанной как раз Бардасом. Вот каким образом Фокий сделался патриархом империи ромеев, хотя множество религиозных фанатиков в стране, равно как и папа в Старой Роме, не согласились с этим выбором, и далее продолжая считать патриархом кастрата Игнатия. Это событие, а затем и проблемы теологического порядка вызвали окончательный раскол между Восточной Империей и Западной, с ее столицей в Старой Роме, где на папском троне восседал энергичный и несговорчивый Николай I, которого впоследствии назовут «новым Илией». Он считал себя единственным главой Христианской Церкви; патриарх Фокий же был для него самозванцем. И так с тех пор весь христианский мир имел два центра власти и двух церковных глав: один центр находился в Старой Роме, имея главою папу, второй — в Новой Роме, во главе с Фокием. Насколько велика была его власть и мудрость, а так же способность к убеждению, свидетельствует факт, что посланные на собор в град Бизиса папские легаты, которым было поручено огласить Фокия незаконным патриархом, под влиянием его аргументов признали его и отнеслись к нему со всем уважением.

Только спор между Фокием и папой продолжился значительно дальше и глубже. Обострился он по вопросу сути Святого Духа. Папа и церковь в Старой Роме утверждали, будто Дух Святой исходит от Отца и Сына, а Фокий и представители церкви в империи ромеев — что Святой Дух исходит от Отца через Сына. Медленно, но неумолимо происходило разделение христианского мира на две могущественные и равноправные церкви: восточную в Новой Роме и западную — в Роме Старой.

Как раз в это время и довелось пребывать Даго при дворе императора ромеев, пользоваться милостями Великого Конюшего, встречаться с патриархом Фокием и цесарем Бардасом, учиться искусству править и языку франков. Ибо для великих целей предназначал его не только Великий Конюший, но и патриарх Фокий. Для каких целей — понял он, когда ко двору императора ромеев прибыло посольство от правителя Великой Моравы, державы, расположенной к югу от гор Карпатос, от склавинского князя Ростислава. Государь этот вечно попадал в зависимость от восточных франков и их короля, Людовика Тевтонского, поскольку Великая Морава соседствовала с франкскою Восточной Маркой. Франкские миссионеры принесли Великой Мораве христианскую веру, но, как быстро выяснилось, это означало зависимость от франкского епископа в городе Пассау и постепенную утрату независимости. Потому Ростислав и попросил папу Николая I выделить для него самостоятельное епископство, которое могло бы помочь князю в поддерживании независимости. Но папа отказал просьбе склавинского князя, так как поддерживал тевтонских епископов, которые за счет склавинов и Великой Моравы желали расширить свои имения и свое владычество. И тогда Ростислав решился на отчаянный поступок: он изгнал из своей державы франкских и тевтонских миссионеров, и выслал посольство к императору ромеев, сообщая через него, что желает христианской веры от патриарха Фокия, а от ромеев — опеки и защиты не только от франков, но и от болгар, живущих на другой границе его владений.

Фокий быстро понял, что пробил час, когда восточная церковь сможет подчинить себе соседствующие с франками склавинские народы, и тем самым, преградить западным путь на восток. И еще, посчитал он, что таким путем уменьшит престиж папы и западной церкви.

Даго стал свидетелем, с какой необыкновенной пышностью были приняты послы Великой Моравы. Уже на границе империи посольский поезд встречали государственные чиновники, одаряя посла множеством драгоценных предметов и приняв скромные подарки для своего императора. В каждом городе, через который проезжало посольство, ему устраивали торжественный прием и снова вручали дары. В столице посла Великой Моравы поместили в великолепнейшем дворце, и первым посетил его самый главный чиновник, логофет дома. Затем одетый в золотые панцири и белоснежные плащи особый отряд гвардейцев императора провел посла во дворец Магнура, где находился зал приемов. Для проезда через город посол Великой Моравы получил великолепного, осыпанного драгоценностями коня. А в тот момент, когда входил он в зал приемов, в глубине раскрылись занавеси, открывая специальное возвышение, где стоял золотой императорский трон, на котором восседал сам повелитель. Все присутствующие, увидав его, пали на колени, и только посол направился к трону, остановившись на плите из красного порфира, вделанной в пол. Только здесь опустился он на колени и, согласно церемониала, трижды поклонился императору Михаилу III. Посол передал императору поздравления от своего повелителя, Ростислава, а потом вручил письмо с просьбой прислать монахов для распространения христианства.