Отель «Парк» (Повесть) - Воинович Александр. Страница 20

За моей спиной прошли два немецких офицера с молодой женщиной. Она что-то болтала по-немецки. Я сразу понял, что она не немка.

Однако незнание языка не мешало ей пленительно смеяться. Спешат, наверное, на ужин и танцы… Вот еще один офицер с женщиной прошел мимо меня. По соседней с отелем улице редко ходят штатские. Лишь изредка промелькнет одинокая фигура. Но пока здесь полно гуляющих. До полицейского часа еще минут сорок. Но это никого не волнует. Люди гуляют, выпивают в ресторанчиках. Гремит музыка. Время от времени гармоника перекрывает все остальные инструменты.

Ночь удивительная, ясная, без единого облачка на небе.

«Хорошо будет удирать, — подумал я. — А вдруг не придется?» Нервная дрожь пробежала при этой мысли по всему телу. Люди говорят неправду, утверждая, что им не страшно умирать. Конечно, можно сознательно поставить свою жизнь на карту, если видишь, что цель, за которую умираешь, стоит жизни. Но и тогда жалко расставаться с ней. Ведь смерть обрывает всякую связь с действительностью. Оттуда уже никто не возвращается. Может быть, японским самоубийцам легче умирать: они верят, что после такой смерти очутятся в раю, где наступит новая жизнь, более прекрасная, чем на земле. Для нас, коммунистов, нет рая. Нас, неверующих, святой Петр не пустит туда. Потому что и святого Петра не существует. Материалистическое понимание природы вытеснило его из нашего воображения. Для нас единственный рай, каким бы он ни был, здесь, на земле. Только его можно строить, и только он может быть тем раем, в котором человек почувствует себя человеком. Во имя такого рая, который нужно построить для остающихся жить, люди и идут на смерть. Можно умирать с песней, но это не значит, что человек умирает с радостью.

Последние группы немцев подходили к отелю… Сейчас я, как никогда, любил жизнь. Хотелось видеть, что будет потом. Хотелось еще раз увидеть товарищей, которые дали мне это задание, радостный блеск их глаз. Я еще не знал жизни, не знал любви, которая пьянит и заставляет мечтать день и ночь. Для меня это было таинством. Путь, по которому следовало идти дальше, чуть виднелся в тумане. Мне хотелось увидеть его и пройти по нему.

И все-таки во мне тлела искорка стремления к тому, что опаснее. Может быть, в этом было что-то авантюристическое. Казалось, что жить тем интереснее, чем больше испытаний и искушений будет на твоем пути.

Однако в данном случае стремление к опасности не имело никакого отношения к авантюризму. Это была необходимость. Сам смысл задания требовал именно такого выполнения. Если уж я решил бросить гранату в большой зал, то зачем менять решение? Будет так, как решено. Те же условия, только лучше результат. Решение созрело окончательно: налет на большой зал. Конец раздумьям! Я ждал, пока войдут последние офицеры. Пора кончать!

Снова вспомнились Мика и Черный. Оба наверняка волнуются. Бог знает что думают. Прошло больше двадцати минут, а взрыва нет. Мика, наверное, считает, что я испугался и раздумал. А может быть, в голову ему приходят и другие мысли. Арест и тому подобное. Я попытался представить себя на его месте, но не мог: слишком увлечен был своей ролью. Черный будет ждать до десяти. Успею. Пора приступать к делу…

Последние офицеры перешли мост и спешили к отелю. Улица пустела на глазах. Кажется, все в порядке. Но иной раз глупые случайности могут сорвать все.

По улице проехала машина. Она остановилась у подъезда. Из нее вышел офицер и направился внутрь здания. Машина осталась открытой. Шофер тоже вышел и стал прогуливаться по тротуару. Я задыхался от злости и проклинал его. Надо же было подъехать как раз в эту минуту! И кто знает, как долго он пробудет здесь. У него наверняка был пистолет, а в машине определенно лежали винтовка и автомат. Что делать? Проскользнуть трудно. Выстрелить сначала в него, а потом швырнуть гранату? Невозможно. Выстрел взбудоражит всех, и все пойдет прахом.

«Малый зал! — мелькнуло в голове. — Это единственная возможность, ведь вход в него с другой стороны. Но тогда невозможно отступление по намеченному пути. Придется бежать по улице, за которой наблюдают часовые. Единственный выход — свернуть на другую, незнакомую улицу. Там — неизвестность, но лучше это, чем провал операции». Меня снова охватила тревога. И надо же было ему подъехать именно в этот момент! Всю свою злобу я охотно сорвал бы на шофере, который упрямо продолжал прогуливаться.

Время шло. Скоро все офицеры войдут в зал. Я наготове. Пора! Вдруг я увидел, как шофер засуетился, кинулся открывать дверцу. Вышли двое, судя по предупредительности шофера, офицеры. Уселись на заднем сиденье. Шофер захлопнул дверцу, включил мотор, машина тронулась и скрылась за углом. Страшная тяжесть свалилась с сердца. Никаких препятствий. Я решил поторопиться. Опыт есть опыт. Если подъехала одна машина, то почему не может подкатить и другая?! У моста людей больше не видно. Улица почти совсем опустела…

Последние офицеры уже в дверях. Я начал собираться с силами. Однако в тот вечер случаю было угодно еще раз испытать мое терпение. С противоположной стороны, из темной улицы, вышла женщина с двумя маленькими ребятишками, которых она вела за руки. Я осмотрелся по сторонам. Вокруг ни души. Офицеры в ресторане. Улица совершенно пуста. Редкий случай. Но женщина! Идет себе не спеша. Ей и в голову не приходит поторопиться. Вот она напротив отеля. Улица перед ним и терраса хорошо освещены. Все видно как на ладони. Можно действовать. Но женщина и дети! Что произойдет после взрыва? Ведь они далеко не уйдут. Разъяренные немцы убьют их на месте.

«Стой! Детьми рисковать нельзя», — приказал мне холодный строгий голос. Ничего не поделаешь. Надо снова ждать, а женщина, как нарочно, начала поправлять ботинок на ноге ребенка. Снова двинулись. Идут еле-еле… Что с них возьмешь?.. Неужели нельзя идти побыстрее? Каждую секунду может произойти что-нибудь непредвиденное. Подойдет автомобиль или отряд солдат. Возникнут новые осложнения. Но ничего не поделаешь. Надо ждать. С моста сошли два солдата, прошли мимо и исчезли в толпе у памятника.

Минуты бежали. Сердце тревожно колотилось.

Больше никто не появлялся. Женщина почти поравнялась со мной.

— Поторопись, скоро полицейский час! — крикнул я.

Она вздрогнула, взглянула на меня и, подняв на руки младшего, пошла быстрее.

Все во мне задрожало. Сильное волнение вновь охватило меня.

«Сейчас или никогда! Прямо в большой зал!» — приказал я себе.

И тут за моей спиной раздались звонкие женские голоса.

— Ты думаешь, мы его там найдем? — спросила женщина.

— Наверняка. Он в это время всегда в отеле, — ответила другая.

Я оглядел их с головы до ног. На них были красивые, нарядные платья. Они прошли мимо, направляясь ко входу в ресторан.

— Будет очень мило, если мы его найдем, — проговорила первая женщина.

Ночную тишину разорвал звонкий смех.

«Ведь они идут в отель, к офицерам, — сообразил я. — Надо идти за ними. Они прикроют меня». Я пошел за женщинами, шагах в десяти от них. Слышал их голоса, но понять, о чем они говорят, не мог. Говорили они вполголоса, время от времени разражаясь громким смехом.

«Погодите! Посмотрим, как вы будете смеяться через несколько минут», — подумал я. Я даже испытывал удовлетворение оттого, что они шли в ресторан. Пусть подрожат от страха вместе со своими хозяевами!

Они шли под руку и без конца смеялись. Вполне возможно, что они смеялись в последний раз…

Улица была хорошо освещена. На террасе тоже горел свет. А стеклянная стена отеля светилась отраженным сиянием. Слева от меня тянулся парк, огражденный от улицы проволочной оградой метра в полтора-два высотой. Он был темным и таинственным. Оттуда не доносилось ни звука. Наверное, там никого не было. Люди уже давно разошлись по домам.

Вероятно, было уже около половины десятого. Я опоздал больше чем на двадцать минут. Товарищи, наверное, волнуются, не могут понять, что случилось. При мысли об этом я усмехнулся.

«Потерпите еще минутку, не пожалеете!» — подумал я.