Морские короли. Перекрестки (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 3

- Поднимайся, подбери меч, и продолжим, - предложил Эдмон.

Эмиль подниматься не торопился.

- У меня так никогда не получится!

- Все у тебя получится со временем. Ну!?

Эмиль послушно встал в позицию. И все опять повторилось. Скольжение, столкновение, звон клинков - и Эмиль на палубе.

- Ты совершенно неправильно поступаешь, - покачал головой Эдмон. - Я гораздо сильнее тебя и старше. Естественно, ты теряешь равновесие. А почему?

- Не знаю, - Эмиль обиженно засопел носом. Ему было ужасно обидно. Отец не имел никакого права вот так издеваться над ним в присутствии всей команды! Это не обучение, а не разбери, поймешь чего!

- Зато я знаю. Стоишь? Хорошо. Давай-ка медленно, и внятно повторим удар.

Эмиль опять растянулся на палубе.

- Теперь ты понял, где твоя ошибка?

- Кажется да.

- Тогда повторим - и на сегодня все. Начали!

Эмиль сосредоточился на клинке отца. Теперь все стало понятным и простым. Этот выпад отбивается совсем не так. Он-то принимал весь удар на свою руку, а надо совсем по-другому. Неудивительно, что его с ног сбивало. Надо так. Шаг вперед и влево, поворот, скольжение - и удар ушел в сторону, не причиняя юноше вреда. Зато Эмиль смог бы ударить кинжалом в бок врага, если бы все это было в бою. С отцом этот номер не прошел. Эдмон как-то извернулся и потрепал сына по темно-каштановым растрепанным волосам.

- Теперь понял?

- Понял. И все равно - мне до тебя, как жабе до дракона. И как тебе это удается?

- Настоящий маританец* живет на одной рукояти со своим клинком, - пояснил Эдмон старой пословицей. Иди, умойся.

Эмиль убрал меч в лежащие тут же ножны и помчался к борту. Мчаться пришлось недалеко. Матросы уже успели вытянуть пару ведер воды из-за борта и тут же окатили ими юношу. Эдмон Арьен с легкой улыбкой на губах смотрел на сына. Как же он похож на него. Пусть даже сам Эдмон - темноволосый и голубоглазый, а у его сына каштановые, как у матери волосы и ярко-синие глаза, как и у всякого маританца. Привилегия родившихся детьми моря. У его дочери тоже такие глаза, только гораздо бледнее. И не поймешь, то ли Кати получила глаза от отца, то ли от моря. Эдмон даже не заметил, насколько посинели его глаза после первого выхода в море. И все равно. Глаза, волосы, даже лицо - это все чепуха. Но есть и у Эмиля и у Кати в походке, в осанке, в жестах что-то такое, что только краем глаза посмотришь - и понимаешь - это дочь Эдмона Арьена. Это сын Эдмона Арьена. Хотя Эмиль, в отличие от Кати, и лицом на него похож - один в один. Иногда даже странно становится. Посмотришь на сына - и видишь себя, каким ты был в пятнадцать лет. Таким же молодым, глупым, сорвиголовой, который мог так и не осознать своего настоящего призвания. Эдмон не слишком любил вспоминать о своем прошлом, а тут вдруг потянуло. Это его-то, который в пятьдесят два года оставался в душе озорным мальчишкой. А вот накатило - и Эдмон Арьен застыл у борта корабля.

Он появился на свет тридцать пять лет назад в зажиточной купеческой семье. Через два года появилась Эмисса. Еще через год - Альетта. А еще через четыре года родился и Амедей. Он-то сейчас и унаследовал дело отца. Это Эдмон хорошо знал. Старался узнавать вести с родины, хотя сам там не был вот уже тридцать один год. Что же потом? Они росли. Из всей семьи Эдмон больше всего походил на своего отца, темноволосого гиганта с ярко-голубыми глазами и обаятельной улыбкой, от которой таяли все встречные женщины. Напрасно, кстати, таяли. Эдмон точно знал, что отец всю свою жизнь был верен своей жене. Эмисса, как он ее помнил, была точной копией матери. Вьелерин* с зелеными глазами. А родившаяся через год Альетта была как две капли воды похожа на сестру. Их часто считали не погодками, а близнецами. Хотя, насколько ему сейчас вспоминались сестры, Эмисса действительно была точной копией матери - легкая, веселая, живая, совершенно не способная заглянуть в завтрашний день.

* Вьелерин - создание, сотворенное Арденом из солнечного луча и капель воды. Невероятно красивое, оно доносит до людей волю Бога, ближайший аналог - ангел, прим. авт.

Альетте же достался разум отца - холодный, рассудочный, даже временами жесткий, позволивший ему подняться из нищеты и даже стать главой купеческой гильдии Сенаорита.

И Амедей.

Вечный обделённый.

Младший сын, последний, не особенно любимый, не отличающийся умом, зато хваткий и обожающий торговлю. Он сейчас и унаследовал отцовские дела...

А сам Эдмон ушел в море - и не жалел ни минуты. А ведь мог тогда и остаться дома, еще как мог...

Да, было время.

Эдмон как наяву помнил день, когда повстречал свою судьбу. Не любовь, не подругу, а именно что судьбу. Ему тогда был двадцать один год, он задержался у любовницы до утра и ушел уже на рассвете. Он быстро шел, почти бежал по улице. Жизнь была так прекрасна! Он готов был кричать от радости, от того, что он молод, здоров, от того, что день обещает быть солнечным, а ночь будет такой же невероятной, потому что подруга разрешила ему прийти вечером. Нет, не зря он добивался ее четыре месяца! Он свернул в один узенький переулок, второй - и нос к носу столкнулся с девушкой, несущей на плече большой кувшин, пока еще пустой. К колодцу пошла? Эдмон не знал. Он попытался уступить девушке дорогу, но и она сделала то же самое. Несколько минут они топтались на месте от избытка вежливости, а потом девушка подняла на него глаза и расхохоталась. Расхохоталась так звонко и весело, что Эдмон тоже не смог устоять. Он засмеялся - и вдруг встретился с девушкой глазами. И замер. Из ярко-синих глаз девушки на парня нахлынула морская волна, захлестнула, потянула за собой, поманила - и унесла в море. Эдмон услышал крики чаек, почувствовал вкус соли на губах, увидел клочья белой пены на гребне волны несущейся к берегу - и на миг сам стал этой волной. Он часто видел море, но никогда, никогда еще оно не проникало ему в душу. А сейчас пришло и властно позвало за собой. Давно исчезла куда-то девушка, а Эдмон все стоял на улице, оцепенев от увиденного и на него натыкались прохожие. Потом он очнулся и побрел домой, но радости уже не было. Была смертельная тоска по морю. Его ждали на Маритании.*

- Пап, о чем ты думаешь?

Эдмон встряхнулся, отгоняя грустные мысли, взъерошил волосы сына...

- Ни о чем, Эмиль. Совершенно ни о чем. Кажется, ночью будет шторм, надо бы приготовиться. А если море будет благосклонно к нам, то завтра мы уже увидим берега Маритани.

***

Маритани была прекрасна. В эту секунду Алаис понимала маританцев, которые были влюблены в свой остров. Сияющие золотом берега, пышная шапка леса, симпатичные белые домики на склонах там и тут, наверное так выглядел остров Корфу до того, как его берега изгадили отелями из стекла и бетона.

А еще - море.

Потрясающей синевы, нежное и лучистое, в котором наверняка так здорово купаться. Рядом с Карнавоном оно сумрачное и жестокое, словно акула, а здесь напоминает маленького ласкового рыбика. Из тех, что доверчиво подплывают за хлебом чуть ли не к твоей руке.

Когда-то она любила нырять и плавать с аквалангом. Давным-давно, еще в той жизни.

- Тебе нравится?

Тим вился рядом. За время путешествия он сдружился с Алаис, как с другим парнем. Более старшим и опытным. И сейчас невольно искал одобрения друга.

- Остров... прекрасен, - честно высказалась Алаис.

- А ты бы хотел здесь жить?

- У меня не будет благословения Моря.

- Ну... мало ли?

- Нет, Тим. Моего желания здесь мало, а значит, лучше и не надеяться, чтобы не разочароваться.

- Странный ты, Алекс.

- Уж какой есть.

Алаис небрежно откинула с глаз отросшую за время путешествия челку.

Вы когда-нибудь пробовали подкрашивать отросшие корни волос в темноте, на ощупь, стараясь не издать и лишнего звука, потому что в метре от вас сопит спящий человек? А потом пробираться на палубу и смывать краску в гальюне? Из фляги с водой? Быстро-быстро, чтобы никто лишний раз не заметил?