Озимый цвет - Елисеева Александра. Страница 40

Упоминание о женском коварстве неожиданно пришлось кстати, хотя я и не согласна с такой нелестной характеристикой для всех дам. Заранее предчувствуя, что ответит Ино, я мысленно поморщилась.

— Рису. У Гулмара был с ней роман до нашей помолвки.

— Понятно… Месть обманутой женщины. А в случае Дарена? Там ведь тоже яд?

Тень упала на мое лицо, но я надеялась, что Ино не заметил всех чувств. Никто не должен узнать, что Дарена убила Хейн, даже Ино. Особенно Ино.

— Я не знаю, — ровно произнесла я. — Наша семья разорилась, когда мы оказались в немилости у императора. Вы ведь тоже слышали это? Громкий случай… Отца едва не обвинили в измене. Об этом не говорят вслух, но сейчас я в царстве и могу рассказать спокойно. Все знают, что после того, как рассудок императора помутился, страной негласно управляют его приближенные. Не только Льен сейчас страдает, у нас тоже непростые времена.

— Да, я слышал, — кивнул Ристрих, — хотя не знал, верить ли. Такие слухи обычно ничем не подкреплены.

— Теперь вы знаете, что это правда. Раньше мой отец достаточно близко общался с императором, но теперь власть захватил дом Белого дыма. В опале сейчас находится даже принцесса Района. Ходят слухи, что ее хотят признать незаконнорожденной. Кто бы мог подумать, что даже ее положение будет находиться под угрозой! Никто не представляет, насколько сильно безумен император. Подпишет ли он бумагу, в которой откажется от родной дочери?

— Не знал, что в Арманьеле все настолько плохо. Вы ведь понимаете, что отношение к вашей стране сейчас в Льен не самое радужное. Многие в царстве держат обиду на Арманьелу, что она в свое время не пришла нам на помощь.

— Я прекрасно это знаю, — грустно улыбнулась я. — Можно сказать, до сих пор познаю на собственной шкуре. Челядь, как вы понимаете, не скрывает недовольства из-за появления чужестранки в замке.

— Ваша семья лишилась былого могущества из-за недуга императора?

— Да, — подтвердила я. — Дом Белого дыма подставил нас, когда понял, что мы не поддержим их взлет. Никто не пожелал вести честное расследование, чтобы выяснить правду. Обвинение пришлось им на руку. Возможно, и произошедшее в моем доме тоже неслучайно.

— Не удивлюсь, если так. Политические игры слишком запутаны, чтобы выяснить все детали, и слишком жестоки, так что подобное вполне могло произойти.

— Неужели вы мне верите?

— Арана, я допускаю, что это не вы убили своих женихов, но и не могу вам полностью доверять, раз вы сошлись с Грасалем. В замке не нужны его интриги.

Я бы хотела сказать, что не подчиняюсь Дамиану Грасалю и сама вольна поступать, как мне вздумается, но не смогла. Правда в том, что я сделаю все, чтобы излечить Хейн. Я виновата, что тени завладели ею, и если есть хоть призрачный шанс, что магия князя спасет ее, то я сделаю все, чтобы это стало реальностью.

Час расплаты давно пришел. И Ристрих, проницательно взглянув на меня, понял, видимо, что не все в моей истории гладко, но ничего не сказал.

ГЛАВА 14

Когда раздался стук в дверь и появился слуга, я и не подозревала, что мне доставят лучший подарок, какой только можно представить на день рождения, — весточку из дома. Веснушчатый парень поклонился:

— Письмо из Арманьелы для княгини Нерстед.

Я нетерпеливо выхватила конверт, желая хоть ненадолго вернуться домой. Эрин, готовящая платье для обеда, любопытно посмотрела на дорогую бумагу с отпечатанными изображениями цветов по краям, но ничего не сказала. Я сразу узнала мамин почерк. Эх, как же жаль, что родители не могли пересылать корреспонденцию на футляр Лили!

Я подошла к окну, чтобы прочитать письмо. Солнечные лучи заскользили по строчкам:

Я вытерла навернувшиеся слезы. Как бы хотелось увидеть родных, хотя бы на один день вернуться в прошлое! Но их поддержка согревала даже через расстояние. Пусть сейчас все непросто, но, когда обстановка в Арманьеле станет спокойнее, я вернусь домой. Плевать на замужество и Нерстеда! Дома меня обязательно примут. Эта надежда вселила в меня уверенность в собственных силах. Я готова бороться, что бы ни затевалось вокруг. Что же, теперь я знаю, что Хейн дома. Сестренка больше никому не причинит зла. А вот напутствие от хранителя насторожило. Мерис, в отличие от родителей, вполне мог догадаться о ритуале. Жаль только, его сил никогда не хватит исправить то, что мы натворили.

Я вздохнула и погладила пальцем строчки. Родители прислали подарки — в основном платья и южные сладости, но они не значили так много, как теплые слова.

— Скучаете по дому, миледи? — беззаботно спросила камеристка.

— Как можно не скучать? — ответила я. — Не знаю, как некоторые люди сознательно живут в разлуке с родными.

— Я тоже не понимаю, — кивнула она. — У меня, слава Треокому, вся родня в замке. Хотя на то могут быть свои причины. Вон князь Ристрих тот же.

— Он же не может сейчас вернуться домой? — вскинула я бровь.

— Сейчас да, но он и до этого у нас часто бывал, особенно лет семь назад, когда несчастье дома у него случилось.

— Какое? — удивилась я.

— Дык пожар… Старый князь заживо, говорят, сгорел. Ино Ристриху, видно, нехорошо дома было, хоть и с остальной семьей… Вроде они на него зла не держали. Мне свояк сказывал. Он вместе с Ристрихом как-то к нам приехал, да так и остался — женился на сестре.

— А почему семья могла злиться на князя?

— Слухи ходили, что это Ристрих свечу в библиотеке забыл. Кто-то сказал, что на место отца метил, и понеслось. Кто ж аристократов этих разберет… Ох… Сболтнула я лишнего, простите, миледи. Давайте я лучше волосы вам уберу.

Я ничего не сказала и позволила ей заняться прической. А князь-то темная лошадка… Однако мне слабо верится, что он мог убить родного отца.

Видимо, желая загладить вину, Эрин особенно постаралась, укладывая локоны. Она заплела волосы, убрав большую часть из них наверх и оставив несколько плотных кудрей свободно ниспадать. Нечастое северное солнце заставило их заблестеть, отливая пламенно-красным.

То ли из-за стараний служанки, то ли из-за весточки от родных мои глаза как-то по-особенному засверкали. В праздник даже унылый замок не нагонял, как обычно, тоску: серые стены не казались привычно мрачными, коридоры — темными, а слуги — озлобленными.