Забудь кто ты. Город демонов (СИ) - . Катерина. Страница 144

— Мне тоже, но Дима мне как-то сказал, что моя мама всегда рядом со мной, что она за мной смотрит и хочет, чтобы я выросла хорошей. Он сказал, что моя мама живёт здесь, — она указала на своё сердце. — И я ему верю. Мама рядом, но я не могу её увидеть. А Коля всегда мне говорит, что нам нужно продолжать жить дальше, что придёт время, и у нас всё будет хорошо, но для этого нужно очень постараться, — сказала Серафима и вытерла лицо салфеткой.

Она сильная и умная девочка, за её воспитанием следят и отец, и брат, и даже Дима.

— Коля с Димой правы, очень хорошо, что ты им веришь. И спасибо, что ты веришь мне, — произнесла я, поглаживая её по спине.

— Лида, но им я не могу рассказать свой секрет, они могут пойти к Павлу Максимовичу, и тогда он их убьёт. А тебе могу, потому что ты обещала им не говорить, и к Павлу Максимовичу ты не пойдёшь, — тихо произнесла Сима. — Ведь так?

Пару секунд я молча её гладила, а потом произнесла:

— Да, так, Симочка.

Нет, я доберусь до него! Этот дьявол за всё заплатит!

— Скоро может вернуться Дима, а я не рассказала свой секрет, — произнесла Сима, смотря на дверь гостиной.

— Давай постараемся с тобой довести наш разговор до конца до его возвращения. Для этого нам нужно не отвлекаться. Чем быстрее мы это сделаем, тем раньше попросим добрых фей нам помочь, — сказала я Серафиме.

— Хорошо, — согласилась она со мной.

— Итак, ты стала одна бывать на озере, — напомнила ей о том, на чём она остановилась.

— Да. Однажды я сидела за деревом и услышала разговор. Мне стало интересно, и я осторожно посмотрела туда, где говорили, и увидела Аврору, она с кем-то говорила по телефону. Было хорошо слышно, но я не помню, что она говорила. Потом, когда она поговорила, то села на траву, и тогда рядом с ней появился Павел Максимович. Сперва они о чём-то говорили, а потом… — Серафима зажмурилась. — Потом Аврора достала ножик и хотела ударить им Павла Максимовича, но что-то случилось, и ножик упал на траву. Потом Аврора одной рукой схватилась за рубашку Павла Максимовича, но что-то опять случилось, и она упала на траву, а из её кармана выпала… Эм… Ну такая длинная баночка, — очень быстро говорила Серафима, она хотела скорее всё мне рассказать.

— Длинная баночка — это колба, но ты рассказывай, как можешь, я тебя понимаю, — сказала ей и взяла за руку.

Посмотрев на меня испуганными глазами, она снова быстро заговорила.

— Павел Максимович начал кричать, а потом немного оторвался от земли, взлетел. Мне стало страшно, и я переместилась за другое дерево. Когда я посмотрела туда, где они были, их там уже не было. Я увидела их на той стороне озера. Павел Максимович не дотрагивался ногами до земли, на его руках были чёрные перчатки, одна рука у него была вот так, — Серафима вытянула одну руку вперёд и сжала в кулак. — Аврора стояла рядом с ним, но я видела её спину. Она громко плакала, а потом я увидела, как к ней подлетела эта баночка, Аврора подняла голову, и эта… Водичка полилась ей в рот, а потом она упала. Эта баночка медленно спустилась на землю и оказалась у её руки. Павел Максимович перелетел озеро и оказался там, где лежал нож, и нож исчез, а на том месте стала расти немного трава, он что-то ещё там сделал, а потом исчез. Я боялась смотреть, что с Авророй, поэтому исчезла. Я нашла собаку, правда не рядом с озером, и заставила её бежать к Авроре на помощь. Из всех сил, которые у меня были, лучше всего я могла управлять животными, но я их не обижала. Мои друзья смеялись надо мной из-за того, что я плохо умела пользоваться силами, а некоторыми вообще не умела. Как-то они довели меня до слёз, и я со злости направила на них всех кур из курятника. Вот… — грустно закончила говорить Серафима.

Пока она всё это рассказывала, в голове возникали картины, от чего мне хотелось кричать. Этот дьявол убил сестру Михаила, не оставив и следа… Хотя, я нашла его пуговицу и сейчас понимаю, что это улика. Боже мой, всё моё тело покрылось холодными мурашками, я сидела неподвижно и смотрела на стену, перед глазами возник образ Паши, от чего я чуть не закричала от страха и ужаса.

Крепко обняв Серафиму, укрыла нас пледом и пыталась найти в себе силы для дальнейшего разговора. Мне было катастрофически тяжело и больно на душе, я не знала, что мне теперь делать и как быть.

Я сидела и молча поглаживала плачущую Серафиму, а самой было так плохо, что я еле сохраняла внешнее спокойствие, понимая, что со мной находится ребёнок. Внутри меня никакого спокойствия нет, меня разрывает на части, ненависть к Паше не имеет границ…

То, что рассказала мне Серафима, стало для меня взрывной волной. Я верю каждому её слову, это не детское воображение, это то, что ребёнок увидел своими глазами.

Я даже представить не могу, что творится у неё в голове и в душе. Если бы на её месте была я и увидела, как Паша убивает беззащитную девушку, то моё сердце не выдержало бы и остановилось. Или же, я бы закричала во всё горло, и он бы убил ещё и меня. А Серафима, хоть и жутко испугалась, но не подала голоса, ещё и додумалась отправить собаку на помощь. Я знаю, что многие дети бесстрашные, их не пугает опасность, они сами идут к ней навстречу. Они ещё не знают цену жизни.

Сейчас я подумала про себя и вздрогнула. В свои восемнадцать я знаю цену жизни, но когда речь идёт о тех, кого я люблю, то все страхи отводятся на последнее место, и моя жизнь для меня становится не дороже жизни тех, кого я люблю.

Да, я часто совершаю не осмысленные поступки, подвергаю свою жизнь лишней опасности, это очень плохо, и я это понимаю, но всё равно делаю всё наоборот. В таких случаях моей движущей силой становится не разум, а эмоции, с которыми я не в силах бороться, поэтому выход один — сделать что-то противоречащее норме.

На меня обрушилась снежная лавина, или меня накрыло Цунами, я не знаю, что теперь делать… Но пока что говорить Михаилу об этом нельзя. Никому пока говорить нельзя. Я не знала Аврору, но я знакома с её братом, и честное слово, узнав правду о смерти девушки, мне стало гораздо больнее. Что будет, если эту правду узнает Михаил?

По мне прошёлся холод, и я снова вздрогнула и зажмурила глаза.

Серафима прижималась ко мне и крепко обнимала. Она пережила ужасное время, у неё появился страх, её психика сильно пострадала, девочка больше года никому об своём страхе не говорила, она рисовала его, а потом рвала, боясь, что те, кого она любит, узнав о её страхе, умрут от рук Паши.

Теперь она разделила свой страх со мной, и я боюсь, что может случиться, если Михаил и другие узнают правду о смерти Авроры. Я знаю одно, произойдёт ужасное, земля затрясётся, и в битве со злом не выживет никто. По крайней мере, в моей голове нет ни одной оптимистичной картины, есть только полная катастрофа.

Молчать гораздо больнее, легче кричать, но я буду молчать, потому что иначе мы потеряем тех, кого любим, а ещё нельзя забывать о своей цели.

Исчадие Ада, я до тебя доберусь!

Минут пять мы с Серафимой молча просидели под пледом, я вытирала её и свои слёзы, если бы я была одна, то не сдерживала свои эмоции и во всю кричала бы и нецензурно называла Пашу. Конечно, толку от этого нет, но сидеть с каменным лицом я не умею. Во мне столько ненависти, злости к этому дьяволу, что я еле сижу на месте, а всё потому, что в моих руках ребёнок, я не могу сойти с ума и напугать её ещё и своим аморальным поведением.

Ещё я не могу всё разложить по полочкам, мне не позволяет моё состояние, но с этим обязательно нужно разобраться и решить, как быть дальше. Тяжело дыша, я постаралась взять себя в руки и прервала наше молчание.

— Сима, а папа с братом не знали, что ты перемещалась на озеро? — спросила я у неё, поглаживая по спине.

— Нет, я им не говорила, куда я исчезала. Они ругали меня, запрещали исчезать, я даже под домашним арестом неделю сидела. После ареста стала осторожно исчезать, но потом у меня забрал силы дедушка, которого привёл Дима, — сказала мне Сима.

— Забрали силы? — удивилась я.