Покаяние спасёт Россию (О Царской семье) - Микушина Т. Н. "Составитель". Страница 11

В марте 1917-го Николай II, пытаясь спасти монархию, отрёкся от престола в пользу брата Михаила, отказавшегося принять корону. Николай II был арестован с семьёй Временным правительством и содержался в Царском Селе, а затем был отправлен в Тобольск. После Октябрьского переворота был перевезён с семьёй в Екатеринбург, где все были расстреляны без суда и следствия.

Из журнала «NB. Особое внимание», 26 июля 2011 г.

Провокация 9 января 1905 года

В 1905 году в России развернулись бурные политические события. Одни называли их первой русской революцией, другие — хаосом и анархией. Хронологический отсчёт этих событий ведётся от 9 января, когда в Петербурге состоялось многотысячное шествие рабочих к Зимнему дворцу, закончившееся трагически. Тот день получил название «Кровавое воскресенье».

Шествие рабочих вёл молодой священник Г. А. Гапон — личность во многих отношениях тёмная. Он был связан и с охранным отделением (якобы для удержания требований рабочих в законопослушном русле) и с социалистами-революционерами, то есть играл двойную роль. Обладая даром слова и убеждения, он занял заметное место в рабочей среде Петербурга, организовав и возглавив в 1904 году легальную общественную организацию «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», которая поначалу пользовалась расположением властей. К концу года она уже имела 11 отделений во всех рабочих районах столицы. Собирались рабочие в специальных помещениях, клубах или чайных, где и происходили встречи и беседы. Такие собрания посещали тысячи человек. И постоянно перед ними выступал Георгий Гапон, страстно клеймивший хозяев-капиталистов и рисовавший картины общественной несправедливости. Он говорил, что если заводчики одерживают верх над рабочими, то это потому, что на их стороне стоит чиновничье правительство, и призывал рабочих обратиться непосредственно к царю и просить у него «правды и защиты». Пламенные речи «батюшки» вызывали живой отклик у слушателей.

Атмосфера в рабочей среде к концу 1904 года была настолько накалена, что нужна была лишь искра, из которой разгорелось пламя. В начале января 1905 года на крупнейшем предприятии Петербурга Путиловском заводе вспыхнула стачка, вызванная увольнением четверых рабочих. Как выяснилось впоследствии, повод был мелким, поскольку «уже 30 декабря разъяснением директора завода было установлено, что из числа поименованных четырех рабочих уволен из завода был только Сергунин за неумелую работу, из остальных же Субботин сам перестал посещать завод, Уколов только еще был предназначен к увольнению, но после данной им подписки оставлен на заводе, об увольнении же Федорова не было и речи, тем не менее, 2-го января на экстренном собрании членов Путиловского отдела Общества в числе до 600 человек, при участии священника Гапона, объяснения директора завода были признаны недостаточными и на открытом голосовании было решено „поддержать товарищей“… не приступая 3-го января к работам», — сообщалось в докладе директора Департамента полиции А. А. Лопухина министру внутренних дел.

Забастовка начала быстро распространяться. Благодаря агитации Гапона и его небольшой группы помощников к ней стали примыкать рабочие других предприятий. Впоследствии Гапон писал в своих воспоминаниях: «Мы решили… распространить стачку на Франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьёзные заказы для нужд войны». К 8 января в забастовке участвовали все промышленные предприятия города. Рабочие практически единогласно приняли решение идти к царю с петицией.

Поначалу петиция содержала лишь экономические требования. Петицию зачитывали на собраниях, и под ней были собраны десятки тысяч подписей. Однако текст петиции постоянно дорабатывался «группой уполномоченных» под председательством Гапона, который к тому времени фактически находился под воздействием эсэровских революционеров-провокаторов. Рабочие лишь знали, что они идут к царю просить «помощи трудовому люду». Между тем в петиции появился ряд политических требований, некоторые из которых затрагивали основы государственного устройства и носили провокационный характер. В их числе созыв Учредительного собрания, полная политическая свобода, передача земли народу и даже отделение церкви от государства. По сути, эти требования были призывом к упразднению самодержавия, хотя сами рабочие и не собирались выступать против царской власти.

Оценку тем событиям даёт Игорь Евсин в статье «Кровавая провокация 9 января 1905 года»: «Это была в чистом виде политическая провокация революционеров, пытавшихся от имени народа в тяжёлых военных условиях предъявить требования неугодному им русскому правительству. Конечно же, организаторы демонстрации знали, что требования, составленные в их петиции, заведомо невыполнимы и даже не соответствуют требованиям рабочих. Главное, чего хотели достичь революционеры, это дискредитировать Царя Николая II в глазах народа, морально унизить его в глазах своих подданных. Организаторы хотели унизить его уже тем, что от имени народа предъявляли ультиматум Божьему Помазаннику, который согласно положению Законов Российской Империи должен руководствоваться „Токмо волей Божиею, а не многомятежной волей народною“».

Много позже событий 9 января, когда у Гапона спросили: «Как Вы полагаете, отец Георгий, что было бы, если бы Государь вышел навстречу народу?», он ответил: «Убили бы в полминут, полсекунд!»

Однако накануне демонстрации, 8 января, Гапон уверял в своём письме к министру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому, что царю «нечего бояться»: «Я, как представитель „Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга“, — говорилось в письме, — мои сотрудники товарищи рабочие, даже все так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности».

В тот же день, призывая к «мирному шествию», на одном из собраний Гапон обращался к рабочим: «Если… не пропустят, то мы силой прорвёмся. Если войска будут в нас стрелять, мы будем обороняться. Часть войск перейдёт на нашу сторону, и тогда мы устроим революцию. Устроим баррикады, разгромим оружейные магазины, разобьём тюрьму, займём телеграф и телефон. Эсеры обещали бомбы… и наша возьмёт» (из отчёта о демонстрации в газете «Искра» № 86 от 1905 года).

Решив придать шествию религиозный характер, Гапон послал нескольких рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, «но там отказались дать нам их, — писал он впоследствии в своих воспоминаниях. — Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их. Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии».

Знал ли сам Гапон и его помощники, что выдвигают требования, заведомо невыполнимые, что сам акт народного шествия может привести к непредсказуемым результатам? Безусловно, знал. Более того, организаторы шествия знали, что встречи с государем не будет, так как его не было в городе, но не донесли этого факта до рабочих.

Тремя днями ранее произошло событие, которое было расценено как покушение на императора. 6 января во время крещенского водосвятия на Неве в Петропавловской крепости произвели салют, при котором одна из пушек выстрелила боевым зарядом в сторону государя. Выстрел картечью поразил окна Зимнего дворца и тяжело ранил дежурившего жандармского пристава. Царь остался жив и невредим. После этого государь с семьёй уехал в Царское Село, где находился до 11 января. Позже в результате тщательного расследования было установлено, что выстрел был случайностью.

Император ничего не знал о готовящемся шествии, ему сообщили о нём в последний момент. Министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский уверял, что «беспорядков допущено не будет».

Таким образом, царя не было 9 января в Петербурге. Однако Гапон, оповестивший власти о предстоящем шествии только 8 января, уверял рабочих, что шествие должно завершиться выходом государя к народу, для того чтобы он тут же перед толпой «поклялся выполнить» все требования.