Озимый цвет - Елисеева Александра. Страница 29

— Кто еще заразился? — насторожилась я. Не похоже, чтобы целитель врал. Видимо, я зря обвинила Лили.

— Камердинер Ристриха, — неохотно сообщил лекарь. — Вы вряд ли знаете Тейта, он появился совсем недавно.

Что-то щелкнуло в голове. Какая-то мысль появилась, но тут же исчезла. Тем не менее мне показалось важным спросить:

— Недавно?.. Насколько?

— Дайте подумать… Где-то за неделю до вашего приезда или чуть раньше.

Я решила обдумать эти сведения позже. Может, эта информация имеет значение, а может, совершенно бесполезна. Лишь время расставит все по местам.

Я решила брать слона за бивни.

— Господин Вайнер, мне очень нужно посетить лорда Нерстеда.

Я хотела полностью убедиться в правдивости слов Лили. Но я могла это сделать, лишь лично увидевшись с Финном. Не хотелось, чтобы даже тень сомнений омрачала мысли.

— Простите, княгиня. Это не обсуждается. Слишком большой риск.

— Вы ведь знаете, что я из Арманьелы, — осторожно начала я. — Возможно, у нас сталкивались с такой болезнью. Я могла бы ее узнать или написать о симптомах домой.

— Все равно я не могу допустить, чтобы вы тоже заболели, — покачал Вайнер головой.

Понимая, что я на верном пути и вопреки словам он вот-вот сдастся, попыталась еще надавить:

— Мой брат обучен лекарскому делу. — На самом деле это — ложь. Ранн ненавидел болезни и все с ними связанное. Его даже пугала кровь.

— Хорошо, — сдался Вайнер. — Только быстро.

— Разумеется!

Он позволил мне войти. Тяжелый воздух в комнате удушал. Я сразу ощутила в нем затхлый душок болезни. Финн лежал на кровати и выглядел дурно. Он спал, и на его лбу блестели капельки пота. Лихорадочно-красные щеки приковывали взгляд.

Я ощутила неловкость.

— Утром лорду стало лучше, и я даже понадеялся на скорое выздоровление, но потом все началось заново, — шепнул лекарь. — Я еще не успел никому сообщить.

Я подошла ближе. Больной часто дышал. Каждый вдох давался ему с большим трудом. Мне стало жаль Финна. Как я могла в нем усомниться?

Осторожно положив руку на лоб Нерстеда, я ощутила жар. Его тело отчаянно боролось с недугом. Я задумчиво осмотрела его бледную кожу, имевшую легкий зеленоватый оттенок, и провела пальцем по шее. Возле волос увидела маленький рубец.

Меня осенила догадка. Демоны, а если я действительно знаю, что послужило причиной болезни? В этом замке нельзя расслабиться ни на минуту…

— Господин Вайнер, я должна посетить второго пострадавшего. Мне кажется, я нашла, чем вызвано недомогание.

В глазах лекаря появился огонек надежды. Он уже больше не спорил со мной и даже немного воспрянул духом.

— Пойдемте, ваша светлость. Я проведу вас.

Он действительно проводил меня до спальни камердинера Ристриха. Разумеется, мне не надлежало оставаться с ним наедине в его покоях, но, как и в случае с Финном, я не стала думать о запретах. Иногда стоит пренебречь правилами этикета. Ведь Ино нет рядом, и меня некому уязвить.

Тейт выглядел еще хуже Финна. Это не удивляло: если это то, о чем я думаю, то болезнь проявляется в два этапа.

Его точно так же лихорадило, а кожа имела такой же мертвенный цвет. Мужчина бредил. Наклонившись, чтобы рассмотреть его шею, я услышала сказанные в помутнении слова:

— Горячо… Папа, горячо… Ты как факел…

Его губы шевелились, говоря бессмыслицу, но слова почему-то взволновали меня. Я будто ощутила чужие страх и боль и стала очевидицей страшных событий. Я не знала, случалось ли это с камердинером наяву, но интуиция говорила, что да — это не просто кошмар.

Я отодвинула волосы, рассматривая кожу. На шее Тейта виднелся уже знакомый мне рубец.

Со всеми этими письмами и аферами я не удивилась, что болезнь пришла из Арманьелы. Люди романтично называют ее «поцелуем смерти», а лекари — «пепельной хворью», поскольку начинается все с укуса маленькой мушки пепелянки, разносчицы болезни. Она особенно любит пить кровь из шеи, хотя нередко оставляет шрамы на сгибах рук и ног.

Раньше считалось, что зараженных нельзя вылечить, но потом нашли решение. Особая опасность заключается в том, что спустя день больной как бы идет на поправку, и лечение часто прекращают, но хворь быстро возвращается, постепенно приобретая еще большую силу.

Я практически не сомневалась, что мушек привезли вместе с маками. Как и эти арманьельские цветы, пепелянки крайне чувствительны к перепаду температур и гибнут от холода. За всем этим стоит один человек.

Но если я понимала, чем помешал неприятелю Финн, то причину нападения на Тейта я не находила. Он всего лишь камердинер! Если бы не мое вмешательство, оба пострадавших погибли бы. В замке становится опасно находиться.

— Это пепельная хворь, — нахмурившись, сообщила лекарю. — Нужно поить больных определенными отварами. Я напишу рецепты. Они простые, вы без труда найдете нужные ингредиенты. Даже на севере их легко достать.

— Разве эта болезнь не имеет чужестранную природу? — удивился он. — Я слышал о ней лишь по рассказам арманьельских коллег, но никогда не сталкивался лично.

— Именно, — мрачно подтвердила я его опасения. К счастью, он не стал задавать вопросов. Пламенный! Надеюсь, когда все станет известно, никто не обвинит меня. Я, конечно, испытала соблазн недоговорить название болезни, но правда бы легко вскрылась после. Было бы странно, если б арманьелка знала способы лечения недуга, но не смогла определить его природу.

Когда я уже захотела уйти, больной неожиданно открыл глаза. Он обвел мутным, ничего не видящим взглядом комнату и вдруг задержался на мне. На его лице мелькнуло узнавание. Оно исказилось от ненависти, и я, испугавшись этого сильного чувства, сделала шаг назад, но Тейт резко схватил меня за руку, притягивая к себе.

Я посмотрела прямо в его горящие от хвори глаза. Он по-прежнему бредил, мало осознавая, где находится. Слово, вырвавшееся из его губ, ударило меня хлыстом.

— Убийца!

Я отшатнулась. С трудом избавившись от его крепкой хватки, я быстро покинула комнату. Протерев руку, поморщилась от боли. На коже явно останутся синяки.

— Не берите в голову. Он сейчас мало отличает реальность от вымысла, — попытался успокоить меня господин Вайнер.

Вот только Тейт совершенно точно меня узнал. Я не находила причину его злости, но от этого не становилось легче. Но, возможно, даже на север просочились слухи обо мне.

Семь лет назад…

— Вот увидите, я стану самой сильной колдуньей за всю историю рода, — довольно сказала Ари. — Учитель говорит, что я живое олицетворение пламени.

— Враки! — хмыкнула Сиена. — Я старшая, а значит, мне достанется вся сила.

— Старший — Ранн.

— Ну и что! Он глупый.

— Всё поумнее тебя.

— А вот и нет! Я знаю все Писание наизусть, а Ранн не продвинулся дальше первой части.

— Мама говорит, что в нас всех сидит искра, которая загорится в нужное время, — наивно сказала Хейн. Малышка рисовала углем дракона, расправившего крылья. Она любила сказки, а еще больше ей нравилось думать, что когда-нибудь станет их частью.

— Правильно, может, сила в нас распределится поровну, — согласилась Сиена.

Они сидели под тенью оливы и строили планы на будущее. Им казалось, что повзрослеют они еще нескоро, но повелевать огнем всем хотелось уже сейчас.

— Это если в нас не проснется могущество Черных… Наша мама же из дома Незримых теней.

— Что ты говоришь, Ари! — фыркнула Сиена. — Где это видано, чтобы пробуждалась сила более слабого родителя. Искры бы не приняли маму, будь она сильнее отца.

— Я слышала, что такое случалось, — насупилась она.

— Это просто старые легенды! Такого не бывает.

— А вот и нет! В книгах написано…

— Да кому нужны эти пыльные талмуды?!

Хейн снова подняла голову:

— А что умеют тени?

Сиена покрылась мурашками, несмотря на летний зной. Она вспомнила ужасы, какие рассказывал учитель. Черные дома ближе всех к тьме и дальше — от Пламенного. Конечно, не все были такими, например, как их мама, но… Теней в Арманьеле не просто так недолюбливают.