Обуглившиеся мотыльки (СИ) - "Ana LaMurphy". Страница 146
Гилберт взглянула на Стефана. Тот смотрел на нее с интересом.
— Хорошо, — кивнула она. Про себя Гилберт отметила: «Когда теряешь все, больше ничего и не боишься, а общественного мнения — тем более». Про себя она отметила, что ей стоило бы завести больше друзей хотя бы тут тупо потому, что нужно вычеркнуть из мыслей всех несостоявшихся бывших.
Прозвенел звонок, и все стали рассаживаться по местам. Гилберт поднялась, неловко осматриваясь, ища свободное место, но Стефан, довольно-таки улыбчивый и приветливый, заверил ее, что она может посидеть на его месте, и девушка не стала противиться.
Вошел преподаватель, попросил представиться новенькую, спросил на чем они остановились на пройденном материале и начал новую лекцию. Жизнь медленно продолжалась, и Елена старалась вклиниться в новый распорядок дня, старалась вернуться в прежнее ампула.
Но даже если ей казалось, что у нее получалось, в действительности это было не так. Потому что Гилберт стала статной, опустошенной и взрослой. Потому что она только и делала, что выгоняла призраков прошлого из своих мыслей. Потому что в одну и ту же реку два раза не войдешь.
4.
К концу дня Елена запомнила почти всех своих однокурсников. Ей было легко с ними общаться, и все выходило как-то непринужденно. Девушка согласилась пойти с ними в кафе и уже с нетерпением ожидала субботы. Не то, чтобы это окрыляло ее или как-то вдохновляло, но это определенно отвлекало от того камня в душе, который все еще тянул вниз. А еще Гилберт хотела забыть о Тайлере, хотела перестать чувствовать вину за то, что она не смогла его остановить. Вернее, за то, что не захотела.
Девушка вышла из здания. В этом городе было теплее, чем в ее родном. Листья, правда, все равно осыпались, но зато не было слякоти, дождей и промозглости. Да и вообще, значительно тут чище и уютнее.
— А ты где живешь-то? — Стефан и Эйприл остановились рядом. Елена была рада узнать, что эти двое встречаются, и что у них вроде как все серьезно, потому что взгляды Стефана Гилберт немного смутили.
— Колледж проплатил съемное жилье, — ответила девушка. — И я живу в паре кварталов отсюда. Ну, максимум минут десять ходьбы.
Из колледжа выходила молодежь. И все в компании, все с друзьями, подругами, все с улыбками. Елена уже и не помнила, когда она общалась просто так, без надрыва и переживаний.
— Хочешь, мы тебя проводим? — предложила Эйприл, беря Стефана под руку. — Заодно расскажешь нам про свой город.
— О, не думаю, что это будет инте…
— Елена?
Девушка обернулась на голос лишь потому, что этот голос показался ей отдаленно знакомым. А теперь, когда она увидела обладателя этого голоса, то сердце стало не то что чаще биться, но будто громче.
— Офигеть, это ведь ты!
Гилберт забыла и об однокурсниках, которые встретили ее достаточно тепло, и о Деймоне, и о Тайлере, и о Бонни на некоторое время. Елена поняла одно — призраки прошлого всегда возвращаются, как бы ты не хотел обратно. Это что-то вроде закона, независимого от человеческих желаний и стремлений. Это что-то вроде закона о земном притяжении или формулы равноускоренного движения.
Елена повернулась в сторону окликнувшего ее человека. Она ожидала кого угодно, но только не его. И не то чтобы это было больно или неприятно. Но тоска вновь кольнула в самую душу.
Девушка улыбнулась, потом улыбка исчезла, и Елена просто уставилась на девушку, стоящую в метре от нее. Эйприл и Стефан недоуменно переводили взгляды с одного на другого, пытаясь сообразить в чем дело.
Стоящая напротив особа тоже выдавила из себя что-то наподобие улыбки, а потом сделала шаг вперед, еще шаг, еще шаг, и вот уже она крепко обнимает Елену, которая крепко обнимает ее.
Гилберт отстранилась от Кэролайн, взглянула на нее и все же смогла улыбнуться по-настоящему. И пока Эйприл медленно уводила Стефана, дабы оставить старых знакомых наедине, Елена разглядывала еще один осколок из своей старой жизни.
— Как ты тут оказалась-то? — Кэролайн не выпускала Елену из своих объятий, ровно как и та ее.
— Долгая история, — ответила Гилберт, — и не очень интересная… Пройдемся? Заодно покажешь мне окрестности.
Кэролайн кивнула, и девушки, вновь обнявшись, поплелись по извилистым улицам.
5.
Они шли и шли, разговаривали и разговаривали, вспоминая прошлое, рассказывая друг другу о том, что с ними случилось, как сложилась их жизни, акцентируя внимание на самом общем и упуская самое главное и важное. Недомолвки, может, и убийцы любых отношений, но, к сожалению, неотъемлемая часть нашего существования. Что-то вроде еще одного закона жизни. Еще одной аксиомы.
Они смеялись, теряясь где-то в лабиринтах улиц, наворачивая круги один за другим. И Елене вдруг показалось, что все, что случилось, было и не с ней вовсе. Что все произошедшее — лишь дурной сон, лишь игра воображения, сценарий для какого-то второсортного фильма в стиле мелодрамы. Елене вдруг показалась, что оставленные в родной городе проблемы разрешатся сами. Ведь в мире все стремится к балансу, верно?
И Кэролайн, несмотря на прошлые камни преткновения, была такой же как и всегда. Не сказать, чтобы Елена испытывала прежнюю сакральность этой дружбы или наслаждалась каждым мгновением, но некое спокойствие стало пробираться в душу, и его наличие там было существенным доказательством того, что даже сжигая мосты, мы все равно возвращаемся обратно. Мы все равно получаем возможность договорить то, что не смогли сказать раньше.
Они обе давно закончили школу, давно не общались и давно перестали сердиться друг на друга. Те обиды, затаенные в пятнадцать лет, практически четыре года спустя, казались смешными и детскими. Ведь жизнь — игра, и уровень сложности все время повышается. Следовательно и то, о чем Мальвина хотела забыть, вскоре тоже покажется неважным.
Девушки сели на скамейку в одном из жилых дворов. Они гуляли уже вот второй час, но обе снова словно потеряли ход времени.
Кэролайн рассказала, что после окончания школы подала документы в несколько колледжей, но поступила только в этот, следовательно, ей и пришлось переехать. К тому же, жизнь здесь определенно лучше. Преподаватели отличные, однокурсники — верные друзья, да еще и Фобс переживает все оттенки первой влюбленности, поэтому крылья ее были белыми и большими.
Елена на это лишь промолчала.
— А как ты решилась на учебу по обмену?
Гилберт усмехнулась. Столько воды утекло с момента ее расставания с Кэролайн! И как объяснить в двух словах-то, чего не выразить и за не сколько часов повествования?
— Не знаю, — Гилберт пожала плечами, устремляя взор вдаль. — Наверное, просто захотелось…
Форбс разглядывала подругу, то ли чувствуя вину за минувшее, то ли пытаясь разглядеть что за перемены произошли в ее знакомой.
— Ну, а как у тебя дела дома-то?
Елена опустила взгляд и именно в этот момент поняла, что она не может сказать всей правды. Она не может сказать даже частичной. И дело не в недоверии или пафосе. Дело не в высокомерии. Просто Гилберт не хотела бередить старые раны, не хотела возвращаться туда, откуда мечтала сбежать. Что было, то прошло, того не воротишь, и рассказывать о своих тайнах — все равно что выставлять себя напоказ. Потом ведь будешь чувствовать себя использованной и дешевой.
— По-разному, — ответила Гилберт, обращая взгляд на Форбс. — Да и не важно все это… Ты лучше скажи, в какой ты группе?
И Кэролайн с легкостью переключилась на другую тему.
Осадок в душе поднялся, стал терзать и вытаскивать воспоминания, которые, как казалось, уже раздроблены и похоронены под настом безразличия и внешних обстоятельств.
Елена не верила в семью. Со временем она перестала верить чудеса и молитвы. А теперь девушка разверила и в дружбу. Особенно — в женскую дружбу. Может, можно было бы рассматривать любые взаимодействия людей скептически, отрицать другие виды отношений, но тогда пробуждались другие моменты. Тогда вспоминался Деймон, который ради дружбы и благодарности пренебрег собственными желаниями и мечтами. Тогда вспоминался Тайлер, готовый простить все, лишь бы реанимировать свои отношения с Мальвиной. Тогда вспоминалась и осточертевшая Бонни, больная, израненная и измученная, но просящая прощения, просящая остановить Локвуда. Может, любовь и дружба существуют. Может, даже существует женская дружба.