Убийца по имени Ной - Горбачева Наталья Борисовна. Страница 19

— Але! Вера Ивановна? Это Виктор… Никаких вестей нет? — осторожно спросил он.

— Майю убили. Майи нет больше, — сказала та чужим, неестественным голосом и положила трубку.

Виктору стало дурно: голова закружилась, в глазах потемнело, руки перестали подчиняться. Он упал и очнулся, только почувствовав токи свежего воздуха — это Фадеич открыл настежь двери и окна.

— Вот что значит водичка крещенская: покропил — и жизнь вернулась. Я с собой теперь всегда ношу. — Фадеич показал коричневый пузырек. — У тебя теперь крест на шее. Думаю, лучше водичкой… Ну, вставай! Или «скорую» вызвать?

— Нет, лучше… — простонал Виктор. — Вы почему ее Мариной зовете, Майю?

— Так под этим именем крестилась, под ним и записана у Бога в Книге жизни — это любой так. А Майя — будто Жучка какая! Нет такой святой. В газете вот заметку прочитал про нашу упокойницу. — Фадеич достал истрепанную газету из кармана. — Вот, мол, два месяца назад исчезла, а на 1 мая нашли, труп обнаружили. Все перепутали: где нашли, как нашли. Пишут, что непослушная была, от родителей сбежала. Разве о покойниках говорят плохо — только бесам на смех! Я вот тебе расскажу, что на самом деле вышло — об этом в газетах не пишут. Какие муки бедное дите приняло… В секте этой…

— Она вместе с моей невестой сбежала, — еле слышно произнес Виктор. — Это ее подруга…

— Что ты говоришь! — изумился Фадеич. — Да это ж… кто ж такое выдержать-то может! Милок, слыхано ли дело?!

После этого Виктор потерял счет времени. Он вдруг стал рассказывать дворнику, сбивчиво и не всегда ясно, все, что произошло с ним за последнее время. Фадеич слушал его настороженно, но и сочувственно, не перебивал: знал, что человеку выговориться надо…

— Ладно, давай еще выпьем, — проглотив ком в горле, напоследок сказал Виктор. — А то буду плакать…

— И поплачь, поплачь, Вить! В таком случае не стыдно. Оно, может, и полегчает, — засуетился Фадеич. — Ну хочешь, я уйду — один поплачешь… — Ответа не было. — Я потом приду.

— Не уходи, — наконец сказал Виктор. — Наливай! Все, прошло.

— Вот это по-мужски, — одобрил Фадеич. — Теперь могу рассказать, как Майю убили. На груди крест выжгли, на лбу вырезали три шестерки, а в сердце двенадцать игл вставили. Жертва сатане. А ночью подбросили к родительской двери. Кума утром за колхозным молоком рано собралась, открыла дверь — и чуть рассудка не лишилась. Дочь на стуле сидит. Тронула ее, а она мертвая. А они безнаказанно все делают, потому что в сговоре с самим сатаной. И следователь сказал: ритуальное убийство. Вот и думай теперь… И похороны были — все шито-крыто. Власти распорядились. Потому что ничего в этом не понимают… Выпить-то у нас ничего не осталось?

— Это конец — она следующая, — еле выговорил Виктор.

— Да погоди! Может, обойдется, — попытался утешить Фадеич. — Тут главное — не унывать. Мало ли что в жизни бывает! У кумы беда, а у тебя, Бог даст, радость.

— Да откуда ей-то взяться? — Виктор посмотрел на Фадеича исподлобья тусклым, мертвым взглядом. Подумав, взял телефон и набрал номер. На часах было шесть утра — нормально. — Але! Алла Петровна? Виктор… Да, не сплю. Про Олю что-нибудь известно?.. Понятно, никаких. Труба… А про Майю вы знаете?.. Слышали, что ее убили? Нет? Странно… Ее убили… Понятно. Вам своих проблем хватает. Ну ладно, извините. — Он положил трубку и зло проговорил: — Врет — все они знают.

— Знаешь, Вить, не переживай так. Как родному говорю. Всех Господь на чистую воду выведет. — Фадеич почесал лохматую макушку. — Надо знаешь что… покаяться у батюшки, что ты с этой Матерью Мира сотворил! Грех содомский. В блудилище попал, гадость какая! Покайся, а то на душе так же гадко будет! Господь Содом и Гоморру попалил огнем огненным, там теперь Мертвое море, никло не живет: ни рыба, ни птица. Страшно ведь, если так и помрешь без покаяния — в муку вечную!

— Да мне уже здесь мука вечная наступила! — обозлился Виктор.

— Как хочешь, только еще хуже будет, если не будешь каяться. Сатана над тобой власть полную возьмет.

— Да ладно, надоели мне эти страшилки — уже не боюсь!

— А я, пожалуй, пойду, Витя. Ночь просидел с тобой, — засобирался дворник. — Спасибо и тебе. Рано ты перестал бояться…

— В самый раз! — встал из-за стола Виктор и вскрикнул — ноги занемели от долгого сидения. — Весь день спать теперь буду. Ты, Фадеич, когда к Вере Ивановне пойдешь? Я с тобой схожу.

— Не надо, — решительно ответил тот. — Не следует…

— Ну, как хочешь, — с отчуждением сказал Виктор.

— Ты к ней и сам-то не ходи, только расстроишь еще больше — я уже вижу. Эх, Витя, Витя! Гляжу я: жизни ты еще не знаешь! Ну, Господь с тобой.

Фадеич поклонился на прощанье и ушел.

Виктор лег, но заснуть не смог. Он выпал из реальности, и для него вдруг потеряли силу законы жизни, в которой люди по-прежнему рождаются, влюбляются, женятся, работают, воспитывают детей. Да, надо признать это, решил Виктор. Признать, а следовательно — принять новые правила игры. И эту ненормальность считать самой что ни на есть нормой. Может, тогда мир для него снова перевернется и все встанет на прежние места. Это открытие его сильно утешило. Да, здесь, несомненно, выход из ситуации.

В дверь позвонили. Виктор пошел открывать в полной уверенности, что возвратился Фадеич.

— Здравствуй, брат. — На пороге стоял Иосиф.

— Здорово! — захохотал Виктор.

— Почему ты смеешься?

— Потому что ты явился из ненормальной жизни, которая теперь для меня становится нормальной!

— Я ехал мимо твоего дома и решил, что могу подвезти тебя.

— Да? — с интересом сказал Виктор. — Куда, если не секрет? И откуда ты знаешь мой дом?

— Ты оставил свой адрес. И ты обещал сегодня прийти на лекцию, — объяснил Иосиф.

— Обещал? Разве обещал? Я думал, это дело добровольное…

— Конечно! Но я решил, что тебе будет приятно, если я подвезу тебя. И Рита очень надеется, что ты придешь.

— Да? А лекция снова о добре и зле?

— Я полагаю, что да. Ты чем-то расстроен?

— Ночью я узнал, что зверски убили подругу моей невесты.

— Это действительно… грустно.

— Грустно?

— Да. Ты ведь ничего не можешь изменить в этой ситуации. На сегодняшней лекции речь будет идти об экстремальных ситуациях в жизни человека. Каждый через такие состояния проходит. Важно поскорее из них выбраться, — мягко, сочувственно ответил Иосиф.

— Пожалуй, ты прав. Значит, у тебя машина?

— Она принадлежит нашему движению. Сегодня моя очередь…

— Ладно, пошли, — перебил Виктор.

— Пожалуйста, захвати с собой паспорт!

— Это еще зачем?

— Возможно, мы предложим тебе интересную командировку.

Движению принадлежали «Жигули» выпуска десятилетней давности. Но машина исправная, ухоженная, чистая — как и все в движении. Это даже успокаивало, потому что кругом был бардак: грязь на улицах, вековая усталость на лицах пешеходов, обшарпанные дома и нищие. «Как много стало нищих! — вдруг подумал Виктор. — Как же это они дошли до такой жизни? Ведь у человека есть руки, которыми можно исполнять простейшую работу. Не всем же в институтах учиться. Почему они не работают?»

— Как ты думаешь: почему не работают нищие? — спросил Виктор у Иосифа, сидевшего за рулем.

— Они переступили черту, потому что не справились с экстремальной ситуацией, и уже не могут подняться, — объяснил Иосиф.

— Ты прав, — сказал Виктор, только чтобы не слушать дальше его правильных объяснений. Сам же подумал: нищие из ненормальной жизни — стало быть, теперь они должны его интересовать…

Лекция была малоинтересной, но, кажется, правильной. В этот раз лектор часто взывал к Богу, говорил про Бога, ссылался на Него, но так панибратски, как если бы Он был хорошим знакомым. «Но, может быть, это так и есть?» — решил Виктор.

Сразу после лекции, на которой Иосиф сидел неотлучно рядом, подошла Рита. Они очень мило поболтали на кухоньке за кофе. Только позже Виктор понял, что болтовня была больше похожа на импровизированный допрос, но он не обиделся — ему же предложили поехать в Грецию…