Нетипичный маньяк (СИ) - Ушакова Валентина. Страница 16
На работе тоже никакого просвета. Кобра свирепствовала, совсем сорвалась с катушек, просто ела всех поедом. Климакс добавился к мерзкому характеру, помноженному на вседозволенность. Александра даже попыталась узнать, нельзя ли Викину начальницу как-то выкинуть из газеты. Оказывается, нет: у той, как выяснилось, на самом верху была такая мощная и волосатая лапа, что нечего даже пытаться...
Возле туалета Вика встретила фотокора.
- А ты знаешь, что Каринка на нас стучит, - поинтересовался Серега. - Мне Настя сказала.
- Знаю, сама догадалась. Ей Кобра даже отдельный кабинетик выделила, хотя она после меня устроилась и пишет одни заметки корявые...
На другой день Настя притащила на работу картину бывшего бойфренда. Узнала, что продать эту мазню невозможно ни за какие деньги, а дома она ей уже глаза намозолила. И выбросить жалко: все же холст, краски ушло немерено, рамка, наконец.
Вика вошла в кабинет и открыла рот: на стене висела донельзя тощая девица с четырьмя глазами и с таким же количеством конечностей, похожая на паука, с голубым цветком, зажатым в одной из лапок. Вот гадость Настька приперла!
Вика набирала обширное интервью с чиновником из мэрии. Самое для нее сложное и неприятное. Серый, косноязычный «слуга народа» в дорогом костюме, уверенный, что он - хозяин положения. Он - никто, он чиновник. У него и папа был чиновник. Что можно написать о человеке, который тридцать лет протирает штаны на одном месте, двух слов связать не может, даже хобби нет: спортом не занимается, кошки-собаки не имеет, крестиком не вышивает?! Ни проблеска мысли, ни намека на интеллект, пустые глаза. В таких случаях Вика поступала просто: она приписывала интервьюируемому свои собственные соображения по данному вопросу, и ее всегда благодарили и говорили, что написано точь-в-точь как сказано...
Но в это раз дело не шло. Картина сильно раздражала. Нет, в таком соседстве находиться невозможно! Вика решительно сняла творение авангардиста и поставила лицом стене. Вошла Настя. Увидела пустую стену и картину фасадом к стене.
- Вика, это что!?
- Я не могу работать рядом с такой рожей!
- Тогда проси себе отдельный кабинет!
Вика встала и решительно двинулась в кабинет к главреду.
- Лариса Григорьевна, мне нужен отдельный кабинет!
- Что?! Вы прекрасно знаете, что свободных кабинетов нет. Это даже не обсуждается.
- Для Карины же нашли!
- Да это не кабинет, так, кладовка. И Карина первая попросила. Ах да, вы же у нас сноха Александры Александровны!
- Еще одна такая же кладовка стоит закрытая у торца.
- Там хранится ценное имущество. И она холодная. Может, вас на мое место посадить? Других у меня нет. Идите, работайте, разговор окончен.
Вика вернулась в свой кабинет, написала заявление об уходе. Не глупо ли она поступает? Но так надоело работать за стукачей да еще выслушивать каждый день незаслуженные упреки! Ничего, как-нибудь проживем...
Положила листок на стол Кобре.
- Что это?
- Прочтите.
Кобра прочла. Нахмурилась. Посмотрела на Вику. Задумалась, подперев щеки кулаками. Сняла очки, потерла переносицу.
- Идите к себе и позовите Настю.
Вика вернулась к Насте.
- Шефиня зовет.
Села за комп и продолжила набирать текст.
Настя с замирающим сердцем вошла в кабинет главреда. Та рвала какую-то бумагу.
- Я тут подумала... Вы у нас уже почти год работаете и работаете хорошо. Вы вполне заслужили отдельный кабинет. Берите свои вещи и переходите. Сегодня же. Перенести компьютер Сергей поможет. Та комната у торца. Возьмите ключ у секретаря.
Кобра сделала небрежный жест рукой в ту сторону.
Настя с гордым видом собрала вещи, прихватила свою жутковатую картину и потопала в холодную кладовку...
В выходные Вика с матерью и Ларой приехали на день в деревню. Дом проведать, Мухтара подкормить. Собрали яблоки и из части сварили варенье. Вика взялась за облепиху и черноплодку: пирожков напечь.
Мимо калитки прошел учитель математики. Приветливо поздоровался. Вике он всегда нравился: вежливый, ухоженный, обаятельный. Симпатичный мужик, умный, приятный. Злые языки поговаривали, что со своей женой они давно поделили дом и живут в разных половинах. Может ли он быть маньяком? Вполне может, почему бы и нет? Нужно будет к нему приглядеться...
В понедельник Вика столкнулась у входа в редакцию с Настей. Та хмуро сказала:
- Это какой-то феномен... Не поверишь, в кабинете холоднее, чем на улице. Обогреватель не помогает. Можно я буду пользоваться твоим компьютером, когда тебя нет?
Вика кивнула. Мир был восстановлен. А злополучную картину Настя в тот же день подарила Карине.
Человек стоял у окна. Он чувствовал, что та, неведомая сила снова цепляет его невидимым крюком. Это непреодолимое стремление походило на то, что чувствует рыба, идущая на нерест и преодолевающая бесчисленные пороги ради того, чтобы отложить икру там, где когда-то обитали ее далекие предки, чтобы дать жизнь новому поколению.
Пока он еще сопротивлялся. Но уже знал, что проиграет, сдастся, почти с восторгом, чтобы вновь испытать сладостное, ни с чем не сравнимое наслаждение... Он вспомнил, с чего все началось. Закрыл глаза...
Ему семь лет, скоро в школу. Они с матерью и бабушкой живут в двухкомнатной хрущевке, насквозь пропитанной запахами лекарств и мочи: бабушка не ходит вот уж два года. Все это время, пока мама на работе, он сидит с бабушкой: нужно по часам давать ей лекарство. Иногда она просит пить или подсунуть судно. Бывает, что надо вызвать по телефону «Скорую», это он умеет, и знает, как объяснить, чтобы не подумали, что он просто шутит. К счастью, бабушка почти все время спит. Даже телевизор включить нельзя...
У бабушки желтое, как лимон, морщинистое лицо и седые волосы. Время от времени он подходит к окну и с завистью смотрит на ребят, играющих во дворе. Летом хоть форточка все время открыта и можно посидеть у окна, вдыхая свежий воздух. А зимой форточку открывать нельзя, а то бабушка простудится: мама сама проветривает комнату несколько минут в день. Ему кажется, что он и сам уже насквозь пропитался этим мерзким запахом.
В обед мама прибегает, разогревает обед, сваренный с вечера, они едят, и мама снова убегает.
Вечером мама делает бабушке уколы и перевязку: протирает пролежни, выбрасывает окровавленные бинты. Он с нетерпением ждет вечера: тогда можно идти погулять, подышать свежим воздухом. Правда, стрелки часов почти не движутся... Еще больше он любил выходные. В эти дни, пока мама делала в доме уборку и готовила обед, можно было прогуляться, сходить в магазин за хлебом и молоком, посмотреть на людей... Свежий обед гораздо вкуснее вчерашнего разогретого...
Друзей у него нет... Даже котенка взять нельзя: у бабушки аллергия на шерсть.
Ему все это кажется несправедливым: разве можно держать полумертвых людей рядом с живыми? Почему нельзя собрать всех таких бабушек в одно место и держать их там, в какой-нибудь больнице? Или сделать какой-нибудь укол, чтобы бабушка умерла. Нанять сиделку у них нет денег: отец уехал и совсем не платит алименты...
Ночью еще хуже: бабушка начинает стонать, мама встает, включает свет, дает бабушке лекарство... А ведь ей утром на работу. Еще два года назад врачи сказали, что бабушка скоро умрет. Они с мамой поверили, но бабушка не умирает. Иногда ему кажется, что бабушка так и будет жить с ними, как Кощей Бессмертный... Нужно что-то делать... Может, не вызывать «Скорую», когда бабушка просит? А вдруг ей и без «Скорой» полегчает, что тогда?!
В выходной они смотрели по телевизору кино. Там тоже была бабушка. Убийца взял подушку и прижал к ее лицу старухи. Бабушка подрыгала ногами и все... Но там был взрослый мужчина! А у него силенок почти нет... И все же попробовать стоило.
Когда мать ушла на работу, он взял с ее кровати подушку, положил бабушке на лицо и быстро навалился всем телом сверху. Вначале он чувствовал сопротивление, бабушка дергалась под ним, но он изо всех сил продолжал давить на подушку. Постепенно сопротивление стихло, но он боялся слезть: вдруг бабушка оживет?!