Нетипичный маньяк (СИ) - Ушакова Валентина. Страница 29

- Да уж, та еще оторва. В старые времена она бы под красным фонарем стояла за два рубля, а теперь - педагог! И зачем такие в школу лезут?! Стояла бы себе на рынке, как вся ее родня. Не удивлюсь, если она еще потихоньку и за воротник закладывает.

- Ларочка, она ведь и твоему Сереже глазки строит будь здоров.

- Да нужна ему эта потаскуха! Будьте спокойны, Наталья Федоровна, он до таких брезгливый. Ну там поболтает, похихикает и ладно. Не может же он к ней спиной поворачиваться, когда она с ним заигрывает. Слышали бы вы, как он о ней дома отзывается!

- Ну, я на твоем месте, Ларочка, не была бы так уверена. Мужики - те еще актеры, уж поверь мне!

- Нет, Наталья Федоровна, об этом и речи быть не может. Он на дух не выносит таких дешевок!

Женя горько усмехнулась. Русичка, конечно, нагло врет. Сережа не похож на двуличного человека, а к химичке, если речь шла о ней, он явно относится очень хорошо.

- Кстати, она ведь и со старшеклассниками нагло заигрывает!

А, так речь вовсе не химичке! Женя не раз видела, как англичанка Верочка строит глазки рослому симпатичному Кириллу и вообще относится к мальчикам явно лучше, чем к девочкам. Тоже та еще модница, молодая и хорошенькая, и муж вокруг нее зайчиком скачет.

Затем разговор двух женщин перекинулся на скорую свадьбу директорской дочки. Наконец, Наталья Федоровна дошла до дома, женщины распрощались, и Женя незаметно шмыгнула в проулок. Жаль, что ничего интересного про Сережу  она не услышала...

Сергей Михайлович метался по комнате, словно зверь в клетке. Жена что-то стряпала, гремя кастрюльками. Сегодня пятница, уже почти что вечер. Все, он больше не может... Незримая сила постепенно затягивала его в свой аркан, и сопротивляться ей становилось уже невыносимо. Нет, он больше так не может! Не может! Это невыносимо.

Учитель математик начал собираться. Он жаждал лишь одного: черное безумие ночи, исполнение самых необузданных фантазий, взрыв наслаждения, молодое, шелковое, ароматное, потное от приятной усталости, медовое на вкус тело, готовое покорно выполнять любые его желания...  Он завел машину и выехал со двора.

Как всегда, вечером позвонила Танюха. Ерофеиха извлекла мобильный и гордо ответила дочери:

- Я, Танюш, это, в гостях, у Марии чай пью...

На том конце удивленно замолчали.

Пользуясь моментом, Ерофеиха призналась:

- Я ведь, Тань, это... Все самовары раздала... Вы уж не обижайтесь на меня...

Танюха подала голос:

- Мам, да ты что! И правильно сделала! Ну их к черту! А то мы вечно были, как проклятые, из-за железяк этих. Молодец! Всем им нос утерла. Я тобой горжусь!

У Ерофеихи словно камень упал с души. Как все хорошо сложилось! Конечно, она не могла компенсировать сельчанам весь ущерб, нанесенный когда-то ее предком, но сделала все, что могла, и ее совесть теперь была чиста. А что касается зятя, то не из-за самоваров же он на Танюхе женился.

Ерофеиха спросила о внучке, и узнав, что все хорошо, попрощалась с дочкой.

Женщины продолжили чаепитие. Ерофеиха принесла мясной пирог и бутылку «Ерофеевки», чтобы вместе обмыть внучку-кровиночку, а Мария выставила салат и пышные румяные пирожки с облепихой, черноплодкой и изюмом, пальчики оближешь! Неожиданно у женщин обнаружилось много общего: они обе были вдовами, непьющими, не любили бессмысленные сериалы, зато с удовольствием стряпали, изобретая собственные рецепты.

Мария засмеялась:

- Эх, Лидка! Что ж мы с тобой раньше-то не подружились?

Ерофеиха глянула на настенные часы, вздохнула.

- Ох, засиделась я... Темно уж. Пора мне.

- Я тебя провожу.

- Не надо, Маш. Тебе ж потом одной возвращаться.

- А я, Лид, с собой Мухтарку возьму.

И прихватив пса, новые подруги, очень довольные проведенным вечером, со смехом двинулись к дому Ерофеихи.

Ванька убедился: и в эту пятницу математик, как всегда, снова уехал куда-то в сторону города. В субботу и воскресенье его на улице не бывает видно. Значит, он возвращается вечером в воскресенье или в понедельник рано утром. Но куда же он ездит? К городской любовнице? Или выходит на охоту в поисках очередной жертвы? Но что-то не слышно о новых убийствах. Может, он их маскирует под несчастные случаи? Как же узнать?!

Венька совсем пал духом. Рана выглядела все хуже. Ничто не помогало: ни перевязки, ни антибиотики. Повысилась температура. Да еще и ненасытная в плотских утехах Люська без конца тревожила рану.. Вот чертова училка, чтоб ей провалиться! Если бы он сразу знал, что она такая дурная, в жизни бы к ней не подошел.

Веньке не раз и не два крепко перепадало, но в такое безвыходное положение он еще не попадал. Выбора не было. Вернее был, но оба варианта Веньке не нравились. Или больница и полиция, или совсем каюк. Правда, оставалась крошечная надежда, что ему все-таки поверят и разберутся. А может, проклятый маньяк снова как-то проявит себя? В понедельник c утра Венька отправился в больницу. В тот же день его «приняли» полицейские...

Человек брился. Жена листала местную газету. Подняла голову.

- Тут о тебе пишут...

Рука дернулась, и безопасное лезвие уголком царапнуло кожу.

- Пишут, что ты пример для молодежи...

Он выдохнул. Ничего не ответил: голоса не было. Сердце бешено, до боли, колотилось. Закрыл глаза. Завтра ему предстояло важное дело.

Свадьба дочери директора школы и сына главы администрации удалась на славу. Типичная деревенская свадьба, никаких ресторанов, все свое. Дом «деревенского головы», новый, просторный, украсили цветами и воздушными шарами. Столы были заставлены салатницами с «оливье» и «сельдью под «шубой», сыро-мясо-колбасными нарезками, копченой рыбой, бутербродами с красной и черной икрой, остренькими овощами в маринаде, фруктами. Ряды бутылок водки и красного вина, шампанское для «молодых»...

Во главе стола сидели, как положено, слегка пришибленные жених с невестой в свадебных нарядах. Наталья, хорошенькая, чуть полноватая (не в кого быть худой!), с ямочками на румяных щеках и с высокой прической, украшенной белыми и серебряными цветами, Игорь, рослый, румяный, русоволосый - стоящий русский богатырь. По бокам - нарядные и довольные свидетели. Далее родители брачующихся - растолстевшие, дорого и безвкусно разодетые, раздувшиеся от важности и утомленные хлопотами. Гостей рассортировали строго по ранжиру. В огромном зале с П-образными поставленными столами - родственники и самые дорогие гости. Большая комната отдана молодежи - есть где потанцевать. Вторая, чуть поменьше, - для пожилых. Комната у выхода - для всех прочих: рядовых и пьющих. Конечно, проводить такую масштабную свадьбу лучше было бы на свежем воздухе, летом или осенью. Но, увы, в тот момент между молодыми пробежала черная кошка. Потом-то помирились, и невеста забеременела. Вот и пришлось форсировать события.

Среди «уважаемых людей» оказалась и Вика вместе с матерью и сестрой, главным образом благодаря тому, что они были родственниками «самой» Александры Романовой. Если бы не это, то вряд ли они сидели бы сейчас на «почетном месте», вблизи нескольких городских чиновников с женами. Напротив Вики находилось еще одно «перворазрядное» семейство: химичка Елена в открытом платье цвета фуксии (запястья, пальцы, шея, уши - все в золоте!) и ее супруг-предприниматель в дорогом темно-сером  костюме в тонкую полоску и модном фисташковом галстуке, затмили, кажется, даже жениха с невестой. Вика встретилась взглядом с рыжей красоткой, о которой была наслышана немало, причем не особенно лестного.

Химичка с аппетитом уплетала корейский салат. Уж не беременна ли она? А вдруг от Сережи?! Под пристальным взглядом журналистки, чуткие ноздри молодой женщины дрогнули. Лена облизнула гибким язычком ярко-малиновые губы и усмехнулась. Убрала прядь отливающих медью волос за изящное розовое ушко, словно созданное для поцелуев. Вика отметила удивительно свежий, здоровый цвет лица и идеальную, как у фотомодели, кожу учительницы. Журналистке показалось, что ее тайная соперница еще больше расцвела и похорошела. А чуть раскосые искрящиеся изумрудные глаза на треугольном личике вдруг напомнили Вике глаза рыси. Да, химичка заметно отличалась от присутствующих дамочек гибкостью, грацией и неукротимой силой дикого животного. Неудивительно, что именно рыжая бестия смогла дать сокрушительный отпор крупному и наглому Веньке.