Забудь кто ты. Город демонов (СИ) - . Катерина. Страница 267
Вчера был очень тяжёлый день, мы с Димой много кричали друг на друга, находясь в постоянном напряжении. Я не хочу, чтобы всё, что произошло вчера, сказалось на всех наших отношениях; я не хочу, чтобы теперь Дима ограничил мне тепло и ласки. Всё моё смущение испарилось, когда я подумала об ограничении поцелуев, объятий, нежности… Ну уж нет! Он не лишит меня своей любви! Я быстро сняла с себя пижаму и открыла дверцы душевой кабины. Войдя в неё как ни в чём не бывало, взяла в руки гель и произнесла:
— С добрым утром!
Надеюсь, оно действительно будет добрым. Дима молча смотрел на меня удивлёнными глазами.
— Не нужно на меня так смотреть, Дима, — спокойно сказала я, выдавливая гель на мочалку. — Я понимаю, что вчерашний день остался в нашей памяти как один из худших дней, но ведь это не значит, что теперь последующие дни мы будем ходить мрачными?
— Знаешь, меня как-то не тянет улыбаться, — сказал мне он.
Я провела мочалкой по своей руке и сказала:
— Знаешь, меня тоже не тянет улыбаться, но вот плакать меня не тянет куда больше!
Он немного отвернулся и продолжил принимать душ. Я закатила глаза, а затем включила радио.
— Раз уж с тобой не поговорю, то хотя бы радио послушаю.
«Прости меня, прости меня.
Прости меня — слышишь?
Прости меня, прости меня.
Прости меня — моя любовь.
Прости меня в последний раз.
И в унисон дышим.
Прости меня, прости меня.
Прости меня — моя любовь», — вовремя включила радио!
Как только припев песни Димы Билана и Сергея Лазарева закончился, я выключила радио и произнесла:
— Даже песня всё за меня сказала, но ты всё-таки решил ограничить ещё и свою любовь…
— Её невозможно ограничить, я как любил тебя, так и люблю!
— Ты решил меньше её выражать, тем самым делая только хуже! — сказала я, а затем открыла дверцы душевой кабины, собираясь выйти из неё.
Только я хотела опустить ногу на коврик, как Дима взял меня за запястье правой руки. Несколько секунд молча смотрела перед собой, ожидая от него действий, но видимо его обида на меня была слишком велика, чтобы позволить себе окружить меня теплом, поэтому пришлось брать всё в свои руки. Закрыв дверцы душевой кабины, повернулась к нему и обняла за шею.
— Не играй мне на нервах! У нас и так проблем хватает, а ты ещё одну решил создать, таким образом пытаясь наказать меня, хотя говорил, что не будешь прибегать к таким ограничениям. Мне нужно позлиться, покричать, чтобы «вызвать рекламную паузу»? Дима, я вижу и чувствую, что ты меня хочешь, перестань стоять как истукан! — на одной волне сказала Дмитрию, а затем поцеловала его в губы.
Не прошло и двух секунд, как он сдался, ответив мне на поцелуй. Поначалу поцелуй был нежным и медленным, но вскоре стал страстным, а потом и вовсе пламенным и головокружительным. Я забыла обо всём на свете, позволив себе наслаждаться незабываемым поцелуем, который, казалось, длился целую вечность.
— Порой мне кажется, что для тебя не существует наказаний, они сводятся все на нет, — произнёс Дима, когда его губы опустились на мой подбородок.
— Не наказывай меня таким образом, — поглаживая его по голове, произнесла я, смотря на стекающие капли воды по стенке.
Дима посмотрел мне в глаза, закрыв собой всё обозрение. Пару секунд он молча смотрел мне в глаза, а потом приник к уху и прошептал:
— Что же мне с тобой делать, если ты совсем не хочешь слушаться?
— Всё, что хочешь, только не переставай меня любить!
— Любить я тебя не перестану никогда и выражать свою любовь тоже…
***
— Что я буду делать, пока тебя не будет дома? — спросила у Димы за завтраком.
— Сперва у тебя будет первый урок по вождению, затем увидишь Сириуса, а потом будешь сидеть дома. В кабинете есть две полки с книгами, уверен, ты найдёшь, что почитать. Вечером заберём все твои вещи из номера, а с завтрашнего дня снова будут тренировки у Кости и Миши, — ответил мне он, листая рабочий журнал.
Я тяжело вздохнула и прошептала себе под нос:
— Такими темпами я скоро заболею.
— Не заболеешь, — услышал меня Дима.
Я хотела спросить про Кристину и Эйприл, но в последний момент передумала, решив не портить ему настроение, которое поднялось в ванной. Допив свой кофе, пошла в спальню, чтобы заправить кровать. Спустя минуту в комнату зашёл Дмитрий и открыл шкаф с одеждой. Из него он достал мои джинсы и чёрный свитшот, который я впервые вижу, и положил их на кровать.
— Одевайся, из дома выйдешь вместе со мной, — сказал мне он.
— Понятно, что джинсы ты взял из моего шкафа в номере, но свитшот…
— Купил ещё на той неделе в четверг и забыл про него, — перебил меня Дима, а затем снова повернулся к шкафу.
Я быстро подошла к шкафу и встала перед Димой.
— Разреши мне тоже выбрать тебе одежду, — попросила Дмитрия, смотря на вешалки с рубашками.
— Позволяю, — без колебаний ответил он, а затем сел на край кровати.
— Тааак… А какого стиля подобрать одежду?
— Можешь смешанный — классический и спортивный, а можешь только спортивный, но подбирай вещи тёмных тонов, — ответил мне Дима.
Я стала просматривать одежду и в итоге остановилась на чёрных джинсах и тёмно-серой рубашке с коротким рукавом. — Джинсы можешь надеть, а рубашку я сейчас быстренько поглажу, — сказала Диме, а затем закрыла шкаф.
Только я хотела взять гладильную доску, которая стояла в собранном виде у стены, как Дима меня остановил, обняв сзади за талию.
— Подожди, сперва я тебя немного поглажу, а потом уже ты быстренько погладишь, — сказал он, поглаживая мои руки и целуя шею.
Я расплылась в улыбке от его слов и объятий.
— Можешь не торопиться, — прошептала я, положив голову ему на грудь.
Ещё несколько секунд его губы ласкали мою шею, а потом он поцеловал меня в щёчку и отпустил.
— Увы, но нам скоро уже выходить, — сказал Дима, а затем снял с себя футболку и сел на кровать.
Я разобрала гладильную доску и включила утюг.
— Дим, а Георгий для тебя как дедушка, да? — спросила я, когда только начала гладить рубашку.
— И как друг, и как дедушка, — ответил мне он, надевая джинсы.
— Мне он понравился, — сказала я, посмотрев на Диму.
— Он многим нравится, а вот я с ним поспорить люблю, — с еле заметной улыбкой сказал мне Дмитрий.
— Да, я поняла это, но Георгий сказал, что ты всё равно делаешь так, как он скажет.
— Не совсем, ведь я вчера всё-таки зашёл к медсестре, но в халате.
— Что? — чуть ли было не возмутилась я.
— За успокоительным, Лида, — объяснил он.
— А с медсестрой-то что?
— А что с ней может быть? — спросил Дима.
— Не прикидывайся, Дима, что не понимаешь, о чём я говорю!
— Я и не прикидываюсь. Я зашёл к медсестре, которой 65 лет, она жена Георгия, её сыну 44, дочери — 41, есть внуки: старшему внуку 23, младшему — 22. Так что с медсестрой всё в порядке.
Ох уж этот Дима…
— Слушай, Дим, у тебя отличное чувство юмора, — с улыбкой сказала я, а затем перевернула рубашку.
— Думаешь? — спросил он, взяв с полки туалетную воду.
— Однозначно! Извини, но я вспомню воскресный вечер, — произнесла я, смотря на рубашку. — После него я часто вспоминала о том, как вы с Зейном Эванзом говорили про ориентацию. С одной стороны, это было пошло, но с другой… Нет, ты хорошо тогда сказал Зейну идти в любую сторону, но только не стоять на месте…
— Скажу честно, у Зейна чувство юмора не хуже, но он частенько острит, а в тот день Зейн позарился на моё…
Я засмеялась.
— Чего ты смеёшься?
— Да нет, ничего… — произнесла я, продолжая смеяться.
Дима подошёл ко мне сзади и обнял за талию.
— Каждый хахаль, оказавшийся рядом с тобой, непременно сменит ориентацию! — сказал Дмитрий, заставляя меня беспрерывно смеяться.
— Ты неподражаем! — сказала я, а затем, не убирая его рук, повернулась к нему лицом и поцеловала в губы. — Всё, можешь надеть рубашку.
Он улыбнулся мне и взял из моих рук рубашку. Я выключила утюг, а затем решила помочь ему застегнуть пуговицы и в итоге застегнула все, потому что Дима занял свои руки более приятным занятием, — он стал поглаживать меня, где можно и нельзя, хотя ему можно везде.